Князь Рус - Наталья Павлищева

Но оказалось, что все не слишком отличается от Треполя, весна если и пришла позже, то лишь чуть, и курлычущие косяки в небе появились вовремя. Это придало людям уверенности в том, что жизнь наладится, несмотря на то что от дома ушли далеко.

Знать бы им, что это даже не малая толика, а совсем крошечная. Может, ведая, сколько предстоит пережить и намучиться, повернули бы обратно домой?

Всю ночь на реке трещал лед. Сначала люди вздрагивали от этого грохота, но постепенно поняли, что на высоком берегу им плохого ждать не стоит, зато, как только проплывут колотые льдины, река станет свободной для плаванья. Наутро все собрались на берегу, смотреть на реку. Смотреть было на что: ледоход и на Непре зрелище незабываемое, и здесь тоже. Широкая вольная река несла большущие льдины, словно мелочь, они наползали друг на дружку, толкались, вставали на ребро, снова опускались. Какая льдина и пяти шагов не могла проплыть ровно, все ее то крутило, то поворачивало, а то и вовсе тащило в обратную сторону!

Родовичам бы радоваться, что весна освобождает реку, а они полезли чесать затылки. Задуматься было над чем – течение сильное, плыть надо навстречу, а за прошедшее время поняли, что глубина у большой реки тоже большая, шестами дно не достанешь, как тогда гнать плоты?

Сколько ни ломали головы, выходило одно – плыть не получится, оставалось пробиваться лесом, не теряя реку из вида.

Ворчун вдруг попросил Тимара:

– А ты со своим Молибогом посоветуйся, чего он скажет? Он же все про нас знает…

Тот усмехнулся:

– Да советовался уж не раз. Он одно твердит: мол, идите вперед к Рипейским горам, а там увидите.

– Долго лесами идти-то?

– Долго. Потом немного можно будет плыть, а потом снова лесами.

– Ну лесами так лесами, – вздохнули родовичи и стали готовиться к дальнему походу…

Пробираться лесами оказалось не в пример тяжелее, чем тащиться по степи, подгоняя медлительных волов. И хотя легкого пути никто не ждал и люди не унывали, до осени пройти успели совсем немного. Встали на вторую зимовку. Теперь уже мазанки не делали, понимая, что все равно глина облетит. Стены домов поставили точно глухой тын – бревно к бревну, еще утыкали ветками и укрыли изнутри шкурами, правда уже не воловьими, те пришлось оставить у Дивногорья, тащить слишком тяжело. Но все равно мерзли всю зиму. Предстояло придумать какое-то новое жилище.

Ворчун рассказал, что родовичи в лесах роют большие норы и накрывают их крышей.

– А залезать туда как?!

– Вход наклонный есть. И дыра для выхода дыма… Только норы не на ровном, а в холмах.

Подумали, получилось подходяще, но стоило сообразить, сколько нужно труда, чтобы вырыть такие норы для всех, как от этой мысли отказались. Было решено, что еще одну зиму можно и потерпеть, зато потом…

Терпеть пришлось не одну зиму, а много. Двигались родовичи только летом, когда хорошо просыхала земля, с каждым годом вставали на зимовку все раньше, чтобы хоть чуть подготовиться к холодам, а поэтому приближались к заветной цели медленно.

Рус, верный клятве, не назвал Полисть своей женой, но любить от этого не перестал. Родовичи не понимали, что происходит, а потому уже недовольно косились на молодого князя: где это видано, чтоб любиться с женщиной втайне от всех?! Неужто нельзя создать семью и жить вместе? Чем Полисть Русу плоха?

Это было очень тяжелое время для двоих, князь, поняв, что ни нарушить клятву, ни забыть Полисть не сможет, маялся душой, он даже поскучнел, чем сильно расстроил прежде всего мальчишек. А Полисть ломала голову, как сказать лю€бому, что сама же все и испортила. Однажды решилась. Весной под соловьиные трели призналась в своей хитрости и глупости.

Рус обомлел: получалось, что обманула и Словена, и Илмеру, и его тоже? На душе остался нехороший осадок. Но любовь к Полисти победила, обнял, прижал к себе:

– У нас с тобой, любушка, один выход. Сама знаешь какой…

Но, как ни старались, не получалось. Ни соловьиные трели не помогали, ни жаркие объятья. Когда Полисть уже совсем отчаялась, ее вдруг позвала с собой Илмера. Вроде травы собирать, а на деле поговорить.

– Я на тебя в обиде, ты ведаешь за что. И не стала бы помогать, да брат попросил.

– Который?

– Не Рус, тот виноватым себя перед всеми чувствует. Словен. – Илмера усмехнулась: – Хотя и он виноватится тоже. Но клятву просто так не дают и не снимают.

Она некоторое время шагала молча, потом уже тише добавила:

– Дам я тебе травку одну… попей отвар, поможет.

Но ни Илмерина травка, ни щедрые дары Великой Богине-Матери не помогли: видно, Полисть и впрямь была бесплодной.

Словен мучился не меньше младшего брата: пока жена была рядом, он ее вроде и не замечал, но стоило уйти, как потянуло со страшной силой. Ночами вспоминал ласковые руки Полисти, ее смех, ее заботу… Все же она нравилась Словену еще девушкой, не зря так легко согласился на совет Руса взять ее женой.

Теперь оба брата снова страдали из-за одной женщины, один потому, что не мог взять ее в жены, а второй – забыть или вернуть. Трудную задачу задала жизнь братьям, словно испытывая на прочность их родство и дружбу. Оба с ревностью следили, на кого Полисть чаще посмотрит, кому улыбнется, и обоим казалось, что на другого. Но Рус мог ей выговорить, если замечал, что глядит на Словена, а старший и выговорить не мог, только смотрел, сцепив зубы.

Илмера уже решила вмешаться, ей совсем не нравилось это дурное соперничество братьев, так и до беды недолго. Полисть княжьей сестре нравилась, девушка даже решила, что станет именно ей, а не маленькой Поруси, сначала передавать свои знания и умения. Но шли дни, и делать это Илмере хотелось все меньше. Да и женщина, занятая своими мыслями, мало подходила для волхования. Только вчера ей объясняла, чем хороша сныть, а сегодня хоть начинай заново!

Илмера вернула к себе Порусь, оставив попытки обучить бывшую жену брата, чему Порусь была очень рада. Занятая с Порусью, Илмера на время почти забыла о сердечных страданиях братьев, а те решили все сами.

Словен и Рус редко уходили на охоту вместе, все же в Роду всегда должен оставаться один из князей. Но на сей раз почему-то пошли, видно, назрело время остаться один на один. Глядя им вслед, ни один родович не двинулся с места, все чувствовали напряженность между братьями, и все хотели, чтоб она исчезла.

Когда Инеж все же сделал движение, его остановила рука Тимара:

– Не мешай!

Сначала братья действительно охотились, но когда дичи уже набито было достаточно, перед возвращением присели передохнуть у костра, Словен начал разговор, которого так боялся Рус:

– Рус, я снимаю с тебя ту клятву.