Фобия - Наталья Андреева

— Что?

— Три километра. И полтора часа.

— Вы хотите сказать, что они были заодно?

— Какая чушь! Где, по-вашему, Игорь Анатольевич мог познакомиться с шофером моего мужа? Чушь!

— Получается очень стройная версия, если бы не одно обстоятельство.

— Какое?

— Почему он не избавился от свидетеля там же, на шоссе? Почему отпустил его к этой вашей Нике? Затем, чтобы на другой день убить?

— Вы забываете, что я видела Анатолия в машине, которая меня сбила, и у себя дома.

— Это точно был он?

— Я не могу сказать с полной уверенностью.

— Да. Не можете. Если он жив, где же он прячется? Где?

— Может, дома?

— Нет его там. И у родственников тоже. Он может быть только у женщины. А женщин в этом деле три: вы, Алла и ваша подруга Ника.

— Ника?

— Но он же к ней пошел, не к кому-нибудь?

— У нее машина сломалась. Это простое совпадение.

— Но она последняя его видела!

— Это неправда. Последняя его видела я.

— Да бросьте вы о своих галлюцинациях, Марина Сергеевна! То вам голоса мерещатся, то телефонные звонки, то машины, то мужчины. Кстати… Я вспомнил очень важную вещь…

— Кто вам сказал про голоса и звонки?

— Что?

— Кто на меня наговаривает? Ах, да! Совсем забыла! Федор Миронович!

— Он самый. Вам есть что еще мне сказать?

— Нет. Больше нечего.

— Тогда я вам перезвоню, как только изменятся обстоятельства.

— А вы уверены, что они изменятся?

— События развиваются, Марина Сергеевна. Стремительно развиваются. А пока вынужден сказать вам до свидания.

— До свидания. Да, я хотела сказать…

— Что?

— Вы сегодня по-другому со мной разговариваете. Почему?

— С чего вы взяли?

— По-другому. Вы с сыном помирились?

— Да с чего…

— Это ваше личное дело, я все понимаю. Но… я рада за вас. Всего хорошего.

Звонок.

— Да? Я слушаю! Говорите!

— Рина? Господи, ну сколько можно болтать по телефону!

— Ника?

— Ну конечно Ника! Кто ж еще? Ты с Аллой, что ли, два часа разговаривала?

— Нет, не с Аллой. А зачем ты звонишь?

— Хотела предупредить, что она обманщица. Она вовсе не беременна!

— Вот как?

— Знаешь, гинеколог, к которому она обратилась, — моя хорошая знакомая. Мы недавно встретились, так, по-дружески, после работы. Посидели за чашкой чая. И она мне такую историю рассказала! Между нами, конечно!

— Ну-ну, продолжай.

— Оказывается, эта Алла приехала к нам в город, чтобы ей дали фальшивую справку о беременности.

— А… зачем?

— Может, хотела с тебя деньги получить?

— Ну получила она справку, и что?

— Во-первых, никакой справки она не получила. Моя приятельница — честная и порядочная женщина. И очень хороший врач. Я это тебе к тому говорю, что Алла вполне может обратиться еще к кому-то. И не исключено, что другой врач окажется не столь порядочным и за хорошие деньги…

— Алла больше ни к кому не обратится, Ника.

— Вот как? Ее что, посадили?

— Посадили?

— Ну да. За эту аферу с детьми.

— Она умерла.

— Да-а-а?… Какая жалость!

— Жалость?

— Ну а что я должна была сказать?

— По-моему, обрадоваться.

— Знаешь, ты уж меня совсем за гадину считаешь.

— Но эмоциями ты не богата. И вдруг: «Какая жалость!»

— Просто и не знаю, что тебе сказать.

— Я разговаривала не с Аллой, а с капитаном Севастьяновым.

— И что он тебе сказал?

— Что она не была беременна. Знаешь, стыдно в этом признаться, но мне стало немного легче. Не оттого, что она умерла…

— Понимаю. А насчет того, кто ее убил, что он сказал?

— А разве я сказала, что ее убили?

— Ну она же была такая молодая…

— Что, молодые от болезней не умирают?

— А чем же таким она болела? Я знаю на сто процентов, что эта твоя Алла была абсолютно здорова. Приятельница ее осматривала.

— Осматривала? Но зачем, если не было никакой беременности?

— Ну с чего-то же они начали разговор в кабинете? Не со «здрасьте, мне нужна фальшивая справка» же?

— Знаешь, Ника, ты что-то не то говоришь. Как гинеколог может с уверенностью сказать, что пришедшая к нему на прием женщина абсолютно здорова? Твоя приятельница разве анализы у Аллы брала?

— Знаешь, милая, у врачей глаз наметанный. И если бы она была больна настолько, что спустя месяц должна была умереть… Я хотела сказать…

— Я тебя поняла… Да, ты права: ее убили.

— Ну вот видишь!

— Севастьянов подозревает детектива.

— Какого еще детектива?

— Того, которого я наняла следить за Марком.

— Господи, этот-то здесь при чем?

— Говорят, что у них с Аллой был роман.

— Роман?

— Они встречались, разговаривали, даже сидели в местном ресторанчике.

— Поразительно! Я хотела сказать, что эта девка везде успевала! Я всегда говорила, что она просто шлюха!

— Кому говорила?

— Да тебе! Тебе!

— А что ты кричишь?

— Я не кричу. Знаешь, такие известия…

— Тебя-то они каким боком касаются?

— Я же твоя единственная подруга!

— Ах, да! Ты же рассчитываешь на мои деньги!

— Рина!

— Ладно, не притворяйся.

— Рина, перестань!

— Я и в самом деле не знаю, кому теперь их завещать. Может, пожертвовать на благотворительность? Учредить премию, как Нобель?

— Это не смешно.

— Ая и не смеюсь. Мне давно уже невесело. Сказать по правде, я устала. Какая жестокая, бессмысленная игра!

— Ты о чем?

— Знаешь, это была последняя капля, последний удар. Может, они мне и правда звонили с того света?

— Кто?

— Мама, Марк? Может, я ошибаюсь?

— Рина, ты в порядке?

— Боюсь, что снова не в порядке. Я стала такая рассеянная… Ты знаешь, что такое депрессия?

— Нет.

— Что, никогда не было?

— Знаешь…

— Понимаю: ты сильная женщина. А у меня вот сейчас начинается депрессия. Вернее, продолжается. Все началось, когда умер дядя. Потом несчастье с Марком… И вот теперь это. Последний удар. Ты меня понимаешь?

— Да.

— Все кончено. Я чувствую, что сил больше нет. Все меня предали. Если еще получится, что человек, которому я безоговорочно верила, всего лишь меня использовал…

— О чем ты, Рина?

— Боюсь, что не справлюсь. Я не могу ни есть, ни пить, ни спать… Что-то страшное наваливается на меня. Хочется лежать весь день, накрывшись с головой. Лежать, лежать, лежать… Самое приятное в жизни — это сон. Если бы можно было сделать так, чтобы все время спать. Не умереть, нет. Просто спать, но чтобы дышать и знать, что когда все изменится к лучшему, можно просто-напросто открыть глаза и начать жить заново…

— Что ты говоришь, Рина?

— Ну разве это не прекрасно?

— Ты что задумала?

— А разве ты не хочешь, чтобы перед тем, как это сделать, я написала новое завещание? И оставила все деньги тебе?

— Знаешь, не хочу.

— Что?

— Я этого не хочу. Мне не нужно от тебя никакого завещания.

— …

— Рина?

— Знаешь, ты меня удивила. Я была уверена, что ты будешь вести себя по-другому. Но в твоем голосе была такая твердость! Меня ведь трудно обмануть. Особенно по телефону. Я очень тонко чувствую фальшь. Если с детства часами сидеть возле телефона, ожидая звонка, а потом разговор длится всего две-три минуты… Тогда за эти минуты приходится чувствовать и понимать все, что произошло в те долгие часы молчания и одиночества. Помимо тебя произошло. Приходится домысливать, проникать в суть… Ты меня удивила.

— Знаешь, Рина, я… Я тоже на самом деле неважно себя чувствую.

— Что?

— Конечно, у меня нет никаких фобий. Но… Так тяжело жить, Рина! Маленькая квартирка, хрущоба, в одной комнате родители, в другой я, комнаты проходные, ни мужика привести, ни… И все время ждать, ждать, ждать. Тот, на кого рассчитывала, оказался далеко не принц, много пообещал, но ничего не сделал. И все та же хрущоба, проходные комнаты, какие уж тут дети! Брак рассыпался, словно карточный домик, шестерками вверх. Целая колода одних шестерок. А шестерка на гадальных картах — это дорога. Помнишь ту цыганку? Что она нам нагадала? Дорога поздняя, дорога ранняя. Дорога домой, дорога с работы… И какая-нибудь из дорог приводит не куда-нибудь, а к…

— Ника?

— Я хотела сказать, что ничего этого не хотела. Мне просто не повезло.

— Ника?

— Да, я здесь. Что ж, спокойной ночи, подруга?

— Да. Спокойной ночи.

Длинные гудки.

— Вы позвонили в частное детективное…

— Спасибо, я знаю.

— Простите?

— Мне хотелось бы поговорить с Игорем Анатольевичем.

— Ах, это вы, Марина Сергеевна! Да-да, я вас соединяю.

— … Добрый день. Я слушаю вас.

— Это я вас слушаю.

— Марина Сергеевна?