Нейтрально-враждебный - Сергей Арьков

По мере приближения к воротам настроение Стасика мрачнело все сильнее. Пару раз его одолевало страстное желание развернуть оглобли и броситься обратно в свою хижину. Но он сдержался. Сам не знал, почему. Ему совершенно нечего было делать на этом празднике. Даже обещанные угощения не прельщали его. Грандиозный Колькин успех навеки отбил у Стасика аппетит.

— Ты бы хоть улыбнулся, — посоветовал ему Васек. — Нельзя с такой кислой миной идти на торжественное мероприятие.

Стасик едва сдержался, чтобы не излить коллеге душу. А слова признания так и рвались из него. Очень бы хотелось ему объяснить хоть одной живой душе на всем белом свете, что этот праздник должны были устроить в его честь. Это он должен был стать героем, это его должны были чествовать и воспевать. Но Колька, ненавистный Колька, украл у него все: славу, успех, девушек, мечту. Весь этот правильный мир.

— Не хмурься, — посоветовал Васек и похлопал его по плечу. — Грянет еще праздник и на нашей улице.

Но Стасик отлично знал, что улица свинопасов никогда не станет местом проведения праздничных мероприятий. Торжества устраивают в честь героев — благородных паладинов, великих чародеев и искусных целителей. В честь свинопасов праздников не устраивают. Ни в этом мире, ни в любом другом.

Миновав ворота, Стасик понял, что сегодня он будет единственным хмурым человеком во всем Форинге. В городе уже полным ходом шла гулянка. Прямо на улицах были расставлены столы, к которым каждый желающий мог подсесть и вволю угоститься всем, что ему приглянется. Всяческих угощений наготовили столько, что в иных местах они высились настоящими горами. Бочонки с пивом, еще почему-то полные, и уже опорожненные, образовывали настоящие баррикады. На сооруженной перед резиденцией ордена сцене выступали вокалисты разной степени одаренности. В тот момент, когда Стасик с Васьком влились в бурлящую толпу горожан, на сцене блистала дарованием худенькая девушка в полупрозрачном платье, которая тоненьким, но неожиданно громким, голоском тянула приятную уху балладу о любви отважного паладина и прекрасной волшебницы. Музыкальное сопровождение создавалось усилиями ансамбля, сносно обращавшегося с нехитрыми инструментами.

— Как поет, а! — не сдержал эмоций Васек. — Я эту балладу уже слышал прежде. Она такая романтичная. Паладин и волшебница любили друг друга, но злая судьба разлучила их. Пройдя через немыслимые испытания, они вновь встретились….

— После чего жили долго и счастливо, — мрачным тоном проворчал Стасик.

Васек неодобрительно покосился на него.

— Да какая муха тебя укусила? — спросил он прямо. — Весь город веселится, а ты, как будто, не рад.

— Да рад я, рад, — заверил его Стасик, только чтобы прекратить допрос. — Говорю же — голова разболелась. Пойду, съем что-нибудь.

— Вот это правильно. А мне надо свою волшебницу найти. Ты тут не теряйся. Давай позже встретимся вон там, ближе к сцене. Не хочется пропустить посвящение.

— Хорошо, — согласился Стасик, и Васек отправился искать свою подругу.

Отделавшись от коллеги, Стасик вновь помрачнел. Звучащая песня, несмотря на всю ее красоту и вокальный талант исполнительницы, люто бесила. Конечно, если петь, то о паладинах и волшебницах. О свинопасах тут точно не споют.

Просочившись сквозь толпу, Стасик достиг бесконечно длинного стола. Почти все места были заняты, но ему удалось втиснуть свое незначительное тельце между двумя горожанами. Здесь, вдали от сцены, пил-гулял простой люд: ремесленники, торговцы и крестьяне с ферм. Публика почище, то есть герои и знать, обосновалась ближе к резиденции ордена. Там и столы были лучше, и блюда изысканнее, и сидели господа и дамы не на грубо сколоченных скамьях, а каждый на своем персональном стуле, обязательно со спинкой и даже подлокотниками. Героев обслуживала прислуга, черни приходилось справляться своими силами.

Стасик решил утопить горе в еде, и тут же обрушился на пирог с мясом. Он старался не слышать ни пения исполнителей, ни разговоров за столом, но уши ведь не отключишь. А потому невольно становился свидетелем чужих бесед. Говорилось, в основном, о Кольке. О том, какое же это счастье, что судьба послала Форингу столь эпического героя. Многие прямо предрекали скорый конец войне, потому как Колька со дня на день непременно должен был расправиться с темным властелином, и прижать к ногтю всю империю. Особо невыносимы были женские разговоры о Кольке. Тот, похоже, успел выбиться в секс-символы всего Форинга и обзавелся многочисленной армией фанаток.

Почувствовав, что его вот-вот стошнит от всей этой хвалебной болтовни в адрес мучителя, Стасик покинул стол и решительно направился к городским воротам. Хватит с него! Лучше вернуться домой, упасть на кровать и залить слезами подушку.

Но унести ноги не удалось. Его заметил Васек, нашедший, к тому времени, и свою подругу, и своих друзей. Стасика силой взяли под руки, и потащили ближе к сцене, где компания успела застолбить себе местечко.

— Да я лучше пойду! — упирался Стасик. — У меня живот болит.

— Пройдет! — обнадежил его Васек. — Сейчас на героев посмотришь, сразу забудешь о своих болячках.

Место, которое подыскала себе компания Васька, действительно располагалось неподалеку от сцены. И неподалеку от длинного стола, за которым разместились герои Форинга — отважные воины и могучие маги. Вот за каким столом он должен был восседать. Ну как, как только он мог не оказаться ни паладином, ни чародеем? Почему у него не нашлось никаких геройских способностей? Это было до слез обидно и несправедливо, и Стасик отвернулся, лишь бы не мучить себя видом чужого успеха.

Так прошло несколько часов. Васек и его приятели отрывались на полную катушку — ели, пили, плясали, даже ввязались в драку, которая завершилась совместным распитием пива. Отовсюду несся смех, город буквально переполнился радостью. И лишь один человек был мрачен и угрюм. Стасика пытались вовлечь во всеобщее веселье, но он упорно отказывался участвовать в плясках, конкурсах и прочих нехитрых забавах. Его не тронули ни выступления бардов, ни номера акробатов, ни жонглер, ловко держащий в воздухе пятнадцать горящих факелов одновременно. Он все пытался уличить удобный момент, и сбежать, но Васек не спускал с него глаз. Кажется, коллега все еще лелеял надежду развеселить юного приятеля. Если так, то он зря старался. После того, как правильный мир обрек его на участь свинопаса, из жизни Стасика навеки ушла вся радость.

Незаметно подкрались сумерки. Форинг вспыхнул тысячами огней — как простых фонарей, так и магических шаров, запущенных в воздух волшебниками. Те повисли над кишащими людьми улицами, изливая сверху яркий свет. Шары были разноцветными, из-за чего город окрасился в целую палитру оттенков.

Приближалось время