В Дикой земле (СИ) - Крымов Илья Олегович

— Мря!

— А что? Я маг? Да! Я вершитель судеб? Ну, для этого существа, я уж точно являюсь первым после бога-творца сейчас.

— Мур-р-р-ря!

Наступать на раскинутую ловушку Тобиус не стал. Следовало думать, что если бы этот лежащий некто в шубе мог уйти с неё, то не погибал бы от холода теперь. Он попался, коснулся живой ткани подземного хищника. Что там, природный клей? Неважно.

Из жезла ударил луч Расщепления, который быстро описал дугу, разрезая плоть хищника, отнимая у него солидный лоскут, прижжённый по краям. Остальная часть дрогнула, фальшивые травоядные и растения покачнулись, стали терять форму, цвет, оплывать и сливаться воедино как тесто. Когда масса полностью улеглась, охотничий инструмент стал стягиваться к центру, уходить вглубь земли, не солона хлебавши, да ещё и раненный.

Тобиус прошёл по чёрной, голой земле и отвернул хрустнувший воротник овчины, чтобы глянуть на того, кто себя им укрыл в преддверии смерти.

— Мать моя… неизвестная человеческая женщина… Лаухальганда, это же грёбаный киноцефал! И он едва жив… придётся поработать.

Часть 1, фрагмент 7

Действовать пришлось быстро и на скорую руку, но ему было не привыкать. Вырыть мыслесилой яму соответствующей площади, залить водой, заморозить, сделать поправку на расширение ледяной массы, использовать ледяное основание вместо фундамента, раз лучшего не дано, срубить заклинанием Артель Дровосеков достаточное количество берёз, вытянуть из них все соки, просушить, очистить, сложить из стволов сруб, промазать все щели Лаком Обновления и вот, за пару часов активного применения магии, готов дом. Неказистый, но всё же, дом, в котором можно укрыться от непогоды.

По дороге он не строил таких укрывищ каждодневно по многим причинам: трата сил, времени, гурханы, большая заметность, слабая защита и, в конце концов, напрасный перевод леса.

Внутри было темно и холодно, однако недолго. Тобиус пустил под дощатый потолок мотыльков, сплёл маленький тёплый микроклимат, поплотнее затворил дверь и занялся уже своей находкой. Маг устал, за день успел порядочно пройти по непролазной местами пуще, потом потратить магическую силу, но он не жаловался, не размякал. Практика ведёт к совершенству.

Пришлось потихоньку выдирать обмороженного, порядком истощённого киноцефала из одежды, попутно убрав в сторону охотничий лук, колчан, каменный нож. Проблема крылась в том, что к плоти существа пристала клейкая плоть подземного хищника, пристала насмерть, словно соединилась с кожей на молекулярном уровне. Такое Тобиус видел лишь на занятиях по трансмутации, когда незадачливые адепты случайно соединяли молекулы своих тел с какими-то неживыми объектами, то есть сплавлялись воедино с предметами обихода. Вот смеху-то было. Ноне, правда, смеяться не хотелось, ведь плоть хищника пришлось отделять вместе с кожей киноцефала. Счастье ещё, что обширная область приклеивания пришлась на одежду.

Кроме лоскутков кожи под бронзовый нож пошло несколько отмороженных пальцев, уши; обнаруженный хвост чудом оказался цел, не почернел нигде. Пока орудовал атамом, Тобиус походил на сосредоточенного мясника, весь заляпанный кровью, постоянно поддерживающий стабилизирующие и усыпляющие чары. В душе он радовался, что заклинания работали на нелюде также, как на человеке, а то мало ли как сложилось бы дело.

Операция была завершена глубокой ночью, когда серый волшебник применил самое лучшее целительское заклинание из всех, ему доступных — Поток Жизненных Нитей. С помощью этого энергоёмкого плетения он восстановил все утраченные части: кости, мышцы, хрящи, кожу.

Совсем умаялся северянин, однако не так давно приобретённый опыт с братом Марком сделал этот случай вполне успешным. Оглядев ещё слабого, но вполне стабильного нелюдя, Тобиус остался доволен своей работой. Наложив пару тонизирующих плетений, он осмелился высунуться в холодную темноту, чтобы избавиться от запёкшейся крови и протереть лицо снегом. Внезапно посветлело, — это сошёл с лунного лика облачный массив, впервые за долгое время открылась блистательная звёздная скатерть неба и быть ей отрадой для души, кабы не портил всё мерзкий красный слизень.

Тобиус вернулся в сруб, лишь когда перепроверил охранные чары. Он затворил дверь и укрыл киноцефала его же собственной грубо сотканной рубахой крапивной пряжи, сам сел в другом углу, добавил света, закурил. Уступил наконец своей единственной слабости. Шатаясь по лесу, маг старался не жечь табак, ибо звери дикие, они, как известно, человека, а также всего, что он несёт с собой, бояться. Огня и дыма в том числе. Но тем-то чудовища от зверей и отличаются, что не боятся людей вовсе, и огонь в ночи, как и запах дыма, может их скорее привлечь. Известное дело…

К слову о чудовищах, — маг внимательно вгляделся в спавшего пациента, — киноцефалы к оным не относились.

Прикрыв набрякшие веки, Тобиус дал глазам желанный отдых, при этом вспоминая курс мировой истории. Помимо магических дисциплин, Академия Ривена давала своим адептам лучшее в Вестеррайхе общее образование, и, хотя те лекции не обязательно было записывать, да и экзаменации они не подлежали, развитая и натренированная память мага ещё цепко держала кое-что.

В Четвёртую эпоху Валемара, то есть, примерно двенадцать тысяч лет назад[17] народ киноцефалов, или псоглавов, как звала их лишённая научных терминов летопись, обитал на землях, ныне рекомых Доминионом Человека. Среди многих других нечеловеческих народов.

В то время людские территории всё больше жались к великим горам, но Тангрезианская империя распалась ещё в конце Третьей эпохи, оставив по обе стороны Драконьего Хребта своих наследников: юную Анфиойскую империю на востоке и молодую Эстапорийскую культуру[18] — на западе. И вот эти самые эстапорийцы, люди, обретшие со временем полную самость, двинулись на запад и юг, быстро множась и вытесняя всех своих соседей с исконных их земель. Что это были за соседи, известно плохо, ибо вся Четвёртая эпоха вообще является для историков большим слепым пятном, практически никаких летописей не сохранилось, лишь бесценные единичные документы. Однако позже, на многих территориях Ривенского королевства, родины Тобиуса, исследователи обнаруживали древние курганы, в которых спали обряженные в золото, вооружённые бронзовым оружием, короли и вожди не человеческого, а псоглавьего роду-племени.

Ныне считается, что киноцефалы воевали с людьми долго, упорно, и не безуспешно, но по итогу те почти истребили собакоголовых гуманоидов, разорив и разрушив их городища, построив поверх свои собственные, загнав остатки нелюдей в Дикую землю, где проигравшие и сгинули. Да не совсем, видать, сгинули. Вот уж чудо, встретить представителя культуры, считавшейся ушедшей безвозвратно.

Киноцефал лежал на спине, мерно сопя в потолок. Его силуэт казался интересным и странным, ассоциации древних предков можно было понять, — существо действительно напоминало собаку, но в той же мере не напоминало вовсе. Маг сказал бы, что киноцефал имел к собакам не большее отношение, чем человек к обезьянам. От макушки до кончика носа линия его морды выглядела одной плавной дугой, никакой переносицы, будто кто-то схватил собаку за чёрный нос и загнул морду вниз.

Туловище вполне соответствовало человеческому строением, не считая мелких деталей в виде шести сосков; руки были почти человеческие, разве что пальцы коротковаты, а сама ладонь длиннее; небольшие чёрные когти, не втягиваемые; строение ног отличалось заметно сильнее — они были несколько коротковаты в соотношении с человеческими; длинная стопа, задранная пятка, на таких ногах удобно быстро бегать и высоко прыгать, а вот лазать и карабкаться человеку было бы много сподручнее. Ну и хвост, конечно, не большой и не маленький, не рудиментарный.

В памяти человечества псоглавы остались мохнатыми, но этот шерсти не имел, лишь начинавшуюся между ушей гриву чёрных волос, что струилась вдоль шеи, да жёсткую бесцветную щетину по остальному телу.