Мальчишки, мои товарищи - Владислав Крапивин

– А кто ещё был с вами?

– Был старик Алданов, бывший рабочий. И ещё паренёк один, гимназист. Фамилию не помню, украинская какая-то. А звали Женькой. Сидим мы в этой щели и отстреливаемся. Алданов с одной стороны, а я с другой. Женька ходит от одного к другому и мешается. Мы говорим: «Ложись, дурак». А он снял с винтовки штык и говорит: «Оставлю наши имена потомкам», – и давай царапать штыком на кирпиче. Только он кончил, как Алданова ранило. Выругался он, зажал плечо и отполз. Женька лёг на его место. Ну, прошло ещё минуты две. Сбоку где-то начал пулемёт бить. Потом замолчал. В это время у Женьки патроны кончились. Крикнул он, чтобы я ему револьвер дал. Бросил я наган и снова берусь за винтовку, потому что вижу: солдаты через сад пулемёт тащат. Потом думаю: «Что же это Женька не стреляет?» Обернулся я и увидел, что лежит он вниз лицом, а на его месте снова Алданов. Локоть упёр в колено, целится из нагана. Только выстрелить не успел. Появился на улице наш броневик, а за ним красногвардейцы.

– А Женька? Убили его?

– Да.

На следующий день Лёнька пошёл на улицу Хохрякова, бывшую Садовую. Он хотел найти тот дом и брандмауэр с надписью. Ему казалось, что капитан будет рад, когда узнает, что надпись цела.

Но когда Лёнька пришёл туда, он увидел, что старого дома уже нет, а брандмауэр существует последнюю минуту. Два трактора зацепили его края крючьями на тросах и дружно двинулись вперёд. Кирпичная стена рухнула в облаке розовой пыли.

Он снова пришёл сюда на следующее утро. Было рано, солнце едва встало над мокрыми от растаявшего инея крышами. Сухие листья тополей изредка падали на кирпичные глыбы поваленной стены. На краю одного из обломков Лёнька нашёл надпись. Она занимала один кирпич и была короткой и простой: «Здесь сражались красногвардейцы Алданов, Снегирёв, Ковальчук». Даты не было.

Лёнька осторожно провёл пальцами по шероховатой поверхности. Кирпич был влажный, холодный.

– Чего смотришь? – услышал Лёнька и вскочил. Он увидел высокого веснушчатого парня в заляпанном цементным раствором ватнике. Видимо, это был каменщик.

– Это ты нацарапал? – спросил он.

Лёнька хотел ответить что-нибудь резкое, но встретил открытый дружелюбный взгляд и тихо сказал:

– Ковальчук нацарапал. В девятнадцатом году. А Снегирёва я знаю.

– Ты объясни толком, – попросил каменщик с откровенным любопытством. Он выслушал короткий Лёнькин рассказ и, посерьёзнев, произнёс:

– В музей бы его, этот камень.

Потом он наморщил лоб, сказал: «Подожди» – и, сходив куда-то, вернулся с маленьким ломом. Через несколько минут кирпич с надписью был отделён от других. Парень взял его под мышку и кивнул Лёньке:

– Пошли!

– Куда? В музей?

– Нет. поближе.

Лёнька послушно шёл за ним. Они прошли мимо котлована, вырытого на месте старого дома, миновали деревянный забор и оказались перед строящимся зданием. Оно уже выросло до половины четвёртого этажа. Начиная со второго этажа, стены здания были сложены из серого кирпича, а по нему шёл орнамент из красного. Орнамент был ещё не закончен.

Вслед за каменщиком Лёнька поднялся наверх.

Парень взял мастерок, зачерпнул из деревянного ящика цементного раствора и уложил на стену старый кирпич, увенчав им одно из звеньев красного орнамента.

– Здесь ему самое место, – чуть смущённо сказал он. Лёнька кивнул. Лучшего он и сам не придумал бы.

Теперь дом, где заложен кирпич, почти готов. В окнах блестят недавно вставленные стёкла. По верхнему кирпичу тянутся большие буквы из электролампочек. В праздничной колонне, над которой плывёт, покачиваясь, среди красных полотнищ модель ледокола «Ленин», Лёнька проходит мимо нового дома. Он поворачивает голову, и острый взгляд его нащупывает на вершине одного из красных ромбов орнамента кирпич со знаменитыми именами: «Здесь сражались красногвардейцы.»

1959 г.

Снежная обсерватория

Тихо в комнате. Слабо горит настольная лампочка. Андрейка лежит в кровати, натянув одеяло до подбородка, и смотрит в окно. Мороз протянул по стеклу цепкие щупальца узора. Лишь в середине стекла осталось маленькое тёмное окошко, и в нём переливается весёлая звёздочка.

Потом небо за окном чуть-чуть светлеет, в узоре вспыхивают зеленоватые искры, и Андрейка понимает, что из-за снежных туч выползла луна…

Если Андрейка слышит слово «луна», он вспоминает обычную круглую луну, плывущую среди облаков. А вот месяц – совсем не то. Месяц – луна из сказки. У него нос картошкой, насмешливая улыбка, острый подбородок и узкий, свисающий вперёд колпак с бубенчиком… Странная вещь – слова.

Андрейка смотрит в окно. Зелёные искорки в ледяном узоре блестят всё ярче, а в небе уже не одна, а несколько звёзд. А может быть, это совсем не звёзды, а голубые снежинки с кружевными лучами? Они играют, кружатся в плавном хороводе, и бубенчик на колпаке у месяца звенит весело-весело…

Только это совсем не бубенчик. Это бренчит электрический звонок. Звякнет два раза и замолчит. Потом опять… Так звонит лишь Павлик. Он знает, что Андрейкины родители ушли в кино, а старшую сестру Лену не разбудят, как говорит мама, никакие громы небесные. Иначе бы он не пришёл так поздно. Андрейка учится в первом классе, а Павлик в шестом, но они товарищи. А перед товарищем нельзя притворяться, что ты уже спишь, и не открывать ему.

Кутаясь в одеяло, Андрейка бредёт к двери. Павлик стоит на пороге в пальто и шапке.

– Есть одно важное дело,– шепчет он. – Пойдёшь со мной? На пруд…

– Зачем?

– Это пока тайна… По дороге расскажу.

Андрейка вообще не против тайн. Но сейчас… На улице холодно. А пруд далеко, и сугробы там высоченные. А тут одевайся и шагай…

– Ты, Павлик, всегда выдумываешь, – недовольно бормочет он и трёт слипающиеся глаза. – Вон какой мороз. И спать хочется. А если мама узнает…

– Не узнает. Мы скоро… Ну, пойдём.

– Не хочу. – Андрейка зябко двигает плечами и плотней запахивает одеяло. Павлик, прищурившись, смотрит на него.

– Эх, ты! Испугался, – говорит он наконец. – Я думал, ты настоящий друг, а ты…

– Я трус, да? – обижается Андрейка.

– И совсем ты не трус. Ты просто ещё маленький, – спокойно отвечает Павлик.

И он уходит. Андрейка растерянно смотрит на тихо закрывшуюся дверь. Конечно, лучше всего окликнуть Павлика, сказать, что оденется и пойдёт с ним, но время потеряно.

Андрейка снова ложится. За окном мигают скучные равнодушные звёзды. Им всё равно, будет ли теперь Павлик дружить с Андрейкой. Хочется заплакать от обиды, но ещё сильнее хочется спать, и Андрейка засыпает.

Узкая, как ниточка, тропинка темнела среди сугробов. Павлик пробрался по ней на середину пруда, к проруби, вытащил из-за пазухи топорик и ударил по кромке льда. Брызнули, сверкая в лунном свете, осколки. Павлик ударил ещё несколько раз и отколол большой кусок льда. он облегчённо вздохнул и поднялся с колен.

Голубовато искрился снег. Чёрные тени падали от редких сосен, замерших на берегу. За соснами ярко светились оконные квадраты пятиэтажных корпусов, недавно выросших на окраине. Павлик поднял кусок льда и посмотрел сквозь него на луну. Яркий диск сразу еж скривился в бесформенное пятно, золотыми ручейками разбежался по ледяным изломам. Лёд был хороший, без пузырьков.

Павлик снова взглянул на луну простым глазом, и она превратилась в обычный жёлтый круг. Но Павлику показалось, что он видит покрытую неприступными горами планету. По раскалённым скалам хлещут метеоритные дожди, в ущельях лежит глухая таинственная мгла. И где-нибудь на уступе голого гранитного склона блестит в ярком солнце заброшенный туда ракетой вымпел. Добраться до него нелегко. Ноги по щиколотку вязнут в вулканической пыли. Солнечные лучи нагревают скафандр. В наушниках сквозь шум и треск космических помех звучат тревожные сигналы. Это беспокоятся о Павлике его товарищи – Олег и Галка, которые остались в космолёте.

– Всё в порядке, друзья, вымпел найден! – отвечает им Павлик. Он поднимается на вершину утёса. Ослепительные неподвижные звёзды горят в бархатисто-чёрном небе рядом с солнцем. С другой стороны горизонта, над фантастическими нагромождениями скал, повис громадный голубой глобус – Земля. Когда солнце уйдёт за рваную кромку дальнего хребта,

от Земли по склонам лунных кратеров и каменистым равнинам разольётся синеватый свет…

Холод, забравшийся под воротник, заставил Павлика вернуться на Землю. Но, шагая домой, мальчик продолжал мечтать. Он будет астролётчиком, в этом Павлик совершенно уверен. Галка тоже не хочет отставать. Она даже придумала название для своей будущей профессии: штурман межпланетных трасс. А Олег ещё совсем недавно отказывался покидать родную планету. Уже давно он решил стать капитаном экспедиционного судна. Он хотел водить корабли вроде немагнитной шхуны «Заря» и заранее исчертил все карты в учебнике географии синими пунктирами будущих рейсов. Однако друзьям удалось доказать Олегу, что если не на Марсе, так на Венере обязательно будут открыты моря, и капитаны окажутся там даже нужнее, чем на Земле. И Олег согласился. В конце концов, не расставаться же им!