Спроси свою совесть - Федор Андрианов

Её яркие губы были близко, вот они, почти рядом, ещё немного… Разгорячённый обидой, любовью и злостью, забыв обо всём, он тянулся к ним, но вдруг наткнулся на леденящий блеск синих глаз, полных непередаваемого презрения. Руки опустились сами собой. Нина молча обошла его стороной, по глубокому снегу, словно опасаясь, что малейшее прикосновение к нему испачкает ее, и скрылась за парковыми воротами. Только тогда Женька немного пришел в себя. Он сплюнул и зло выругался!

— Тоже мне, недотрога. Видели таких! Цену себе набивает!

Самолюбие Женьки было болезненно ущемлено. А он-то, дурак, старался, билеты на концерт купил. Ну, ладно! Он ещё себя покажет!

Отвергнутая любовь требовала отмщения и немедленного. Женька ещё раз мысленно обругал Нину, и на сердце у него стало немного легче. Ничего, ещё сама прибежит! А пока… пока надо на концерт идти — не пропадать же в самом деле билетам.

Только сейчас Женька почувствовал, как у него озябли ноги. Снег набился в ботинки и растаял там. Успеет ли он переодеться? Женька взглянул на часы — до начала концерта оставалось почти полчаса — успеет. Пять минут дойти до дома, пять минут на переодевание, и в клуб. А куда девать второй билет? Ничего, у клуба он найдёт кого-нибудь из знакомых девушек и пригласит назло этой зазнайке. И чего в ней хорошего? Подумаешь, волосы, глаза. Сивая пучеглазка, вот она кто!

Всю дорогу до дома Женька изощрялся в придумывании бранных кличек и эпитетов в адрес Нины. Это немного успокаивало.

В таком настроении он подошёл к дому, хотел по привычке постучать, но с досадой вспомнил, что мать отпустила Веру в деревню, а ждать, пока сама мать соберётся открыть — наверняка, на концерт опоздаешь! Он пошарил в карманах, нашёл ключ и отпер дверь. На вешалке в прихожей висело знакомое пальто с серым каракулевым воротником и такая же шапка.

Женька остановился и присвистнул:

— Этого ещё не хватало! Верблюд! Зачем он припёрся? Кляузничать?

Не раздеваясь, Женька бесшумно подошёл к двери и замер на пороге. Первое, что ему бросилось в глаза, — это коричневый пиджак завуча со странным воротником — голубым, с большими золотистыми цветами. Но уже в следующее мгновение Женька сообразил, что это не воротник, а руки его матери на шее Верблюда! Его мать обнимала чужого мужчину! Да ещё учителя! Это было настолько неправдоподобно, кощунственно, что Женька застыл на месте, не зная, что делать. Хотелось взвыть, броситься на этого, ставшего противным до омерзения, Верблюда, царапать его, кусать. Или обругать самыми грязными словами мать, или закрыть глаза и не видеть этого. Может быть, в действительности ничего этого нет, просто страшный сон.

Испуганный вскрик матери вывел Женьку из оцепенения. Он круто повернулся и выскочил на улицу.

Темнота уже сгустилась и стала почти физически осязаемой, и только бесчисленные снежинки старались перечеркнуть ее. Низко пригнувшись, словно разрывая лбом темное полотно ночи, Женька торопливо зашагал вниз, к центру города. Вслед ему взметнулся захлебывающийся крик:

— Женя! Сыночек! Вернись!

Но он только ещё больше сгорбился и зашагал торопливее. Метель бушевала вокруг, но Женька её не замечал. Шёл и сквозь скупые мальчишеские слёзы бормотал проклятия и ругательства.

— Учитель, собака, пёс, — захлёбываясь слезами, бормотал Женька. — моральный облик… Работать и жить по-коммунистически… А сам? — он скрипнул зубами в бессильной ярости. — А мать? Как она могла?

Женька не замечал ни встречных, ни метели и спохватился только тогда, когда очутился перед ярко освещёнными афишами клуба. Ну, нет, на концерт он не пойдет! А куда же? Напиться с горя — вот это по-мужски! Женька пощупал грудной карман. Там, аккуратно свернутые, лежали две пятирублевые бумажки. Женька не раз хвастался ими перед приятелями. Пропить их! А билеты продать! Он не сомневался, что сразу же найдёт покупателей. Хорошие гастроли в небольшом городке бывают настолько редко, что на каждом концерте зал переполнен. И он не ошибся. У подъезда клуба стояло десятка два человека, повторявших безнадёжными голосами одну и ту же фразу:

— Нет ли лишнего билетика?

И стоило только Женьке достать из кармана билеты, как у него их буквально выхватили из рук.

А теперь куда? Недалеко от клуба есть «забегаловка», где торгуют пивом. Есть там и водка, правда, на вынос, но это только так считается, а на самом деле пьют прямо тут же, у стойки. Самому Женьке ещё ни разу не приходилось выпивать там, но он неоднократно слышал от других. Что ж, пришло время и самому испытать.

В «забегаловке» никого не было, только в углу, у пустой пивной бочки, спал сидя какой-то мужичок. «Неужели и я вот так же? — невольно подумал Женька. — Ну и пусть все видят, до чего довели!» Он шагнул к стойке и бросил на нее деньги, полученные за билеты.

— Четвертинку и кружку пива!

Продавец понимающе подмигнул. Тотчас из-под стойки появилась четвертинка водки, заткнутая свернутой бумагой.

— Нет четвертинками, — не глядя на Женьку, проговорил продавец, наливая пива. — тебе повезло. Приходил тут один, попросил разлить половинку. Стакан нужен?

Женька кивнул головой.

Оттуда же, из-под стойки, моментально появился засаленный стакан.

— Ты бы хоть помыл его, что ли, — поморщился Женька.

— А зачем? — искренне удивился продавец. — Водка, брат, она всякую микробу сразу убивает, а вода их только больше приносит. Так учёные люди объясняют.

— Вон пивные-то кружки моешь!

Продавец усмехнулся.

— Так это, мил человек, с меня санконтроль требует. А стакан — он лично мой, до него никакой санконтроль не касается. Ну, коли хочешь, сполосну.

Он действительно сполоснул в ведре с водой стакан, отчего тот отнюдь не стал чище, и протянул его Женьке.

— За стакан — двадцать копеек! — предупредил продавец. — Вот сдача.

Женька скомкал деньги и, не считая, сунул их в карман пальто. Затем налил больше половины стакана водки, добавил пива. Перебарывая отвращение, залпом выпил обжигающую смесь и, еле сдерживая одолевающий кашель, уткнулся в пивную кружку.

— Лихо! — одобрил продавец. — Повторить?

И, не дождавшись ответа, вылил остатки водки в стакан, а пустую бутылку сунул под стойку.

Приятная теплота согрела желудок, потеплело немного и на душе у Женьки. Захотелось поделиться с кем-нибудь своим горем, рассказать о своей жизни. Но кому? Не этому же лысому продавцу. Женька торопливо допил остатки водки и пива. В натопленной «забегаловке» было чересчур жарко, а может быть, это уже действовала выпитая водка.

Он вышел на улицу. Метель не утихла, но теперь ветер со снегом не хлестал по лицу, а приятно освежал. Куда идти дальше? Он остановился в раздумье и пожалел, что продал билеты. Концерт, наверное, интересный, там будут все знакомые. Впрочем, о чём он думает? У него же есть деньги, которые он твёрдо решил пропить.

И пропить не в «забегаловке», не у стойки и не из горлышка за углом, а по-взрослому, за столом, в ресторане.

Ресторан в их небольшом городке был только на станции, на вокзале. И Женька направился туда. Ноги почему-то стали разъезжаться, а один раз он даже свалился на бок.

Наконец, он дошёл до перекидного моста, который вёл через пути на перрон, и здесь совершенно неожиданно встретил препятствие: дежурный по станции решительно загородил ему дорогу.

— Куда путь держите, молодой человек?

— На вокзал, в ресторан.

— Нечего вам на вокзале в нетрезвом виде делать. Ещё попадёте под поезд — отвечай тогда за вас!

— То есть как это нечего? — надвинулся на него Женька. — А если я выпить хочу? Я свои деньги пропить желаю!

— Шёл бы ты лучше домой, молодой человек, — осуждающе проговорил дежурный. — Ишь, извалялся уже весь. Мать, наверное, беспокоится.

— Мать, — неожиданно для себя всхлипнул Женька и ожесточился. — Нет у меня больше матери! Слышишь, нет! И никогда не было! А не пускать ты не имеешь никакого права!

— Чего в самом деле пристаёшь к человеку? — раздался сзади хрипловатый голос, и Женька обрадованно повернулся к неожиданному заступнику.

Сзади него стоял, широко расставив ноги, крепкий коренастый парень лет на десять старше его, в низко надвинутой кепочке с коротким козырьком, в лёгком осеннем пальто. А за ним неясно маячила вторая фигура, на которую Женька не обратил внимания.

— У человека, может, горе какое, его залить нужно, а ты тут встал как столб и ничего понимать не хочешь, — продолжал парень и, подхватив Женьку под руку, шагнул вместе с ним на дежурного. — Пошли, кореш!

Дежурный, ворча, посторонился.

— Понимаешь, — поднимаясь по лестнице, жаловался Женька новому знакомому, — выпить хочется, а он не пускает, говорит, что в нетрезвом виде нельзя. А кто нетрезвый? Сам он нетрезвый!.. А я абсолютно трезвый! И деньги у меня есть. Хочу их культурно пропить в ресторане.