Период распада (Третья мировая война) Часть 1 - Александр Маркьянов

Но если даже отставить в сторону шурави? Шурави больше нет — а война идет. Против кого она идет? Против таких же афганцев, больше в его многострадальной стране никого не осталось. И много ли он сделает зла — если взорвет склад, где будет храниться эта взрывчатка — и она взорвется на пакистанской земле. Да, взрыв причинит страдания пакистанцам — но они сами привезли сюда все это, желая причинить этим зло другим людям.

Два часа ночи.

Пора…

Алим достал из кармана рацию, наощупь начал раскрывать ее. Тот, кто придумывал все это — не подумал, что раскрывать ее придется ночью, в отсутствие света, да еще и волнуясь. Крышка, которая прикрывала гнездо аккумуляторов заела, никак не открывалась. Разозлившись, Алим стукнул ею о ближайший контейнер — раз, другой…

— Что ты делаешь?

Алим медленно повернулся. Американец стоял неподалеку. Провал! Верней — почти провал!

— Рация не работает, господин, проклятая рация, я только недавно купил ее на базаре…

Американец работал здесь достаточно давно, и успел привыкнуть к тому, что моджахедам нельзя просто так давать в руки ничего сложнее автомата Калашникова. Дети гор, живущие в средневековье, они просто не привыкли к технике, чем проще оружие — тем лучше. Поэтому такой популярностью пользуется русский автомат Калашникова — так и его они приспособились ломать. Например — умудряются втыкать оружие магазином в землю и сидеть на нем, а кто-то втыкает в землю стволом и сидит на прикладе, а на русском ППШ с барабанным магазином — сидят на магазине, уперевшись в землю прикладом. В базовых лагерях за такое наказывали плетью — но так и не доходило. Вот и сейчас, купил идиот рацию на базаре, разрядился аккумулятор, и теперь он долбит ею о контейнер, думая, что от этого аккумулятор зарядится, и рация станет работать…

— Эту рацию нужно зарядить — стараясь сдерживать брезгливость в голосе, сказал американец — когда ты покупал рацию, тебе были должны дать шнур с розеткой. Тебе его дали?

— Нет, господин, не дали.

Значит, рация еще и ворованная. Украли и продали на базаре, без зарядного устройства. Ну что за страна…

— Как будешь в Пешаваре, зайдешь в консульство, спросишь Микса. Я дам тебе зарядное устройство и покажу, как им пользоваться…

Американец сделал это по привычке, он был сотрудником спецслужб и помнил, что главная задача любого сотрудника спецслужб — вербовка. Вербовка, вербовка и еще раз вербовка, только по этому критерию можно оценивать полезность разведчика. Есть вербовки — значит, занимается делом, нет — просиживает штаны. А теперь, согласно новой секретной директиве по оперативному управлению ЦРУ — сотрудникам станций в Исламабаде, Читрале и особенно — в душманском гнезде Пешаваре предписывалось вести активную вербовочную работу среди моджахедов. Все дело было в том, что движение моджахедов выросло и выросло оно в нечто намного более опасное, чем предполагалось ранее. Когда движение моджахедов только разворачивалось — это было начало восьмидесятых — у ЦРУ не было лишних денег, не было оружия, не было опыта поддержки повстанческих группировок. Тогда хватало проблем и без этого — заложники в Иране, кризис в Бейруте, Никарагуа… Вот поэтому — помощь принимали ото всех, кто мог и хотел помочь, в том числе и от тех от кого помощь принимать не следовало. Китай, сдерживая «гегемонистские устремления северных ревизионистов» — господи, язык в узел завяжется, пока это выговариваешь — начал поставлять оружие, дешевое и дерьмовое, но его было много. Саудовская Аравия добавляла доллар на каждый доллар, отправляемый в помощь моджахедам. Многие страны Залива и Северной Африки массово освобождали из тюрем уголовников всех мастей, желающих отправиться на джихад и убивать русских.[33] Пакистану в массовом порядке поставлялось оружие — и тут же предоставлялись кредиты, чтобы он мог за него расплатиться, потому что Пакистан был нищ, как церковная крыса. Но года с восемьдесят шестого ЦУ регистрировало все более и более тревожные симптомы. Из Саудовской Аравии прилетели несколько религиозных деятелей, у них были встречи с высокопоставленными чиновниками пакистанской администрации и с главарями моджахедов, речь на них шла о том, что надо убивать американцев, американцы такие же враги как шурави. Главари бандформирований зарабатывали теперь большую часть денег сами, занимаясь наркоторговлей. Все чаще вспыхивали скандалы относительно распределения поставок оружия и гуманитарной помощи — а как им не вспыхнуть, если многие из американцев списывали на гуманитарную помощь и поставки оружия намного больше денег, чем это было в действительности, а разницу клали в карман. Межведомственную разведку Пакистана — ИСИ — ловили на сознательном предоставлении дезинформации, на слежке за американскими гражданами. Диктатор Пакистана — Мухаммед Зия уль-Хак проявлял признаки открытого неповиновения, налаживал прямые контакты с монархиями на Востоке, с исламскими экстремистами, через свою жену Шафики Зия принимал взятки от наркоторговцев, пытался обзавестись ядерным оружием в обход договоренностей о нераспространении.

И поэтому, вопрос вербовки перспективных членов бандформирований вставал у ЦРУ как приоритетный. Самые дальновидные уже понимали, что недалек тот час, когда друзья станут врагами, а агентура, заложенная еще в спокойные времена в бандах — жизненно важной. Ради этого не стоило жалеть ни времени, ни зарядника для рации, стоящего пару долларов.

— Да хранит вас Аллах, господин, за вашу доброту…

— Спросишь Микса, запомнил? Ты знаешь, где консульство? На Хоспитал-роад, дальше найдешь, там американский флаг.

— Найду, господин… Господин!

Американец, уже собиравшийся идти досыпать, остановился

— Чего тебе?

— Вы не могли бы тут постоять? Мне… очень надо.

Дерьмо… Ладно, ввязался в игру — иди до конца. Не убудет.

— Иди. Только быстро.

— Да хранит вас Аллах, господин…

Если бы его спросили, почему ему приспичило облегчиться именно здесь, у него был готов ответ — это была та самая машина, на которой он ехал. В кабине было спальное место, там спал водитель. Алим спустил штаны, присел у задней оси… и когда он делал свое дело, ему все же удалось открыть рацию и достать этот проклятый аккумулятор. Поднимаясь после оправки, он быстро махнул рукой — и маленькая смерть намертво прилипла к боку контейнера…

Только отточенная тренировками у русских реакция позволила Алиму избежать смерти — он прыгнул вперед и избежал коварного удара ножом в спину. Бежать было некуда — узкий проход между грузовиками — да и незачем. Алим повернулся, чтобы встретить опасность лицом к лицу.

Силуэт его врага — он стоял в низкой стойке и лезвие длинного ножа, скорее всего переделанного в нож штыка от китайского карабина — поблескивало в неверном свете луны…

— Ты поднимешь руку на своего, брат? Как же ты после этого войдешь в мечеть, посмеешь ли обратиться к Аллаху?

Башир… Больше не кому. Оно и понятно — кровная месть, которая в безумной трактовке моджахедов превратилась в массовое кровопролитие. Он не может вернуться в лагерь с висящей на воротнике обидой, тем более что оскорбил его человек из отрядов Хекматияра. Если же он его убьет, то его за это не накажут — даже наградят.

— Ты мне не брат! Ты предатель.

— Почему?

— Что ты прицепил к контейнеру? Я видел! Ты предатель и работаешь на шурави! Предатель.

Алим отшатнулся назад — и Башир купился, бросился вперед, целясь ножом в горло. Приемом, которому Башира научили советские учителя-муаллимы из лагеря он отбил нож в сторону, сжатым «головой кобры» кулаком левой руки пробил в горло, ломая гортань. Удар был смертельным — человек задыхался за минуту. Американец услышал шум, и появился как раз тогда, когда Башир в последних конвульсиях дергался на земле.

— Что происходит?

— Господин, этот человек напал на меня с ножом… — простодушно ответил Алим.

Американец включил фонарик, его луч вырвал из тьмы посидевшее лицо Алима. Он наклонился, приложил два пальца к горлу, на секунду замер. Потом — выпрямился и затейливо, на своем языке выругался…

— Он первый напал на меня, господин…

— Да вижу… — досадливо ответил американец — иди за капитаном. Черт бы вас всех побрал…

Прицепленная в углу сорокафутового морского контейнера коробочка намертво вцепившись в металл отсчитывала последние часы жизни сотен людей…

Когда грянул взрыв, Алим находился в небольшой забегаловке на окраине Пешавара, обедал и согревался чаем — в Пешаваре было намного холоднее чем в Карачи, тут даже снег выпадал. Он посмотрел на часы, уже в третий раз, и только успел подумать что бомба не сработала как вдруг раздался даже не взрыв, нет… Это был глухой, низкий гул, далекий — но отчетливый. Такой, что мурашки по спине.