Наследник (СИ) - Алексей Кулаков

«Перестраховщики, блин! Или халявщики. Будь мне разрешено вино, так наверняка половину отхлебнули бы — исключительно из соображений моей безопасности».

Впрочем, бурчал мальчик исключительно для порядка — потому что несмотря на все его усилия и аппетит, съесть все без остатка так и не удалось. Получасовой отдых для утрясания кулеша в животе, во время которого кашевары удивительно быстро помыли котлы, собрали все свое хозяйство и ускакали вперед, готовить место для ночлега. Затем было массовое паломничество воинов в небольшой овражек по соседству с ручьем, дабы оправиться на дорожку, короткая свара двух боевых жеребцов, не поделивших место рядом с чьей–то кобылкой, и то, что очень не нравилось наследнику. Посадка на седло. Первоначально его просто подхватывали подмышки и закидывали на мерина, затем, увидев, насколько ему не нравятся чужие прикосновения, стали образовывать живую лесенку из спин, плеч и сцепленных рук. Конечно, это было лучше, чем просто чувствовать себя живым мешком, но все равно было… Как–то не очень.

— И-и, раз!.. От так!

Продев носки сапожков в укороченные под него стремена, царевич подхватил протянутую нагайку и чуть натянул поводья, останавливая двинувшегося было вперед Черныша. В отличие от него, Салтыков подобными вопросами не заморачивался, воспринимая то, что его подсаживали как нечто насквозь обыденное, да и прикосновения чужих рук проблем для него не составляли.

«Потому что его сколько ни касайся, ничего не будет, а у меня или силу крадут, или я сам могу ей нечаянно поделиться — со смертельным избытком. М-да. Надо бы с Авдотьей переговорить насчет тонких перчаток — какое–никакое, а все подспорье будет».

Неспешно разгоняя коня в привычный дорожный ритм, Дмитрий внезапно замер в седле от внезапной идеи. Что ему мешает найти общий язык с Чернышом? Лошади издревле служат людям помощниками и друзьями, наравне с собаками считаются (и по праву) большими умницами, прекрасно поддаются дрессировке — а уж с его–то талантами!..

«Хм. Если получится. Нет. Когда получится — все просто упадут. Еще один кирпичик в стену моего плана…».

Ночь уже полностью вступила в свои права, когда к Никольским воротам московского кремля приблизился небольшой воинский отряд.

— Сто–ой! Кто такие?

Старший из стражей перегородил дорогу, а остальные подтянули свои бердыши поближе.

— Ага.

Разглядев вблизи пару знакомых, а вдалеке приметный красный возок, бдительный воротчик сразу успокоился. Заметив же двух юных всадников в середине колонны, он и вовсе махнул подчиненным рукой, приказывая убрать загораживающие проезд рогатки из толстых жердин.

— С прибытием, служивые.

— Благодарствуем.

Проезжающий мимо десятка воротной стражи наследник вежливо кивнул, чем доставил им немалое удовольствие. Меж тем, отряд, мимоходом крестясь, втянулся в воротную арку и сразу потерял свою монолитность: постельничие сторожа где–то на полпути до Теремного дворца стали сбиваться, что называется «по интересам», слуги и повар сразу двинули к дворцовому входу для челяди, и только царевич с десятком окружающей его стражи и заметно оживившимся стольником проследовали дальше к Постельному крыльцу.

— Стой! С благодарением Господу нашему, прибыли.

Удивительно слитно спешилась дворцовая стража, отчетливо поскрипывая (последние три дня дались ему нелегко) подъехал и остановился возок, тут же окруженный подскочившей дворней — а конь наследника медленно и как–то даже величаво подогнул под себя передние ноги, задние и аккуратно лег, позволяя своему седоку спокойно и с немалым комфортом спешиться. Что тот незамедлительно и сделал, в полнейшей тишине: покинул седло, не обращая никакого внимания на вытаращенные глаза дворцовой челяди (впрочем, кое–кто из постельничих сторожей тоже этим отличился), крепко утвердился на ногах, с явным удовольствием перекрестился на Успенский собор и зашагал вверх по лестнице, сопровождаемый личной служанкой и подоспевшей из дворца тройкой стражей.

«Дом, милый дом! О, а чего это так много светильников?».

Действительно, обычно темные переходы горницы были вполне прилично освещены, да и количество охраны на галереях явно увеличилось. Впрочем, вопросы пропадали сами собой — если вспомнить о наличии во дворце царской невесты, после недавнего крещения нареченной Марией Темрюковной. И не только невесты, но и ее черкасской родни — старшего брата, свиты, приехавших на свадьбу гостей… Кстати, последним «гостем» был сам Дмитрий — остальные уже давно собрались, но его царственный отец и слышать не хотел о том, чтобы справлять свадьбу без своего наследника. Так не хотел, что на обратном пути им встретился еще один гонец с приказом поторапливаться, а приготовления к свадьбе наверняка начались еще за неделю до его приезда.

— С приездом, Димитрий Иванович.

Проходя мимо ниши к дверям своих покоев, он привычно и мимоходом кивнул стоящему там охраннику, а услышав его голос, обернулся и еще раз посмотрел, опознав в нем Егора Колычева. Заодно отметил, как сопровождающие его постельничие расположились рядом с нишей так, что сразу становилось понятно — «оно всегда здесь росло».

«Интересно, у братьев с сестрой тоже охрану усилили, или только я такой чести удостоился?».

Прихожая, Крестовая, Комната для занятий, Опочивальня… На ее пороге хозяин покоев остановился и на мгновение прикрыл глаза, тут же едва заметно поморщившись.

«Что же, вполне ожидаемо. Все проверили, везде покопались, может даже и записи скопировали. Хочу большой сейф!».

Два дня спустя…

— Имеешь ли ты, Иоанн, намерение доброе и непринужденное и крепкую мысль взять себе в жены эту Марию, которую здесь пред собою видишь?

Великий государь, царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси, немало воодушевленный происходящим венчанием, ответил владыке Макарию громко и очень четко:

— Имею, честной отче!

— Не давал ли обещания иной невесте?

— Не давал.

Проводящий таинство митрополит едва заметно кивнул, и величаво повернулся к шестнадцатилетней невесте:

— Имеешь ли ты, Мария, намерение доброе и непринужденное и крепкую мысль взять себе в мужья этого Иоанна, которого здесь пред собою видишь?

Молодая черкешенка непроизвольно стрельнула глазами на будущего супруга:

— Имэю, чэстной отчэ!

— Не давала ли обещания иному мужу?

— Нэ давала!

Дождавшийся своего выхода диакон немедленно возгласил, наверняка оглушив своим могучим басом всех, стоящих рядом с ним:

— Благослови, владыка!!!

Мало кто заметил, как непроизвольно вздрогнул и чуть подался назад наследник великого государя царевич Димитрий.

«Ч-черт! И это ведь он еще вполсилы выдал, постеснялся отца да Макария оглушить».

Осторожно скосив глаза влево, а затем и вправо, отрок вообще не заметил никакого неудовольствия на боярских и княжеских лицах — одно сплошное почтение и верноподданическую радость за своего государя. Пользуясь тем, что все слушают хоровое пение Великой ектениии , он потянулся мыслями и чувствами к среднему брату, стоящему на два шага позади него. Привычно, и довольно быстро (наработал–таки потихоньку сноровку!) произвел диагностику, довольно приподняв кончики губ напоследок — приятно, когда твои усилия дают столь четкий положительный результат! Нет, до позиции «здоров как бык» было еще далеко, но по сравнению с тем, что было раньше, даже «более–менее здоров» уже было немалым достижением. Оставив Ивана в покое, старший брат легко дотянулся до сестры. Недовольно дернул бровью, немного повернулся — так, чтобы видеть ее краешком глаза, и надолго замер безучастным наблюдателем происходящего перед ним церковного таинства. Ожил наследник ненадолго, и всего один раз — когда владыко Макарий, увенчав головы брачующихся золотыми венцами, с нотками торжественности начал говорить:

— Венчается раб Божий Иоан с рабою Божией Марией, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь!

Внимательно пронаблюдав, как у него появляется вполне законная мачеха, и тихонечко вздохнув в ответ на тройное благословение митрополита:

— Господи Боже наш, славою и честию увенчай их!

Царевич опять едва заметно поморщился от густого баса диакона, буквально рявкнувшего в боярскую толпу:

— Будем внимать!!!

Словно извиняясь за эту звуковую агрессию, Макарий довольно мягко провозгласил:

— Мир всем!

Довольно неприметный чтец тут же поддержал это заявление:

— И духу твоему.

Но диакон опять все испортил, во всю грудь прогудев предельно низкое:

— Премудрость!!!

После этого он все же поумерил свое усердие, и дальнейшее чтение Евангелия от Иоанна, сугубой ектении и прочих молитв происходило ровно и относительно тихо, не отвлекая более Дмитрия от лечения своей сестры. К Федору… М-да, честно говоря, к нему он пока попросту не знал как подступиться. Энергетика непонятным образом перекорежена, Узор в районе головы выглядит как какой–то большой клубок шерсти, часть духовных линий странно истончена — неудивительно, что мальчик в основном ест да спит. Нет, кое–какие идеи по кардинальному лечению всего этого безобразия были, но применять их на брате, предварительно не проверив?.. На такой риск он пойти не мог. Так что оставалось лечить, но очень медленно и осторожно, семью семь раз отмерив любое свое действие, или… Или найти несколько подопытных свинок человеческого рода, на которых и отработать все вызывающие сомнения моменты. Собственно, искать надо даже не их, а хороший такой повод навестить обширные подвалы Разбойного приказа. Садят туда только особо проявивших себя в многотрудном ремесле грабежа и убийства, так что среди относительно «невиноватых» и «оклеветанных» работников кистеня и топора наверняка найдется подходящий душегуб — такой, чтобы прямо по горло в крови своих жертв. Может даже и не один. Опять же, по сравнению с тем, что их обычно ждет в качестве наказания за разбойные подвиги, любые медицинские опыты покажутся верхом гуманности: никакого тебе закапывания по шею в землю, с последующим медленным удушьем от сдавливания груди; вдумчивого четвертования на плахе; нещадного битья кнутом, когда всего за десяток ударов спина превращается в лохмотья кожи и мяса, с просвечивающей сквозь них костью; ну или там сажания на заботливо смазанный жиром кол…