Князь Рус - Наталья Павлищева

– Бесплодна она, потому и корит себя. И боится, что я из-за того ее брошу. А еще боится, чтобы кто из родовичей не догадался…

– Чего скрывать-то? Это давно все поняли. Беда, конечно, Рус, но что ж поделаешь? – И вдруг заглянул в лицо: – Неужто и впрямь бросишь?

Рус фыркнул, точно рассерженная лошадь:

– Как мог такое подумать?!

Вукол с удовлетворением хмыкнул, он и не ждал от князя иного слова. Некоторое время работали молча, и вдруг коваль снова что-то сообразил, осторожно поинтересовался:

– А… ты знал, когда от Словена брал?

– Знал.

– И взял?!

– Не вина ее в том, а беда. Худо, что поедом себя ест и мне покоя не дает.

– Рус, а ты лаской бери.

– Да беру, – чуть раздраженно огрызнулся тот. – Только не поддается. Все ей кажется, что другая могла бы дите родить, а потому я на этих других заглядываюсь.

– Трудно тебе.

– Трудно, – со вздохом согласился князь, – только, думаю, и ей не легче.

Облетели последние листья, наступала еще одна зима. Теперь наученные горьким опытом родовичи вплотную к первому ряду бревен тына снаружи поставили еще один – бревно к щели между предыдущими. И крышу накрыли тоже не ветками, а располовиненными бревнами. Только вверху оставили дыры для выхода дыма. Правда, оттуда немилосердно сыпалась сажа от очагов, но зато было куда теплее, чем в первый год.

И запасов у них набралось немало, тутошняя землица оказалась вполне щедрой, отплатила за заботу хорошим урожаем и репы, и моркови, и капустные кочаны лежали, как огромные головы… И трав запасли много, и камней для выделки, и кости, и одолень-травы женщины набрали вовремя, чтобы снова заняться тканьем.

Жизнь потекла привычным руслом. Не у одного мелькнула мысль: не остаться ли здесь?

Вот этого больше всего боялся Словен. А ну как привыкнут к оседлой жизни в здешних лесах, еще год, и с места не сдвинешь! Здесь было все – река и озера с рыбой и птицей, щедрый лес, много земли. А там, дальше, – неизвестность…

И остались бы, да случилась беда. Сначала с Полистью.

Лед еще не встал толком, что заставило женщину пойти к большой полынье? Воды можно набрать и у берега… Но она упорно топала туда.

Что-то вдруг точно толкнуло Руса: остановился на берегу и оглянулся на реку. Тревожно забилось сердце. Женщины набирали воду у самой кромки льда, а одна из них двинулась к водяному просвету, который до сих пор не замерз. Князю не надо присматриваться, чтобы душой угадать, что это его жена.

– Полисть!.. – Его крик заставил женщину обернуться. Но она только махнула рукой и пошла дальше.

Остальные замерли, лед уже трещал под ногами Полисти. Куда она?! Рус кубарем покатился вниз, ломая по пути ветки и мелкие кусты, метнулся на лед, не обращая внимания на треск.

Поняв, что муж догоняет, Полисть поспешила, она уже бежала, скользя и едва не падая.

– Полисть, стой!

Это было последним, что мог крикнуть Рус. Лед под ним самим проломился, а Полисть исчезла в полынье. Оказавшись в ледяной воде, женщина вдруг ужаснулась содеянному и попробовала выбраться. Но не тут-то было, в ледяной воде свело не только ноги, но и дыхание. Чуть побарахтавшись, Полисть пошла ко дну.

Рус бежал, на ходу сбрасывая верхнюю одежду, провалился, нырнул следом и только успел углядеть темное пятно опускавшегося вниз тела. Течение поволокло Полисть в сторону от полыньи. Выныривать и вдыхать было некогда, Рус вспомнил свое долгое сидение под водой, напрягся и, оттолкнувшись, все же добрался до жены. Но они оказались довольно далеко от свободной воды, потому потребовались отчаянные усилия, чтобы вернуться до нее и вынырнуть. Рус с усилием приподнял Полисть над водой, чтобы хоть чуть глотнула воздуха, и почувствовал, что все зря, жена мертвым грузом повисла в руках. Но бороться он не перестал: вытолкнул Полисть на лед, сам оставаясь в воде. Ему выбираться нельзя, тонкий лед не выдержал бы обоих.

А навстречу уже осторожно продвигались Даля с Порусью, распластавшись и толкая перед собой большие ветки.

– Держись, Полисть, тебя вытащат.

Но призыв был ненужным, женщина не шевелилась. К ней подползла Порусь, потому как была самой легкой из всех, находившихся на берегу, как клещ вцепилась в одежду Полисти и потащила к берегу, с трудом отталкиваясь от скользкого льда. И все же лед проломился и под ней. Тогда Порусь, уже по грудь в воде, принялась толкать женщину перед собой. Ноги и руки сводило от холода, но Порусь не замечала ничего. Чуть ближе к берегу девочке бросились помогать и остальные. Конечно, лед проломился окончательно, и последние шаги добирались уже по колено в воде.

От жилья, услышав крики, к ним бежали мужчины. Рус выбрался из воды сам, но в тепло, как требовали, не ушел. Он склонился над бездыханной женой:

– Зачем, Полисть?..

Если честно, то ни для кого не было секретом зачем – чтобы освободить мужа. Но тот не рвался на свободу, Полисть зря выдумывала себе разные глупости.

Кончилось все тем, что Полисть похоронили, но Рус этого не видел. Барахтанье в ледяной воде не прошло даром, и он слег в горячке. В бреду уговаривал Полисть не ревновать, не уходить, оставляя его одного…

Немного пришедшая в себя после купания в ледяной воде Порусь поила его отваром, вытирала горячечный пот с чела и с тоской слушала бормотание. Ну почему она так мала и нехороша собой? Князь полюбил красавицу Полисть и даже глазом не вел на нее саму, больше похожую на тонконогого недавно рожденного олененка, чем на девушку. Порусь вспоминала, как они рядом лепили горшки и у Руса не сразу получалось, как собирали вместе с Илмерой травы еще два года назад, а Рус совал свой любопытный нос, смеша сестру, как однажды вместе плели большой жгут из кожаных полосок, держа за разные концы. Порусь не удержала, и жгут скрутился кольцами, пришлось долго распутывать. Рус смеялся над корявыми руками девочки. Небось над Полистью не смеялся… Даже тогда, когда у той совсем не получалось или выходило плохо, не смеялся. Родовичи это видели и понимали, что князь любит, потому готов простить жене даже ее бесплодие.

Он-то готов, да оказалась не готова сама Полисть, утопилась, чтоб не мешать.

Порусь вздыхала: что теперь будет с Русом?

Гибель жены действительно сильно повлияла на Руса, до самой весны он почти не выходил из жилища. Только жил теперь у Вукола, день и ночь стуча рядом с ним по камням и шлифуя свои поделки. Молчаливый Вукол ни о чем не спрашивал князя, да и что говорить, все ясно. Русу не напоминали о Полисти, сам он тоже ничего не говорил. Но родовичам очень не хватало его задорного смеха, его любопытства, его уверенности в том, что все будет хорошо.

Не раз приходил к Вуколу Словен, садился рядом, подолгу молчал. Иногда и себе брал какое дело, но чаще просто сидел, уставившись на огонь очага.