Букет прекрасных дам - Дарья Донцова

– А вы?

– Я никогда от заказов не отказываюсь, – вздохнул Павел, – что хотите сниму: девушку, бабушку, дедушку, зеленую мартышку, денежки только отстегивай.

Галина Селезнева заверила парня, что при получении готовых снимков девушка отдаст деньги.

– Я еще предупредил, чтобы наличкой, – объяснял Павел, – никаких там «положим на счет». Лично вручи, хрустящими бумажками, желательно, зелеными.

И он противно заржал.

– Она заказывала альбомчик?

– Портфолио? – оскалился мастер. – Ну уж нет. Там работа долгая, художественная, я всегда предоплату беру, а тут щелкнул два раза, и всех делов, чтобы не рисковать. И видно, не зря схалтурил, никто за снимками не явился…

– Продайте их мне.

– Зачем? – удивился Павел.

Потом окинул меня взглядом и, понизив голос, сообщил:

– Ежели желаете на красивых девчонок полюбоваться, такие кадры есть! Клубника со сливками! Ну, хотите?

– Спасибо, меня не интересует порнография, просто я хочу сделать приятное Кате.

– Понял, – кивнул фотограф, – пятьдесят баксов.

На мой взгляд, два протянутых снимка не стоили и пяти рублей. На одном девушка в черненьких брючках и свитерочке стояла возле псевдостаринного кресла. Одна рука с чересчур красными ногтями покоилась на спинке, другая упиралась в бедро. На втором фото Рая сидела в том же кресле, закинув ногу на ногу, старательно улыбаясь в объектив. Я полез в портмоне за деньгами и вновь выронил карточку Риты. Павел наклонился и, с интересом разглядывая изображение, протянул:

– Надо же, все-таки похожа на Катьку эту до жути.

– Нет, это, – ответил я, протягивая купюру, – она и есть.

– Кто? – удивился Павел.

– Катя Кисина.

Круглов хмыкнул.

– Нет, они разные. Вот там, – и он ткнул пальцем в свою работу, – Кисина, а тут – совсем другая девушка.

– Почему вы так решили? – осторожно спросил я. – Из-за дорогого платья?

– Тряпку можно любую нацепить, – отмахнулся Павел, – черты лица и впрямь похожи, цвет волос, прическа. Только у одной огонь в глазах горит, бесенята прыгают, сразу видно, яркая личность, непокорная, свободная… А у второй взгляд недоеной коровы и улыбочка жалкая.

Он помолчал немного, потом помахал фотографией Риты.

– Вот этой мадемуазели я бы посоветовал попробовать себя на «языке», а другой и начинать не надо.

Я молча переводил взгляд с одного улыбающегося личика на другое, но где он тут увидел яркую, свободную личность? По-моему, девицы похожи, как две капли воды из одного стакана.

Когда я вышел на улицу, в голове ворочались тяжелые, мрачные мысли. Наступили ранние сумерки, ветер усиливался, юркая поземка бросалась под ноги. Я начал прогревать мотор, тупо глядя, как щетки смахивают мгновенно налетающие снежинки. Вдруг прямо передо мной запарковалась роскошная иномарка. Из водительской дверцы выскользнула девица в меховом манто, а с пассажирской стороны вылез мальчик, щуплый подросток. Он повернулся ко мне лицом, и я узнал… Севу, «гениального» писателя, страстную любовь Люси.

Я с интересом стал наблюдать за происходящим. Мужик нежно обнял дамочку за талию, та одарила его страстным поцелуем. Действие происходило прямо перед моей машиной. Я приспустил окно и спрятал голову под руль. В «Жигули» ворвался ледяной ветер, хлопья мокрого снега и голоса.

– Ну дорогой, еще минуточку, давай посидим в машине, – сюсюкала девица.

– Извини, любимая, – щебетал Сева, – я должен бежать, мама ждет. Понимаешь, она никому не разрешает делать себе инсулиновые уколы, только мне.

– Ты так о ней заботишься, – с легкой завистью пробормотала женщина.

– Как же иначе! – с жаром воскликнул Сева. – Мать у меня одна.

Потом он обнял девицу за талию и с чувством произнес:

– Жена, надеюсь, тоже одна будет, если, конечно, твои родители изменят свою позицию насчет бедных женихов, а то не видеть нам друг друга. Я человек старомодный, не современных взглядов, и без благословения отца с матерью не пойду в загс.

– Севочка, – затараторила дама, – ей-богу, я их уговорю.

– Впрочем, – неожиданно заявил «писатель», – нам и так хорошо!

– Нет, – со слезами в голосе воскликнула партнерша, – я хочу быть всегда с тобой, мне надоело прятаться и общаться украдкой! Я хочу семью, детей!

– Конечно, милая, – улыбался, словно гиеноподобная собака, Сева, – мне мечтается о том же, только твой отец против.

– Я его сломаю! – взвизгнула девушка.

Сева издал вздох:

– Любимая, через пять минут я должен быть дома, диабетику нельзя пропускать укол, может начаться кома, уезжай спокойно. Встретимся здесь же через неделю в шесть вечера.

– Только через семь дней! – недовольно воскликнула женщина.

– Но, дорогая, ты разве забыла, что завтра я улетаю в Питер на съезд прозаиков? – ласково укорил Сева и поцеловал даму.

– Помню, конечно, – вздохнула та, – и приеду тебя проводить.

– Что ты, – замахал руками кавалер, – самолет в четыре утра! Чартер, страшно неудобный, даже не думай, слышишь? Я запрещаю тебе мотаться по ночам, мало ли что! Нет и нет, ясно?

Девушка кивнула:

– Хорошо, мой повелитель.

– Вот и молодец, а теперь уезжай.

– Нет, ты первый уходи.

– Дорогая, – прочирикал Сева, вновь целуя девушку, – моя душа будет спокойна, когда провожу тебя.

Пару минут они обжимались, почти навалившись на мою машину. Потом девушка скользнула внутрь роскошной тачки и укатила.

Я, вынырнув из-под руля, наблюдал за «гением». Однако, кто бы мог подумать! С виду, кажется, его можно плевком убить, а какой ловелас! Значит, одновременно с Люси он крутит роман еще с этой пигалицей. Занимается рыболовством во всех водах. Ждет, на какой из крючков попадется особо жирная добыча. Внезапно мне стало жаль Люси. Надо же, с каким подлецом связалась. Однако он почтительный сын… Сквозь боковое стекло я увидел, как Сева, подойдя к ларьку, купил большой букет роз, надо же, хочет отнести больной матери цветы. Но, взяв в руки веник, Сева не стал удаляться от проспекта. К моему огромному удивлению, он встал у обочины, нетерпеливо поглядывая на часы. Интересно, боится опоздать к больной диабетом и отчего-то замер тут…

Не успел я додумать мысль до конца, как прямо передо мной вновь запарковался автомобиль, на этот раз отечественный, но дорогой, «десятка». Сева юркнул в салон. Я изо всех сил пытался разглядеть шофера, но сгущавшиеся сумерки не позволили этого сделать. Единственное, что было понятно: за рулем женщина в чем-то белом. И это ей, а вовсе не бедной больной маме, предназначался шикарный букет. Кстати, о несчастной родительнице, готовой в каждую минуту оказаться в коматозном состоянии, Севочка благополучно забыл. «Десятка», подняв фонтан грязи, исчезла за поворотом.

Глава 17

До трех утра я опять читал Рекса Стаута. Только не подумайте, что детективы стали мне нравиться, нет, книги про Ниро Вульфа я использую как учебное пособие, хотя одна история оказалась довольно забавной, и я даже увлекся, следя за перипетиями.

Упав в кровать почти на рассвете, я забыл завести будильник и проснулся от телефонного звонка.

– Вава, – закричала Николетта, – нет, какой ужас!

Вспомнив череду странных смертей, произошедших за последние дни, я напрягся.

– Что случилось? Кто умер?

– Типун тебе на язык, – взвизгнула матушка, – слава богу, все пока живы! Дело еще хуже.

Что может быть неприятней смерти?

– Тебя разыскивает милиция, – тарахтела Николетта. – Позвонили сюда, но я дала телефон Норы, естественно. Говори немедленно, что ты сделал?

– Ничего, – удивился я, – ровным счетом ничего.

– Порядочному человеку следователь просто так не звонит, – отозвалась Николетта.

Потом она помолчала и прибавила:

– Но имей в виду, я – твоя мать и останусь ею всегда. Пойду за тобой, босая, голодная, по этапу в Сибирь. Пусть бьют плетьми, лишают еды и одежды, пусть! Мать никогда не бросит своего птенца.

Ясненько, Николетта примеряет на себя роль страдалицы, женщины, чей сын осужден за преступление.

– Ты помнишь, что у меня сегодня званый обед? – неожиданно спросила она совсем другим тоном.

– Забыл, – признался я.

– Чтобы был в пять часов без опозданий, в смокинге.

Ну уж нет.

– Извини, Николетта, в прошлый раз я накапал майонезом на сюртук и сдал его в химчистку.

– Ладно, – смилостивилась матушка, – приходи в чем хочешь.

– Не знаю, успею ли…

– Вава, – взвилась Николетта, – ты белены объелся? У меня тогда будет тринадцать человек за столом.

– Но я обещал Люси сводить ее вечером в Большой!

– Вот после обеда и двинетесь.

– Я должен еще сделать кое-какие дела, Нора в больнице, у меня куча хлопот.

– Как она? – перешла на светский тон маменька.

– Вчера вечером сказали, что еще лежит в реанимации, инсульт – это серьезно.

– Хорошо, – резюмировала Николетта и отсоединилась.