Отпустить или влюбить? - Татьяна Фомина

– Для меня работают, – Шейн загадочно улыбается.

– Дима! Я серьёзно! Как ты угадал размеры?

– Размеры я посмотрел на твоих вещах, здесь нет ничего сложного. Скинул их фотографию, чтобы подобрали подобное. Всё просто.

Действительно, всё просто. И очень похоже на взмах волшебной палочки.

– Спасибо. Ты настоящий фей.

– Кто?! – Дима поперхнулся кофе.

– Фей, – повторяю. Иначе как волшебством это не назовёшь.

– Ужасно! Не произноси больше этого слова, пожалуйста! Что за «фей»?!

– Фея – женщина, фей – мужчина, – пытаюсь объяснить, что ничего плохого я не сказала, но Диме кажется иначе.

– Ужас! Фей! – он пробует на вкус слово, кривится и морщится. – Фуй. Кошмар!

Его возмущение вызывает улыбку. Не могу сдержаться и смеюсь.

Господи, вот как так можно: сидеть на кухне в одной простыне, пить вкуснейший кофе и смеяться над обычным словом, точнее над тем, как на это слово отреагировали?

– Ты от Эдика узнал, что я встаю рано? – спрашиваю, вытирая уголки глаз.

– Что? А, да, – поспешно отвечает Дмитрий, но секундную паузу всё же замечаю.

– Что ещё он рассказал? – продолжаю выпытывать.

– София, твои секреты я сохраню, – клятвенно обещает Дима. – Ну, или буду шантажировать. Посмотрю, как будешь себя вести, – произносит, загадочно улыбаясь.

Как же ему идёт улыбка. Ловлю себя на том, что не могу отвести от неё глаз. Опять. Боже, помоги мне.

Дмитрий

Я толком ещё не понимаю, что происходит. Гляжу на Софию, как она отпивает маленькими глоточками кофе, как облизывает губы, как пытается завернуться в шёлковую простынь, которая так и норовит сползти с её тела, и понимаю, что ничего прекраснее не видел. Точнее, меня это не интересовало. Никак. А сейчас я просто любуюсь женщиной, которая даже после сна выглядит очень сексуально.

Чтобы там ни говорили психологи, что мы сами строим мир вокруг себя, это не так. Мир строит женщина. Именно от женщины зависит, каким он будет, и каким будем мы, мужчины. Женщина меняет всё вокруг себя. С её появлением становится или легко, или невыносимо. И должен признать, что София изменила не только мир вокруг меня, но и самого меня.

Ещё ни разу, спустя столько лет, мне не хотелось сварить для кого-то кофе, или сделать приятное. Шаблонные ужины, рестораны и вечера – всё это не подходило. Совсем. Хотелось чего-то другого. Большего.

Не скажу, что наша встреча с Робертом была лёгкой. Мужчина, несмотря на свой возраст, был настроен решительно и не очень дружелюбно. Мне стоило большого труда убедить его, что Софии я не собираюсь причинить никакого вреда, а наоборот.

– Дмитрий Климентьевич, – заговорил Щегельский.

– Лучше просто Дмитрий, – предлагаю, ведь Роберт старше меня в два раза, да и не привык я к такому обращению.

– Хорошо. Дмитрий. София для меня как дочь. Даже больше. Я вложил в неё всё, что не смог дать своему сыну. И я сейчас говорю вовсе не о деньгах.

– Я понял.

– В Софии я нашёл не только отклик, но и родственную душу. Поэтому, пока дышу, приложу все силы, чтобы её никто не обидел. Никто. Включая и тебя. Имей это в виду. Если не сил, то возможностей у меня на это хватит.

Я и сам готов приложить все силы, чтобы ей ничего не угрожало, а вот возможностей у меня не так уж и много.

– Мне бы ваши возможности, чтобы стереть в порошок тех, кто пытается причинить ей вред.

– Над этим уже работают, можешь не беспокоиться, и ты сделал правильно, что позвонил мне.

– Я звонил вашей… – запнулся, так как не знал, кем приходится ему Вероника. – Жене вашего внука.

Щегельский согласно кивает.

Хоть убейте, но я не помню Роберта на свадьбе Вероники и Мартина. Такую личность я бы не смог забыть. Хотя тогда не особо старался рассматривать Щегельских. Особой неприязни к ним не было. Точнее, она почти прошла.

Наверное, не каждый мужчина может с лёгкостью смириться, что женщина выбирает другого, но с Вероникой было именно так. Страсть исчезла также внезапно, как и появилась. Я смог принять выбор Вероники, хотя это и ударило по мужскому самолюбию.

– И ещё, – добавляет Роберт. – Зная характер Софии, то завтра (а она – пташка ранняя, просыпается в пять утра, даже если не звонит будильник), её не остановит ни отсутствие обуви, ни одежды. Сонечка – натура прямая, не закомплексованная и ужасно упрямая.

– Это я тоже уже выяснил, – ухмыляюсь.

– И очень гордая, – добавляет Роберт. – Поэтому не советую ей сообщать, что я в курсе её проблем. Она тебе этого не простит. Я, вообще, удивлён, что София дала слабину, а не устроила утро стрелецкой казни, но, можешь мне поверить, как проснётся, всё наверстает.

– Я могу быть уверен, что больше сюрпризов не будет?

– Если бы София сама вела дело с самого начала, она бы этого не допустила. Не зря её внук называет Крепким Орешком. Где-то Егоров не доглядел, – Щегельский хмурится.

–  Как вы её назвали? – переспрашиваю. – Крепкий Орешек? – Я настолько удивлён, что прозвище так подходит к Софии, что не могу не восхититься.

Мы разговариваем полушёпотом, сидя на кухне. В единственной комнате спит София, и мне не хочется тревожить её сон.

– Да. Мартин рассказывал, что ещё в школе дразнил её: Сонька – Крепкий Орешек. Так что, Дмитрий, смотри мне! – Ещё раз предупреждает Щегельский.

Поворачиваюсь и смотрю через дверной проём на спящую Софию. Сейчас она похожа на маленькую девочку, а не на Крепкий Орешек – Соня спит, поджав ноги и обхватив себя руками, словно закрывается ото всего. Хочется защитить её и успокоить.

После того, как проводил «крёстного отца» Софии, пришлось решать вопрос с одеждой Софии. Самый простой вариант – позвонить её брату и попросить привезти. Но вот ещё раз общаться с младшим Ореховым особого желания не было. Совсем. Поэтому пришлось самому искать работающие магазины и договариваться о доставке. Оказывается, в России можно всё – даже найти туфли в двенадцать часов ночи.

София ставит пустую чашку на стол.

– Спасибо за вкусный кофе.

Одного «спасибо» чертовски мало, но я знаю, что даже после невинного поцелуя мне напрочь снесёт крышу. Такого со мной давно уже не было. Думаю, у меня