В Дикой земле (СИ) - Крымов Илья Олегович

Часть 1, фрагмент 9

Переместиться наружу не получилось, — туман искажал потоки энергии, исключая мгновенный побег, большинство видов атак были заранее бесполезны, а касаться извивавшейся мути ни один волшебник в здравом уме не стал бы. Очень опасно прикасаться к туманникам, если в твоей душе пылает священный свет Дара!

С тех пор, как Тобиус и Эмма едва не закончили свои дни внутри древней крепости Га-Нор, маг всегда носил при себе готовое заклинание Серая Стена. Поэтому ныне он лишь парой слов пробудил плетение и воздвиг вокруг себя барьер серой зыби. Туман стал обтекать его со всех сторон, перекрывая остатки видимости и лишь лиловые огоньки слабо мерцали извне. На преграду навалилось ощутимое давление, — туманники пробовали её на зуб, но, как сущности духовной природы, преодолеть спиритуалистические чары не могли. Вечно это, однако, не продлится, ибо любое заклинание имеет предел прочности, особенно когда волшебник не владеет им в совершенстве.

Тобиус перебирал варианты, не позволяя осознанию своего положения подавить разум, ослепить и похоронить заранее. Туманники, ахог подери! Сегодня судьба подбросила ему именно этих тварей, будто прочих ужасов в Дикой земле было мало! Практически безопасные для простых смертных, эти спектральные сущности представляли смертельную угрозу магам всех мастей. Забраться внутрь, пожрать искру Дара и угнездиться в теле на правах нового хозяина, — вот единственное, чего желали они, обретая свою примитивную волю к существованию.

Должно быть магическое поле этого места привлекло их, пока туманники дремали в рассеянном состоянии. Словно неразумные мотыльки, слетавшиеся на огонь, они порой тянулись к источникам гурханы, однако стоило рядом появиться живому волшебнику, как эти твари пробудились.

Рив глубоко дышал, концентрируясь на удерживании плетения, дабы туманники не набросились скопом. Он мысленно перебирал десятки заклинаний, что были подвластны ему; список превосходил арсенал иных волшебников в разы, если не на порядок, но лишь несколько их смогли бы помочь в борьбе с духами. На крайний случай Тобиус мог рискнуть и телепортироваться наружу, но видит Господь-Кузнец, что он до смерти боялся последствий. Магический перенос на территории, известной своими аномалиями мог закончиться чем угодно и в каком угодно месте… или во множестве каких угодно мест.

До тех же пор, вот она Серая Стена медленно исчерпывавшая свой заряд. Что дальше? Что ещё могло пригодиться? Незримый Гонг? Даже если удастся оглушить туманников, они ведь не исчезнут, только замедлятся, сквозь них не пройти, — прилипнут как тэнас[24] к шерсти, станут вползать в тело материальное сквозь поры, ноздри, уши, рот, и тут же начнут разъедать тело астральное.

Но пока добыча думала хищник действовал и вот, каменные глыбы пола, подогнанные так плотно, что меж них и иголке было не уместиться, стали источать туманную дымку. Твари просочились в тончайшие зазоры кладки и полезли наружу, очень медленно, с трудом, но разве же ведают об усталости те, кем движет неутолимое желание материального бытия?

Тобиус опустил жезл и ударил по туманнику Светящейся Паутинкой. Заклинание было способно нанести урон духовным сущностям, но не такого сложного порядка и не в исполнении профана. Два заготовленных плетения ушли в расход, ему пришлось плести заклинание ещё раз, вновь, сбивая протягивавшиеся снизу бесплотные «руки». Хищников было слишком много, сбились в туманную стаю, обернувшись несоизмеримо большей опасностью.

— Проклятье, — прошипел волшебник, чувствуя, как самообладание начинало таять.

Он стал слышать звук, что дотоле не замечал. Возможно рассудок помутился, но Тобиус мог поклясться, что теперь, в этом тихом противостоянии он слышал, будто совсем рядом, над самым ухом кто-то протяжно выдыхал, опустошал огромные лёгкие, негромко, но бесконечно долго.

Этот странный звук прервался внезапным грохотом за спиной. Обернувшись, Тобиус не увидел ничего, кроме хищного тумана за Серой Стеной. Полная слепота… только край яшмовой крышки оказался внутри защитного круга. Саркофаг открылся! Бесплотным туманникам такой подвиг был не по силам. Смутный тёмный силуэт поднялся там и среди слабых лиловых огоньков полыхнула пара красных звёзд. Ужас крепко ухватил человека за кишки.

Нечто смутное, непотребное и рогатое шагнуло к Серой Стене; расширенными глазами следил Тобиус, как проходит сквозь преграду растопыренная пятерня, лишённая кожи. Блестевшие от крови мышечные волокна её подёргивались и извивались, словно живые черви, то и дело оголяя влажную красную кость то там, то тут. Страшные когти сулили смерть, здесь и сейчас, замедлившаяся было кровь, вдруг побежала быстрее, зашумела в голове яростным прибоем, болезненными толчками ударила в глаза, уши, брызнула из ноздрей. Она закипала! Кровь закипала в самих венах! И тогда, лишившись возможности думать, едва храня сознание, волшебник не нашёл ничего иного, как попытаться исторгнуть убийственный жар из своего тела!

Огонь, живой и голодный, хлынул из его рук с яростным рёвом, выплеснулся и затопил всё в ослепительном свете плазмы. Чистая суть первостихии лилась через мага как через распахнутые врата из измерения, где кроме огня не было вообще ничего. Проход меж слоями бытия лишь ширился, аура приобретала яркий красно-оранжевый оттенок, вытесняя все остальные цвета, запас гурханы таял, поддерживая жар, который испепелял и плавил всё вокруг.

Неконтролируемый расход магической силы не мог длиться долго, уж слишком быстро волшебник исторгал её. Наконец энергетические кладовые его показали дно, пламя иссякло и на Тобиуса навалилась дикая усталость пополам с головной болью. Он зашатался, жезл едва не выпал из ослабших пальцев, но не бывать тому, чтобы выпускник Академии расстался со своим магическим инструментом! Было худо, очень, очень худо, однако выносливый мутированный организм держался.

Всё изменилось вокруг, исчез саркофаг, исчезла статуя, кувшины с тумбами, всё испарилось под ударом стихии, исчезло рогатое нечто, оставив лишь смутный след на одной из стен, исчезли… хотя нет, они-то как раз не исчезли. Огонь оттолкнул их, но даже чистая стихийная энергия не могла побороть духовных хищников. Туман испарился, но он служил им лишь суррогатом плоти и без него туманники всё ещё были опасны, и незримы к тому же.

Раскалённый воздух стал проникать в лёгкие, вызывая кашель, оплавленные стены склепа ещё светились, было жарко как внутри горна, жарко до смерти. Надо было выбираться скорее, пока лёгкие не выгорели, но как выбираться, если вокруг вились невидимые туманники? Вселенная не спешила с ответом, и потому Тобиус, шатаясь, двинулся к каменному порталу. Порой он слышал подле себя звук, похожий на протяжный тихий выдох, и тогда отшатывался, уходил, насколько позволяло это тяжело подчинявшееся тело. Так смог добраться до выхода и выпасть наружу.

Уже холодный воздух обжёг лёгкие, страдавшие от удушья, но этим хотя бы можно было дышать! Заставляя себя делать каждый новый шаг, оскальзываясь, падая и вновь поднимаясь, он ковылял прочь, чудом уцелевший, но теряющий контроль. Нельзя просто так взять, исторгнуть из астрального тела всю гурхану, необходимую волшебнику для нормального существования, и не почувствовать себя бессильным куском аморфной массы. Если бы не постоянные перегрузки на службе у короля в изгнании, то ныне, без выработавшейся привычки, Тобиус так и остался бы лежать в каменной печи.

С горем пополам удалось пересечь болото и добраться до больших деревьев, когда силы совсем покинули его. Завалившись в снег среди корней, что как могучие стены возвышались вокруг, он последним усилием открыл сумку.

— Знаешь… братец… я вздремну… ты уж пригляди…

Кромешная темнота охватывала его, лишая всех чувств бесплотным коконом. И вновь он в темнице, вновь заперт с чудовищем, чьи ненавидящие глаза пылают то там, то тут. Оно бродит поодаль, что-то злобно бормоча, сбиваясь на безумный, душераздирающий хохот, который резко обрывается.