Данаприский рубеж. Партнерство ради мира - Маркъ Ренiй

За два дня пути скифским землям, путники остались незамеченными. На их счастье скифские разъезды патрулирующие границу не особо тщательно обыскивали берег, больше всего внимания уделяя реке. Заслышав всадников, Стас и Андроник тут же уползали в ближайшие заросли и старались даже не дышать.

— Они высматривают амазонок — сказал, поднимаясь и отряхиваясь Андроник.

— Амазонки? — живо заинтересовался Стас — это сугубо женское военизированное и очень агрессивное племя? — Цезарь кивнул.

— Они не привыкли скрываться и сразу лезут в драку. Вечно хотят доказать, что они сильнее и выносливее мужчин.

— И как? Удается?

— С переменным успехом. Причем если верить немногочисленным авторам, побывавшим по обе стороны Борисфена, который, кстати, каждое племя считает своим, то смертных исходов во время схватов почти не бывает. Побежденные переходят в рабство. Причем по наблюдениям некоторые сдаются, после битвы, разумеется, вполне сознательно.

— Зачем? — Андроник пожал плечами.

— Кто по любви — для них это единственный способ быть вместе. Некоторые, чтобы избежать наказания за проступки, а кто ради детей — заметил округлившиеся глаза Стаса, Андроник пояснил:

— Понимаешь племена скифов и амазонок однополы. Причем между ними столетиями тянется непримиримая вражда, но пополнять ведь популяцию надо — хохотнул Цезарь — вот и приходится идти на различные ухищрения. Если пленник окажется достаточно плодовитым, то лет через пять-семь ему позволят бежать, захватив детей его пола. В таком случае в родном племени его ждут почет и уважение.

— И для чего такие сложности? Не проще ли померится?

— Проще, конечно. Но откуда нам знать из-за чего они грызутся? И те и другие не спешат делиться об этом и всегда дают уклончивые ответы. Путешественники высказывали предположения, что они уже и сами не помнят — Стас только вполголоса выругался, споткнувшись.

Как ни старался Андроник не спешить, но даже самый медленный темп Цезаря оказался непосильным для Стаса. Вначале он героически терпел, затем осторожно просить о дополнительных привалах, потом и вовсе отставать. На третий день напряженного пути бета-тестер не морщась не мог даже встать. Андроник чувствуя вину за то, что не поверил ему сразу и утром следующего дня объявил о двух дневном привале.

В довершение ко всему погода оставляла желать лучшего: из-за постоянных, хоть и не сильных дождей собрать сухой хворост оказалось непростой задачей. Не говоря уже о еде, которая быстро кончалась. Конечно, в одиночку Андроник и быстрее добрался, и припасов хватило на дольше, но что-то не позволяло бросить Анастасиуса. Может благодарность, может чувство ответственности. Он впервые видел столь неприспособленного человека. И дело даже не в слабой физической форме или военной подготовке. Его спутник практически ничего не знал о мире. Казалось любой парнишка более осведомлен, чем он. Вместе с тем обнаруживал знание истории Рима вплоть до Августа.

За три дня Андроник ответил на массу вопросов, но похоже, как и не удовлетворил неуемное любопытство спутника. Подчас приходилось отвечать на элементарные вопросы, так и кусаемые внутренней и внешней политики. Такой подход Цезарю не был в новинку и чтобы не выдавать государственных тайн Андроник говорил максимально обтекаемо сообщая лишь общие вещи. Как ни странно, но объяснения вполне устраивали Анастасиуса. «Может он ждет, когда я ослаблю бдительность?» — думал Андроник, разъясняя почему летоисчисление идет от основания Рима, действительно существуют легионы что такое Рейхстаг и Великая Хартия.

В свою очередь Анастас рассказал римлянину о себе и свое мире. И хотя по дивленной и скептической физиономии спутника, что он не воспринимает рассказы всерьез, продолжал рассказывать и отвечать на расспросы, прекрасно понимая, что в противном случае вызовет еще больше подозрения. Тем более, что бета-тестер тоже не раскрывал государственных секретов, но говорил с такой убежденностью, что скепсис Цезаря по неволе отступал. Нельзя сказать, чтобы он верил рассказам спутника, но ростки доверия поневоле начинали прорастать.

Когда вопрос коснулся религии, Андроник напрягся. «Парфянский шпион!» — стало первой мыслью. Следующей — «А смысл раскрываться? В его интересах не касаться столь скользкой темы». До сих пор Империя и Парфия не наладили добрососедские или хотя бы нейтральные отношения именно из-за религиозного противостояния.

В общих чертах Андроник объяснил политику невмешательства имперской власти в религиозную жизнь всех субъектов Империи если культы не запрещены Рейхстагом. Единственным обязательным для всех жителей является отправление культа Императора. Сейчас, разумеется, никто не настаивает на божественности Августа, и празднование служит той путеводной нитью, что объединяет все народы.

Андроник считал, что странный человек судьбой определенный ему в спутники уже мало чем сможет удивить, но закончив короткий экскурс, ему пришлось признать, что он ошибался.

— А как же культ Христа?

— Что? — Опешил Цезарь — А кто это? — теперь настала очередь удивляться Стасу. Очень быстро удивление сменилось раздражением. Попытавшись взять себя в руки, он спокойно сказал:

— Это некий иудейский проповедник, которому предписывали — осторожно начал Стас, предусмотрительно говоря обтекаемо на случай допроса — некие чудеса. Был схвачен и осужден за измену императору Понтием Пилатом. Впоследствии его учение приобрело популярность и в третьем веке нашей… точнее в десятом веке от основания Рима — уточнил бета-тестер, глядя на недоуменное лицо римлянина — император Константин Великий провозгласил его государственной религией.

— Какой Константин? — растягивая слова, осторожно спросил Андроник. Анастас задумался над ответом. Он раздумывал, издевается ли чванливый римлянин или действительно не понимает о ком речь.

— Гай Флавий Валерий — имя моментально всплыло в памяти Стаса. Лицо римлянина посуровело.

— Ты имеешь в виду Константина Отступника? — в голосе звучала такая сталь, что бета-тестер поежился. На секунду ему показалось, что перед ним нарком, грозящийся обрушить на голову подопечного все мыслимые и немыслимые кары за очередную совершенную глупость. Наваждение быстро пропало, а вот римлянин в угрожающей позе и глазами, метающими молнии исчезать не собирался. Стас понял, что затронул не очень приятную тему и не знал как выйти из столь щекотливой ситуации.

— Виноват! Исправлюсь! — по-военному отрапортовал Стас, машинально приложил руку к виску. Как он знал по опыту на военных фраза действует безотказно. Во всяком случае, нарком тяжело вздыхал, ласково потрепав бета-тестера по голове выговаривал по-отечески тихо.