Фобия - Наталья Андреева

— Не знаю.

— Да, забыл сказать. Перед тем как все это проделать, ваш муж позвонил Марианне Николаевне, и она выехала, чтобы подобрать его на шоссе. Когда вы разговаривали с ней по телефону, рядом, в доме, был мужчина. Только не шофер, а…

— Марк. Рядом с ней был Марк.

— Вот именно. Она временно оставила его на даче, а сама поехала к месту ДТП, чтобы опознать якобы его тело. Признайтесь, там, в морге…

— Ох!

— Марина Сергеевна?

— Да-да.

— Вы вообще-то смотрели на тело?

— Я… Не могла.

— Она внушила вам мысль, что это Марк. Она давила на вас с самого начала. А следствию параллельно навязывалась версия о том, что якобы ваш муж имел при себе крупную сумму денег. Он действительно взял из дома драгоценности и сказал бы потом, что продал их, чтобы купить вам подарок: дом в деревне. Они с шофером выпивали в ресторанчике, бармен это подтвердил бы. А затем, по версии вашего мужа, уже в машине, на практически безлюдном шоссе шофер ударил его по голове, выбросил на обочину и хотел скрыться с деньгами. Но, будучи в состоянии сильного алкогольного опьянения, не справился с управлением и попал в ДТП.

— А деньги?

— Деньги сгорели. Мол, лежали в салоне, в сумке, и при пожаре сгорели. Это же бумага, Марина Сергеевна, всего лишь раскрашенная бумага.

— А как же удар по голове? А тормозной след? Как же данные экспертизы? Ведь мужчина в машине был уже мертв, когда она упала с моста! Вы же сами это сказали?

— Сказал, да. Эх, Марина Сергеевна! Сказать честно, немного блефовал. Ну, мало ли обо что он мог удариться головой при падении машины с моста? Водитель погиб в результате ДТП, и слава богу. Замяли бы. Кому нужно лишнее нераскрытое дело? Тем более что все так складно придумано. Сам Цимлянский настаивал на освидетельствовании вас врачом-психиатром и с пеной у рта доказывал, что вы невменяемы и в любой момент способны покончить с собой. Оно получается, что невольно помогал им. Марианна Николаевна очень неглупая женщина. Доведение до самоубийства, да еще с использованием ваших телефонных страхов… Надо же было додуматься!

— А как же он потом собирался объявиться? И чем объяснить свое отсутствие?

— Кто?

— Марк.

— Вот в этом-то и весь фокус. На следующий день Марианна Николаевна отвезла его в психиатрическую клинику, где заранее договорилась со своей знакомой. Все это время ваш муж симулировал амнезию. Якобы от удара по голове потерял память, его подобрали на шоссе и отвезли в больницу. Там он и находился почти безотлучно все это время, среди настоящих сумасшедших. Ирония судьбы, да?

— Неужели же… Неужели же они всем заплатили? Ведь столько людей в этом участвовало!

— Марина Сергеевна, люди ищут любые способы заработать деньги. Думаете, у заведующей клиникой зарплата большая? Думаете, эти несколько тысяч долларов, за то чтобы написать поддельную справку, у нее лишние?

— Значит, потом к нему неожиданно вернулась бы память, и…

— И он приехал бы вступать в права наследства. Так, собственно, и получилось. Кстати, им казалось, что самая сложная часть плана — это инсценировать смерть Марка. А потом уже все элементарно просто. Для начала он исчез на денек из клиники, надел черный парик, наклеил усы и сел за руль угнанной машины. Надо было изолировать вас дома. Перелом ноги или парочки ребер их вполне устраивал. Как только вы оказались заперты в четырех стенах, началось планомерное расшатывание вашей психики.

— И они считали, что самое сложное уже позади.

— Да. Им оставалось только дождаться вашей смерти. У вас ведь больное сердце. Либо самоубийство, либо… инфаркт. В детстве такое уже было, верно?

— Я даже не представляю, как выдержала все это! И знаете, что я теперь думаю?

— Что?

— Я просто обязана попробовать родить ребенка. У меня все получится. Ведь оказалось, что я не так уж и больна?

— А главное, не так слаба, как они предполагали.

— Да-да. Их подвело то, что они были уверены в моей слабохарактерности. Абсолютно уверены. Хотели видеть во мне больную, не очень умную, беззащитную женщину. А главное — совершенно беспомощную. Но получилось совсем наоборот. Когда я осталась совсем одна, когда на меня постоянно стали оказывать давление, тогда и проснулись силы.

— А вот вашу подругу нервы подвели. Она-то как раз своих сил не рассчитала.

— Был момент, когда она уже почти победила… Та безумная ночь…

— Ах, да! Звонок Марка! Вот тут-то он и прокололся. Потому что вы думали, что никакого звонка не было. Что это галлюцинации. Но к тому времени мы уже прослушивали ваш телефон как у подозреваемой в убийстве. И я-то знал, что звонок был на самом деле. И никакой амнезией там не пахло. Он очень четко знал, что делает и что говорит.

— Да, они не рассчитывали, что меня будут подозревать в убийстве. Никак не рассчитывали. Ведь если бы вы не стали прослушивать телефон…

— То все равно сработал бы ваш блестящий план. Отвечать всем, что вы умерли. И дождаться, пока он приедет получать свое наследство.

— По-моему, она безумна.

— Кто?

— Ника.

— Предлагаете устроить судебно-психиатрическую экспертизу?

— Только сумасшедшая могла все это придумать! Чего она только не делала! Даже наврала мне про беременность Аллы, зная, что это меня расстроит. А потом ведь ловко выкрутилась! Сочинила историю про свою приятельницу-гинеколога. Ведь у нее нет никакой приятельницы! У нее вообще нет друзей!

— Вам что, ее жалко?

— Да.

— Она же вас убить хотела!

— Она не виновата.

— Ну, знаете, Марина Сергеевна!

— Я вам больше не нужна?

— Увы. Разбирательство будет долгим. Придется вам походить в кабинет к следователю. Или лучше пришлите вместо себя этого… Цимлянского.

— Я подумаю.

— Вы успокоились немного, Марина Сергеевна?

— Да. Кажется.

— Ну, вот и славно. Значит, я могу вас оставить одну?

— Можете. У меня, кстати, на завтра назначен визит к психотерапевту.

— Начинаете новую жизнь?

— Именно.

— Тогда всего вам хорошего. Желаю счастья.

— И вам того же.

Длинные гудки.

— Говорите, вас слушают.

— Федор Миронович?

— Он самый. Марина, девочка, как ты? Какое чудовищное коварство! Они еще смели подозревать, что я был связан с этой твоей… Даже язык не поворачивается назвать ее подругой! Я был в шоке, честное слово!

— Я рада, что вы оказались ни при чем, Федор Миронович.

— То есть как это? Я с самого начала отстаивал твои интересы.

— Я хотела бы вас попросить.

— Да-да, конечно!

— Ей будет нужен хорошей адвокат.

— Я не совсем понял. Кому нужен?

— Нике. То есть Марианне.

— Девочка, да ты в своем ли уме?!

— Все еще хотите, чтобы меня осмотрел врач?

— Я хочу, чтобы ты пришла в себя! Она же нарочно бросила пистолет у тела этой… Как там ее?

— Аллы.

— Аллы, чтобы подозревали тебя!

— Все знали, что я не могу выйти из дома.

— Ну, это дело рук твоего детектива.

— Так вы сделаете это, Федор Миронович?

— Что сделаю?

— Будете ее защищать?

— Марина…

— Я звонила вашему сыну. Он обещал за мной заехать.

— Да? Славно, славно. И как тебе Мирон?

— Я его еще не видела.

— Но как он с тобой разговаривал?

— По-моему, нормально. А как он должен был со мной разговаривать?

— Он просто потрясен был случившимся с тобой! Ты знаешь, что он мне вчера сказал?

— Что?

— Такая замечательная девушка — и какие же жестокие, коварные люди ее окружали!

— Да?

— Знаешь, он мне признался… Только это между нами, хорошо?

— Конечно.

— Он признался, что еще в школе был тайно в тебя влюблен.

— По-моему, он на три года младше меня.

— Вот потому он и не смел тебе признаться! Он очень застенчивый мальчик. Застенчивый и славный. Да ты сама увидишь. Он просто чудо.

— А почему не женился до сих пор?

— Девушки не было подходящей. Ему не нравятся современные девушки. Мирон говорит, что они очень вульгарные, распущенные. Он хотел бы встретить скромную женщину, пусть даже старше на несколько лет, не красавицу, но очень чистую, порядочную. Ведь он такой особенный. И очень любит балет.

— Балет?

— Ну да? Тебя это удивляет?

— Вообще-то странно. Мужчина — и балет.

— Вот такой он, Мирон.

— Что ж, буду знать.

— А насчет твоей просьбы…

— Да-да. Как насчет просьбы?

— Что ж поделаешь. Попробую спасти твою подругу. Но ты сама должна понимать: она все-таки убила.

— Из ревности.

— Да-да. Убийство из ревности, спонтанное, в состоянии аффекта…

— И еще: мне хотелось бы с ней встретиться.

— Но, прости меня, зачем?

— Я чувствую себя виноватой.

— Ты?! Виноватой?!