Свобода и Магия - Максим Вишневенко

2 — Инкарцеро — связывающее заклинание.

Глава XIII. Призрак древнего зла

(13 августа)

— Я совершила огромную ошибку, что не задала этого вопроса раньше, но мать вашу, как же так вышло, что у нас пропали все трое детей покойных Мирбахов?! — голос Августы фон Вальдбург был подобен раскатам “Колоссаля”[1], обстреливающего Париж.

Она стояла посреди кабинета в своём антрацитовом платье, в её побелевших от злости пальцах была зажата газета, и Канцлер потрясала ей, словно оружием.

— Как же так вышло, что трое детей волшебников просто исчезли?! — в её глазах полыхал такой гнев, что казалось, сейчас эта самая газета воспламенится подобно факелу, — Притом мальчиков умудрились украсть дважды!!

Якоб фон Притвиц, глава Департамента Магических Происшествий и Катастроф, мужчина средних лет с пышными усами, одетый в чёрный костюм фасона начала прошлого столетия, глубоко вздохнул в кресле и отвёл взгляд, смотря на газовый светильник позади женщины. Сидевший напротив на диване Виктор Шваниц в потёртом сером пиджаке благоразумно промолчал, поправил очки в роговой оправе и принялся пить кофе, держа кружку обеими руками. Сидевший в кресле дальше всех от Августы Рихард фон Мольтке в неизменном тёмно-синем мундире побледнел и нервно потянул за воротник, пытаясь ослабить его.

— Фрау фон Вальдбург, это недоразумение, — очень глухо произнёс он, стараясь не смотреть в глаза женщине, — Мы не подумали, что они могут быть кому-то нужны, их же не было на месте преступления тогда…

— Зато они вчера были там! — Канцлер грохнула газетой о журнальный столик так сильно, что чашки с кофе напротив Притвица и Мольтке подскочили и расплескали горячий напиток. Все собравшиеся мужчины вздрогнули. Казалось, даже газовые фонари мигнули в этот момент.

— И где они сейчас, Рихард?! — гнев Августы выплеснулся наружу, от её голоса дрожали бокалы в серванте, — И где Марта Мирбах?!

— Их увезла эта турчанка, — пролепетал глава мракоборцев, — Из поместья Мирбахов.

— Молчать!! — голос Канцлера буквально вдавил того в кресло, заставив ещё больше побледнеть, — Она просто взяла и увезла их, а твои бойцы что? Что они сделали? Они в тот момент ещё были в поместье!

— Августа, — негромко произнёс Виктор, не решившись поставить свою чашку на столик, — Всё же, насколько я знаю, интереса к детям у нас у всех не было, это всего-лишь дети.

— Виктор, — женщина глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, но выходило это крайне плохо, — Если ты скажешь сейчас, что это нормально, то ты вместе с этим остолопом поедешь в Нурменгард[2]. Ради общего блага! — её голос снова прогрохотал в кабинете да так, что оконные стёкла дрогнули.

— Это безусловно ошибка, — осторожно произнёс фон Притвиц, пытаясь смахнуть капли кофе со своих брюк, — Но фрау, сейчас мы можем иметь дело только с тем, что произошло.

— К тебе у меня меньше всего вопросов, — снова выдохнула та, — Но скажи, почему мы только и делаем, что сидим сложа руки, а наши противники действуют? Притом безнаказанно.

— Потому что мы не ожидали, что противников будет столько, — он аккуратно взял свою чашку с кофе и сделал глоток.

— Ладно, — ещё раз выдохнула Августа, уже больше успокоившись, — Что мы имеем сейчас? — она посмотрела на попытавшегося что-то сказать Мольтке, тот благоразумно решил промолчать.

— Как всегда, есть хорошие и плохие новости, — прознёс Виктор и поставил свою опустевшую чашку на столик.

— У нас есть хорошие новости? — искренне удивилась фрау Канцлер.

— Мы нашли Ганса и узнали, кто это, — пояснил Шваниц, поправив очки.

— Да, он вместе с неким Иржи пытались прорваться сквозь заслон твоих русских на территорию некоего турка, — ворчливо заметила та, отошла от столика, обошла свой массивный рабочий стол и уселась в кресло, — Правда, формально, это не ты их нашёл.

— Я не говорю, что я их нашёл, — кивнул мужчина в очках, — Однако я успел навести справки, кто такой этот Ганс Шрёдер и Иржи Новак, — он посмотрел на Рихарда, лицо которого начало покрываться пунцовыми пятнами.

— Продолжай, — Августа поставила локти на стол, сложив пальцы домиком.

— Ганс Шрёдер родился в Потсдаме в 1988 году в семье цауберов, последний поздний ребёнок в семье. До одиннадцати лет проходил хорошее домашнее обучение, однако в 1999 году его родители скоропостижно скончались от неизвестной болезни. Его старший брат Гарольд в то время проходил уже службу на юге Европы в нашем экспедиционном корпусе, его старшая сестра Ева училась в Академии Шармбатон, и по тем данным, что мне удалось найти, на обучение Ганса в итоге никуда не отдали, однако же я не могу полностью утверждать этого, этот юноша словно бы теряется из виду на долгое время, — Виктор поправил очки, — К сожалению, времени было мало, потому я смог обнаружить лишь его след в 2015 году на первом сборе Кружка Изучения Прусского Единства.

— В списке задержанных, как я понимаю? — спросила Канцлер, заинтересованно.

— Да, всё верно, однако, как я понимаю, он был отпущен, — Шваниц бросил взгляд на Мольтке, — Как я понимаю, Рихард, это было при твоём предшественнике?

— Да, я тогда работал в поле, вёл это дело, но такую фамилию не помню, — сдавленно ответил тот.

— Через четыре года некто профессор Густав Хайм, известная личность, выступавшая за изучение традиционного искусства прусской некромантии, выделил его в качестве одного из своих личных учеников, — Виктор внимательно следил за реакцией фон Вальдбург, но та была бесстрастной, — Эта фамилия уже должна быть знакома присутствующим, это нацистский призрак, который, по-слухам, либо сам служил в нацистских лагерях смерти, либо потомок тех, кто избежал возмездия. Опять же по-слухам, эта личность ныне является лидером восстановленной Аненербе на территории Европы.

— Аненербе не восстановлена, — подал голос Мольтке.

— Это не точно, — парировал Шваниц, — Про нынешних цауберов, входящих в эту организацию лично мне ничего не известно, но как я понимаю, присутствующим тоже.

— Это призрак древнего зла, — сказал Якоб, отпив свой кофе.

— Патетично, но верно, — согласился говоривший мужчина, — Последнее упоминание, которое мне быстро удалось найти, это то, что Ганс Шрёдер проводил в прошлом году в доме Урсулы Клейн собрание некоего исторического общества. Вроде бы ничего предосудительного, только обсуждение общей