Джек Николсон. Биография - Марк Элиот

«Оскар», как ни странно, достался Леммону, хотя «Спасите тигра» не принес никакого дохода, а Академия обычно не вознаграждала кассовые провалы. Утром в понедельник мэтры решили – Леммон выиграл по принципу исключения: Брандо отпадает, Редфорд без Ньюмана – вряд ли, Пачино еще слишком молод, Люмета и его фильмы не очень любили в Лос-Анджелесе (в те времена так называемое нью-йоркское кино не пользовалось покровительством Академии), а в «Последнем наряде» много сквернословили. Леммон был любимцем публики и фаворитом Академии, но в последний раз получил «Оскар» аж в 1955 году, за роль в фильме Джона Форда, Мервина Лероя и Джоша Логана «Мистер Робертс». С точки зрения Академии, победа принадлежала ему по праву.

А Джек потерпел поражение в третий раз: «Приятно, конечно, победить в Каннах… но дома не получить награду собственной Академии очень обидно. Я выложился в «Наряде», это моя лучшая роль».

Анжелике пришлось утешать его на вечеринке после церемонии. А потом, вернувшись в отель, она самым восхитительным образом постаралась уверить Джека, что тем вечером не было проигравших.

Неоднозначный антивоенный фильм Берта Шнайдера «Сердца и умы» показали в Каннах весной 1974 года. Рейфелсон мало волновался о его судьбе, но беспокоился о собственном будущем без поддержки Би-би-эс.

И не без оснований. После распада Би-би-эс Рейфелсону пришлось отказаться от режиссерской деятельности на четыре года. Студии его не любили; Рейфелсон был несговорчив, держался высокомерно. После «Садового короля» связываться с ним считалось рискованно в финансовом смысле.

Джек знал о разрыве между Шнайдером и Рейфелсоном и находился в стороне. Ему хотелось снимать кино, а не манифесты, играть персонажей, увлеченных романтикой, а не политикой. Он искал хороших режиссеров – и больше не числил Рейфелсона среди них.

Глава 9

Я не знаю, зачем мужчины ходят к проституткам… я – Большой Джек. Мне не приходится платить за секс…

После успеха «Крестного отца» Боб Эванс стал главой «Парамаунт», и ему предстояло реформировать пошатнувшуюся студию. В частности, Эванс имел право выпускать фильмы под собственным именем и получать, помимо гонорара, проценты с доходов. Не успели чернила высохнуть на новом контракте, как он заключил договор на первый фильм, «Китайский квартал», по сценарию Боба Тауна.

Таун являлся большим поклонником Рэймонда Чандлера и давно уже хотел написать сценарий в его духе о порочном и загадочном Лос-Анджелесе.

Идею фильма почерпнул у своего друга-полицейского. «В Китайском квартале трудно работать по-настоящему, – объяснял тот. – У них там своя культура». Квартал как символ чего-то непроницаемого, замкнутого, непостижимого и взял за основу в картине. Эванс растерялся: он не понимал, с чего Таун решил писать о китайцах, живущих в Лос-Анджелесе. Когда ему объяснили метафоричность названия, согласился дать Тауну двадцать пять тысяч и проценты с дохода.

Таун писал со своей обычной черепашьей скоростью. Через полгода, в начале зимы 1973 года, Эванс высказал ему свои сомнения, но тот убедил не волноваться. Он напомнил продюсеру, что подгоняет главную роль для Джека. А ведь ему Эванс предложил сначала полмиллиона долларов чистыми и внушительный процент с дохода. Никто уже не вспоминал, как Джеку пришлось выпрашивать у Эванса двенадцать с половиной тысяч, когда тот снимал «В ясный день увидишь вечность». Сэнди Бреслер условился о семиста пятидесяти тысячах плюс процент с дохода. Джек не придумывал никаких оправданий; на жизнь он тратил все больше и больше.

Эванс хотел видеть в качестве режиссера Джона Хьюстона, но тот отказался. Майк Николс тоже. Прочитав первый вариант сценария, все решили: материал недостаточно интересный. Третьим кандидатом стал Роман Полански.

Полански недавно проходил подозреваемым по делу о сенсационном убийстве собственной жены, пока не доказал, что находился в Лондоне в момент гибели Шэрон Тейт. Когда начались судебные слушания, Полански предпочел не следить за ходом разбирательства и не участвовать в процессе. Он знал: суд должен превратиться в сплошной фарс для публики. Он уехал из Лос-Анджелеса и отправился в кругосветное путешествие, прихватив с собой в качестве печального талисмана трусики Шэрон. Три года спустя он совершенно не горел желанием возвращаться в Калифорнию, да и вообще в Штаты для съемок фильма. Гораздо уютнее Полански чувствовал себя в Европе, откуда и происходил. Эванс встретился с ним в Риме и предложил приехать в Голливуд для работы над «Китайским кварталом».

Полански поначалу отказался, заявив о нежелании возвращаться на место преступления. Кроме того, он утверждал, что совсем удалился от дел. После убийства он в попытке пережить катарсис поставил «Макбета» (где Макдуф, находясь в отъезде, узнает о гибели своей семьи). Эванс уговаривал Полански снять фильм, но тот отвечал: ему некогда, поскольку собирался в Польшу на Пасху (Песах). Эванс в ответ пригласил его к себе, пообещав самый большой седер[42], какой он когда-либо видел.

Полански наконец сдался и согласился приехать в Лос-Анджелес, а Эванс, верный своему слову, устроил огромный пасхальный ужин, куда пригласил Энн и Кирка Дугласов, Кэрол и Уолтера Мэттау вместе с сыном Чарли, Уоррена Битти, Джека и Анжелику. А также Хью Хефнера, одного из продюсеров «Макбета».

Таун, так и не дописав сценарий, тем временем истратил все деньги. Он боялся обращаться к Эвансу и не сомневался – тот его уволит, поэтому пошел к Джеку и взмолился о финансовой помощи. Джек дал ему десять тысяч с условием, что Таун запрется в комнате и не выйдет, пока не закончит писать.

Полански тем временем нашел небольшой домик – как ни странно, неподалеку от Сьело-драйв, где произошли убийства, – и попросил Тауна поселиться с ним, чтобы помочь со сценарием. В течение следующих полутора месяцев они трудились день и ночь, и чем дальше продвигалась работа, тем сильнее ухудшались отношения, в основном из-за собаки Тауна, та повсюду ходила за хозяином и оставляла лужи на полу и на мебели. Однажды она помочилась даже на ногу Полански. Тауну постоянно приходилось отрываться от работы, чтобы выгулять ее. Еще Полански возненавидел вонючую и неопрятную трубку, которую Таун непрерывно курил, отхаркиваясь с отвратительным хлюпаньем. Облака синего зловонного дыма висели над обоими во время работы. Полански гордился своим здоровым образом жизни – обожал кататься на лыжах – и уверял: дым его душит не только в физическом смысле, но и в творческом. Наконец чудовищный трехчасовой сценарий «Китайского квартала» (сто восемьдесят страниц) был закончен. В первый же день съемок Полански изгнал Тауна вместе с собакой и трубкой со съемочной площадки.

Сюжетные перипетии в основном маскируют главную тему – историю детектива, который узнает о замысле отвести столь необходимую Лос-Анджелесу воду из Оуэн-Вэлли. Об этом уже писали раньше, и не раз – благодаря обилию воды росли апельсиновые рощи, а дешевые земельные участки привлекли первых киномагнатов. В спекуляцию были вовлечены мэр города Фредерик Итон, главный инженер Филипп Малхолланд, его именем назвали одну из улиц (на ней жил Джек), и городская Торговая палата. Все они извлекли свою выгоду из снабжения Лос-Анджелеса водой.

Так или иначе, в основе фильма лежала история Ноэ Кросса (Джон Хьюстон согласился сниматься, но не режиссировать) – повесть о семейном обмане, сексуальном рабстве, инцесте и убийстве. Эти темы Роману Полански были ближе, чем политика и спекуляции водой. Потому-то фильм и получился таким сильным. На поверхности – мутное политическое дело, внизу – вулкан эмоций. Полански превратил детектива Гиттса – роль Джека (Таун дал персонажу такое имя в честь их доброго друга Гарри Гиттса) во вдумчивого наблюдателя, тот постепенно вскрывает зло, воплощенное в Ноэ Кроссе. В фильме есть долгие сцены в пустыне (похожие на эпизоды с участием Джеймса Дина на нефтяных месторождениях в Техасе), где Джек ничего не делает, только смотрит в пустоту и пытается понять, какие фрагменты головоломки не вписываются в общую картину.

Когда началась работа над фильмом, Али Макграу, жена Эванса, должна была играть роль Эвелин Малрей, но отказалась от участия в съемках, поскольку бросила мужа и ушла к Стиву Маккуину.

Роль Эвелин предложили Джейн Фонда, она отказалась, и наконец согласилась Фэй Данауэй, ей Эванс заплатил пятьдесят тысяч долларов. Данауэй стала сенсацией после роли Бонни в революционном фильме Артура Пенна «Бонни и Клайд» (1967), но с тех пор успела принять несколько сомнительных решений. За пять лет она снялась в одиннадцати картинах, ни одна не достигла такого успеха, как «Бонни и Клайд», и ее карьера клонилась к закату. Данауэй была непростым человеком, с высоким самомнением, равнодушие актрисы возмущало Полански. Он привык смотреть на актеров как на обслуживающий персонал. Один раз на съемке Полански подошел, чтобы что-то поправить в костюме Данауэй, а она ударила его по лицу и пригрозила подать в суд за попытку изнасилования. Данауэй отказалась продолжать съемки, пока Полански не уволят.