Пироскаф «Дед Мазай» - Владислав Крапивин

Сушкин так радовался встрече с Югой, что его печаль о Кате поугасла. Нет, не забылась, но стала просто воспоминанием. Он рассказал о девочке и песне Юге — честно так, будто давнему другу, — но получился обычный рассказ — хороший, однако без горечи и тревоги.

Похоже, однако, что Юга кой-какую тревогу уловил. Потому что сказал:

— Ничего, венсеремос…

— Юга, ты откуда знаешь это слово? Оно ведь из песни!

— Да её везде поют! Даже у Дудкиных пиратов! Все разносится в один миг. Потому что сжатые расстояния…

— Как это?

— Кажется, что пути длинные, потому что по извилистым рекам и протокам. А если по прямой — все близко.

— Теперь я понял! А раньше удивлялся: как это мы первый раз повстречались за сто километров отсюда, и ты вдруг здесь!

— Если глянуть с высоты, можно всю округу увидать, как на ладони. И города, и Дельту, и Западный залив! Хочешь посмотреть с башни?

Слазили на старую сторожевую башню (ту самую!) Юга сказал, что в ней водятся привидения, но сейчас они на каникулах. А когда спустились, увидели, что на ближней лужайке готовится футбольная игра. Собрались две команды — одна с Придворцовой улицы, другая из Рыночного переулка. Придворцовые сразу закричали:

— Юга, давай с нами!

— А это Том, — сказал Юга. Не забывайте, мол, о вежливости.

— А мы знаем! Том, привет. Классно вы вломили сегодня Дудке!

Ну и пошла игра!

Только сейчас понял Сушкин, как он соскучился по футболу. Было почти так же, как на детдомовском пустыре за гаражом. Те же крики и топот, те же ошмётки травы над головами, те же ссадины на ногах, те же ломкие сорняки под подошвами… И тот же азарт — будто на стадионе в Рио-де-Жанейро или в Калачах, где Донби столь горестно продул свой матч. И головки репейника в волосах. И всякие досадные случаи. За них судья назначал штрафные удары.

Судьёй был длинный парнишка лет четырнадцати по прозвищу Цирюльник — сын местного парикмахера. Строгий такой. Когда самый маленький игрок, семилетний Маркушка, своим большим не по росту башмаком саданул Юге по ноге, Цирюльник безжалостно назначил виноватой команде одиннадцатиметровый (вернее, одиннадцатишаговый) удар. Счёт сделался пятнадцать — четырнадцать в пользу придворцовых, и тут кончилось время.

Маркушка, виноватый в проигрыше Рыночной команды, тихонько плакал в сторонке. Его утешала растрёпанная девчонка, которая тоже была среди игроков. Юга, прихрамывая, подошёл На его ноге, выше отогнутого голенища, проступали сквозь белую материю капельки крови.

— Не горюй, — сказал Юга. — Подумаешь, проиграли. Это Цирюльник виноват, такой придира…

Девочка концом косынки вытерла Маркушке глаза.

— Юга, он не потому, что проиграли. Ему кажется, что ты на него рассердился. Я говорю, что Юга никогда не сердится на маленьких, а он все равно боится…

Юга оглянулся на Сушкина, шагнул к Маркушке, нагнулся, стал что-то говорить ему на ухо. Тот недоверчиво улыбнулся…

Потом пошли во дворец: там, наверно, их ждали к обеду.

— Ох и ободранные мы, — боязливо сказал Сушкин. — А у вас, наверно, это… дворцовый этикет…

— Да! Заскочим ко мне!

Дворец был небольшой, похожий на старинное здание детской библиотеки города Воробьёвска. С кирпичными узорчатыми карнизами и башенками. Покои юного герцога располагались в невысокой пристройке. Окна были открыты, наследник и гость проникли через них в комнату. Посреди неё стоял большущий глобус, опоясанный латунными обручами. По углам были разбросаны части рыцарских доспехов, на столе блестел широченным экраном компьютер. Сушкин завертел головой.

— Том, потом осмотришься, пошли умываться…

В ванной с белыми рыбами на синем кафеле смыли пыль и глиняные крошки, залепили пластырем Югину ссадину. Юга принёс чистую одежду — почти такую же, какая была раньше, только без якорька на футболке.

— А бескозырки нет, почисти эту…

Сушкин похлопал бескозыркой о каменный пол с узорами.

Юга оделся опять по-придворному, только вместо сапожек — туфли с пряжками, а вместо драной тельняшки — лиловая бархатная курточка с пышными накладками на плечах. Сушкин не удержался, спросил:

— Ты всегда ходишь в дворцовых нарядах?

— Не всегда, но часто… А что? Мне нравится быть наследником. Папочка сомневается, что я его сын, однако другого-то у него все равно нет… — Заметная грустинка проскользнула в голосе Юги. Но он тут же встряхнулся. — Можно ещё и это надеть! Ради нынешнего приёма… — Он сдёрнул со стены маленькую, сверкнувшую позолотой ножен шпагу. Перекинул через плечо расшитую перевязь.

— Ух ты! — сказал Сушкин. — Можно посмотреть?

— Пожалуйста! — Юга выдернул шпагу из ножен и гвардейским жестом, рукоятью вперёд, протянул Сушкину. Тот взял. Покачал в руке. Полюбовался зеркальным клинком, осторожно помахал им. Мизинцем потрогал хрустальный шарик на головке рукояти. Снова помахал клинком…

— Нравится? — сказал Юга.

— Ещё бы!

— Хочешь, подарю?

— Я… ой… конечно…

— Только не эту, а похожую. Эту нельзя, фамильная. Прадедушкина…

— Как твой велосипед?

— Ну да!

— Юга, а можно будет на нем прокатиться? Я никогда на таких не ездил. Хотел ещё в тот раз попросить, да ты умчался…

— Конечно, можно!.. Ой, только не сегодня. Сейчас его наверно уже увели. Я обещал дать его покататься Маркушке, чтобы не очень горевал…

— Ладно, потом! — Сушкин подумал, что Юга настоящий рыцарь. Такой, какими были даже самые маленькие принцы во все времена. И тут же пришло к нему печальное понимание:

— Ох, Юга… шпагу мне, наверно, не надо…

— Том, почему?!

— Я… ну, понимаешь, её ведь надо заслужить. Чем-то героическим. Или званием каким-то… Ты наследник, а я кто?

Очень серьёзно и тихо наследник Юга сказал:

— Ты — Мальчик с Колечком…

— Ну и что?

— Ну и… — Юга лихо тряхнул локонами, повеселел. — Хорошо, мы ещё обсудим это!.. Пошли!

Обед был длинный и поначалу интересный. Пока не объелись разными блюдами: мясными, рыбными, фруктовыми и шоколадно-мармеладными. Потом Сушкин осоловел, да и наследник тоже. Они выбрались из-за стола и устроились на диванчике в дальнем конце обеденного зала. Поговорили про корабельное сражение, про футбол и задремали, приткнувшись друг к другу. Югины локоны щекотали Сушкину нос, и тот иногда чихал во сне.

Сколько прошло времени — непонятно. Солнце за окнами было оранжевым, вечерним. Подошёл капитан.

— Том… Герцог просит нас дать небольшой концерт. Гостям интересно: что за ансамбль «Дед Мазай»?

— Ну, дядя По-оль…

— Надо, Том. Этикет велит…

— Бубнов-то нет, оставили на пироскафе…

— Зачем они? Ты ведь можешь теперь петь, доказал тогда в Калачах…

Да, он доказал. Мелодия опять проснулась в нем:

Девочка, ты ещё помнишь меня?

Том тряхнул головой. Юга смотрел на него сбоку блестящими глазами. Видимо, ему было интересно.

Сушкину дали маленькую гитару. Гитарист он был так, еле-еле, но подыгрывать мог. И можно было отбивать ладонью ритм на корпусе гитары, как на бубне.

А ещё гитары были у капитана и Платоши…

Исполнили все песни, которые пели на прежних концертах и на пироскафе. Только песню из фильма «Кораблик» Сушкин петь не стал. Ведь никто её больше не знал, а одному — как? Вот была бы рядом Катя…

Он опять слегка загрустил. Но все же добросовестно отбарабанил на гитаре танцевальные ритмы, когда выступал Донби. Ресницы склеивались. И сквозь них Сушкину увиделось, будто среди гостей маячит адмирал Дудка, только в кожаных чехлах на тараканьих усах и с наклеенной испанской бородкой. Все делали вид, что не узнают его. Пробрался на концерт украдкой?

И выступавшие, и гости дружно пели:

Венсеремос, друзья!Не страшны нам враги,С нами наша машина и парус.Кто полезет на нас,Заработает в глазИ получит горчичного пару…

…Сушкина и Югу бережно отнесли в спальню вежливые герцогские гвардейцы. Уложили на широченную кровать. А утром дородная тётушка в кружевном чепце и фартуке с герцогским гербом принесла им какао и бисквиты.

— Умаялись вчера, голубчики. Доброе утро… А на дворе вас какой-то мальчишечка ждёт, с велосипедиком…

— Зовите сюда! — вскинулся Юга. — И какао ему тоже!

Маркушка сперва стеснялся, но потом связно изложил, что послан сюда двумя командами. Потому что «рыночные» хотят отыграться за вчерашнее.

— Только я играть не хочу, хочу кататься на твоём велике. Можно?

— Сколько угодно, — разрешил Юга. — Катайся, пока не кончится кашеварий…

Решили не умываться. «Потому что через час будем такие же, как вчера».

И они, действительно, скоро стали «такие же». Игра закончилась, когда счёт сделался семнадцать — восемнадцать. Все остались довольны. «Рыночные» — тем, что нынче их победа. «Придворцовские» — тем, что проигрыш всего в одно очко.