Подари мне лунный свет - Линн Грэхем

Он посмотрел на девушку проницательным взглядом, и Глэдис забеспокоилась.

— Ты о чем? — спросила она, и голос ее слегка дрогнул.

— Ты льстишь моему самолюбию, выслушивая меня столь внимательно, — сказал он, облокотившись на стол и подавшись вперед. — Разве отец не говорил тебе о том, что проявление живого интереса к мужчине чревато некоторыми… последствиями?

— Нет, — ответила Глэдис, не зная, принимать ли всерьез замечание Ларсона, но его слова смутили ее, и надо было как-то выйти из положения. — Ничего он мне не говорил. Попробовал однажды затеять рассказ о птичках и пчелках, но стеснялся больше меня. Я-то уже все знала об этом.

— Еще бы! — весело заметил Ларсон.

Он не сводил с нее глаз. Глэдис стало не по себе.

— От подруг, разумеется.

— От кого же еще!

— Прекрати смотреть на меня так! — вспылила Глэдис, не выдержав его насмешливого взгляда.

— А мне нравится смотреть на тебя!

Глэдис нервно рассмеялась и встала.

— Ты уходишь? — удивился Ларсон. — Я разве обидел тебя?

Он тоже поднялся из-за стола. У Глэдис ноги вдруг стали словно ватные, и девушка медленно двинулась к двери.

— Я иду спать, — твердо сказала она, не оборачиваясь. — И ты меня ни капельки не обидел.

Приходится врать, это стало входить в привычку. Во всяком случае, как только Ларсон начинает задавать личные вопросы, она избегает говорить правду.

— Какая хорошая мысль, — лениво протянул он, следуя за ней. — Очень здравая, хотя ты говоришь неправду.

За ее спиной раздался сдавленный смешок.

— У тебя слишком неуемное самомнение, — сказала Глэдис.

Они подошли к двери ее спальни. Интересно, что он будет делать дальше? Ларсон ни разу не входил в ее комнату с тех пор, как привез сюда. Да и сейчас вряд ли собирается это сделать, хотя у него какое-то странное, игривое настроение. Глэдис повернулась к нему и открыто взглянула в глаза.

— Почему ты считаешь, что каждое твое слово приводит меня в трепет? — спросила она.

— Потому что по выражению твоего лица можно прочитать многое.

— Ты плохо читаешь, — сказала Глэдис. — Я вовсе не трепещу каждый раз, когда ты заговариваешь со мной. С чего мне впадать в подобные крайности, когда мы знакомы тысячу лет? Так что это игра твоего воображения.

Глэдис даже возгордилась собой, настолько взвешенно и спокойно прозвучали ее доводы. Главное, она вполне владела собой, и голос ни разу дрогнул. Но раздражало, что Ларсон выслушал тираду с усмешкой, похоже, сказанное не произвело на него никакого впечатления. Да разве такой самоуверенный тип признается, что заблуждался?! Он считает, что разбирается в ее характере лучше, чем она сама.

— Кажется, сегодня я останусь наедине со своим самомнением, — печально заметил Ларсон.

— Видимо, ты привык, что женщины бросаются в твои объятия всякий раз, как ты приближаешься. Но запомни, я не из их числа.

— А как же понимать то, что произошло в незабываемый вечер после вечеринки?

Глэдис молчала некоторое время, пока пауза стала тягостной. Тогда она взялась за ручку двери и сказала:

— Давай не будем говорить об этом.

— Да, пожалуй, слов не надо, — каким-то странным голосом согласился Ларсон.

Он уже не улыбался, но вид его не понравился Глэдис — в его серых глазах было такое неприкрытое вожделение, что у нее дрожь пробежала по телу.

Она быстро открыла дверь спальни и проскользнула внутрь, чтобы оказаться в безопасности.

— Глэдис! Ты что, собираешься на этом закончить наш разговор? Мы же только начали его! — удивился Ларсон, стоя в дверях.

Сердце ее дрогнуло, но голос прозвучал на удивление ровно.

— Я устала. У меня была трудная неделя.

Вот это правда. Хотя Тельма больше не высказывала никаких претензий, Глэдис каждый раз, проходя мимо кабинета начальницы, с опаской поглядывала на дверь, — вдруг оттуда выйдет Тельма и набросится на свою жертву. Глэдис даже придумала ей кличку «вампир».

Стивену она ничего не рассказала о своей встрече с Тельмой, но тот сразу догадался по выражению ее лица — что-то произошло между ними. Кстати, он пришел в восторг от новой клички Тельмы, даже принес на работу ростки чеснока в горшочке, что невероятно развеселило Глэдис. Они шутили на тему вампиров всю неделю, но напряжение все-таки не проходило.

Но Ларсону ни к чему было знать обо всем этом. Ему вряд ли понравится, что неподражаемая импортная директриса, способности которой вызывали у него нескрываемое восхищение, отнесена младшим персоналом к категории «нечистой силы».

— А почему неделя была трудной? — спросил Ларсон.

Вместо ответа Глэдис попыталась закрыть дверь. Меньше всего она ожидала, что он распахнет ее настежь и ввалится прямо в ее комнату. Она уставилась на него, открыв рот от удивления. Потом все-таки поинтересовалась, в чем дело, получив весьма вразумительный ответ.

— Проверяю, все ли тут в порядке.

Он огляделся и обратил внимание на всякие мелочи, которые она расставила на каминной полке: фотографии в рамочках, безделушки, с виду довольно безвкусные, но дорогие памяти сувениры, которые дарил ей отец. Еще были книги и журналы, аккуратно расставленные на полках, новая маленькая лампа на столике.

— Я ничего тут не трогала, — сказала Глэдис, продолжая стоять у двери.

— Да, здесь гораздо уютней, чем там, откуда я тебя не так давно вывез, — заметил Ларсон, внимательно рассматривая фотографию отца Глэдис, сделанную несколько лет назад.

Ларсон продолжал экскурсию по комнате. Он подошел к книжным полкам, просмотрел книги, потом вернулся к камину и взял в руки мексиканскую статуэтку, которую Глэдис купила когда-то в подарок отцу на день рождения. Ларсон покрутил ее в руках, потом поставил на место и принялся изучать бронзовый подсвечник. Глэдис терпеливо ждала, когда он удовлетворит свое любопытство.

— Если хочешь сделать перестановку или сменить интерьер, пожалуйста. Предоставляю тебе полную свободу действий, — сказал Ларсон.

— Меня вполне устраивает то, что есть, — воскликнула Глэдис удивленно. Что это он выдумывает? Она не собирается ничего тут менять, а модные интерьеры, вроде черных стен или полосатых оконных рам, вообще не для нее. — Модные, вернее модерновые, интерьеры не в моем вкусе. Я бы чувствовала себя неуютно.

Ларсон внимательно выслушал Глэдис и вдруг двинулся прямиком к ней. Может быть, он направляется к двери и собирается уйти? Но нет, остановился, не сводя с нее глаз.

— Насколько я понимаю, ты собираешься уйти? — проговорила она, стараясь оставаться хладнокровной.

— Интересно, ты всегда разговариваешь со мной, сжав руки на груди. Что бы это значило? Психологу не составило бы труда разгадать этот жест.