Право на рассвет - Андрей Павленко

Потому что Марго плавным движением переместилась в сторону.

Потому что наши хозяева это обычные…

– Гулы… – Пробормотала девушка, вынимая пистолет.

Все, твою мать, с оружием. Кроме меня!

– Отставить! – заорал Миша так, что зазвенели стекла и во дворе залаяла собака.

* * *

– Один единственный вопрос, – спросил Голубых, не вынимая рук из карманов. – Нас кто-нибудь из здесь присутствующих собирается употребить в пищу?

– Нет. – Тихонько отозвалась Эмма, выглядывая из-за спины мужа.

– По крайней мере, в ближайшие годы, – добавил тот, опуская ружье.

– Понятно. Благодарю. – Лаконично сказал Миша, и повернувшись к Джейсону, поинтересовался:

– Какого ж ты черта панику наводишь?

– Ну так ружье же… – смущенно пробормотал тот.

– А уж тебе-то ружье, ну просто смерть! – съязвил Голубых, и обернувшись к хозяевам, наклонил голову.

– Прошу прощения за своих знакомых.

– Без проблем! – расцвел улыбкой хозяин.

– Не хотите перекусить? – вклинилась Эмма, шурша пакетом.

– Э-э-э, пожалуй, нет. – Торопливо сказал я.

Хозяин аккуратно прислонил ружье к стене, и уперев руки в бока, оглушительно захохотал.

– Да тут зелень, сыр… – Растерянно бормотала… кто? Гулиха? Гулша?

– Позже, дорогая! – решительно сказал Джерри, отстраняя жену. – Гости, у нас, я вижу, неспроста. – И он вопросительно посмотрел на Мишу.

– Вы совершенно правы, Джерри! – учтиво наклонил голову тот. – Майкл.

– Марго.

– Арчи.

– Элайджа! – буркнул Джейсон, опускаясь в кресло.

– Добро пожаловать на остров Принца Эдуарда. – Несмело произнесла Эмма, косясь на вампира.

– Так сказать, немного старой доброй Франции! – подхватил ее муж.

– Ну, может, та часть дома, где вы сейчас находитесь, и относится к Франции, – хмыкнул Джейсон. – А остальное, если не ошибаюсь, приписано к Канаде!

– К Канаде? – удивилась Эмма. – Что такое Канада? Наш язык – французский!

Джейсон закатил глаза.

Да, гулы были явно слабы в политике и географии.

– Я полагаю, у нас с вами будет серьезный разговор. – Джерри жестом пригласил всех к столу.

– Вы те, кого мы ждали? – Спросил он, обводя сидящих, то есть нас, взглядом.

Мы молчали, чтобы ненароком не выболтать военную тайну.

– Гм. Понимаю. – Джерри усмехнулся. – Что же, тогда я скажу: вы те, о ком говорил Дайрон. Трое мужчин и женщина. И вам нужно попасть в Унгейль?

– Куда? – удивился Миша.

– В Унгейл. – Терпеливо повторил гул. – В один из трех городов Второй Ступени.

– Второй? – уточнил Миша. – Вы не ошибаетесь?

– Вы, я вижу, не в курсе? – мягко улыбнулся хозяин дома. – Поселения нашего народа располагаются ступенями. Это, так сказать, уровни залегания. Существуют четыре ступени. К первой ступени относятся поселки, располагающиеся возле поверхности. Больших скоплений там не встречается. Жители таких поселков это бандиты, одиночки, изгои.

Более серьезные скопления находятся гораздо глубже – одна-две мили глубины. Таких городов – три. Унгейл, Аволаг и Гойлен.

Третья ступень – два скопления, находящиеся гораздо глубже, в двадцати милях – Гуллвейг и Кревенкрайт.

Джерри налил себе виски, и поболтав кубиками льда в стакане, сделал глоток.

– Ну, а четвертая ступень? – Нарушил паузу Миша.

– Четвертая – это огромный город глубоко в толще земли, в котором живут избранные нашего народа. Но он, в отличие от других городов, почти пуст.

Аналог вашей Мекки. Или Шамбалы.

– И что, на такой глубине можно выжить? – не поверил Миша.

– И сколько же гулов населяет все эти города? – деловито спросила Маргарита. Джерри задумался.

– Точно не скажу. Но число, пожалуй, будет шестизначным…

Поселения Второй ступени – более пятидесяти процентов,

Кревенкрайт и Гуллвейг – около тридцати, процентов двадцать пять первая ступень.

А четвертая ступень – это лишь ничтожное количество жителей.

– Понятно. То есть нам в этот… Унгейль?

Гул кивнул.

– По крайней мере, так мне было сказано. Тем более, что из этого места дорога ведет только туда. А там уже вас встретят…

– То есть конечная цель маршрута вам неизвестна? – спросила Марго.

Джерри замахал руками.

– Что вы! Мне лишние проблемы ни к чему.

– А кто встретит?

Гул пожал плечами.

– И когда выступаем? – Подал голос я.

– О, не так быстро! – Джерри усмехнулся, показав идеальные фарфоровые зубы, наверняка искусственные. – Нам следует дождаться проводника. Так что пока отдыхайте.

– А я был уверен, что вы и окажетесь этим проводником! – Улыбнулся Миша, наливая себе виски.

Джерри засмеялся.

– Вот это уж вряд ли! Мне, знаете ли, противопоказано посещать Унгейл. Как и другие города нашего народа.

Он задумчиво позвенел льдом, и сделав глоток, добавил:

– Так уж сложилось…

* * *

Вампир полулежал в кресле, скрестив на груди руки, задумчиво попыхивая сигаретой. Босой ногой он с ритмичностью маятника катал лежавшее на полу полено. Туда-сюда. Туда-сюда.

– О чем задумался, кацо? – Небрежно спросил я, процитировав последнее слово в оригинале. Но Джейсон не обратил на меня внимания.

Ну и ладно.

– Вот так. – Сообщил я Мише. – В думах тяжких наш Гемоглобин.

Миша усмехнулся краем рта.

– Он в медитации. Уже минут сорок.

– Ага. Столб полирует. Лапами.

Голубых с наслаждением хрустнул суставами.

– Это понятно. В облике летучей мыши работы будет куда больше…

– Это чушь! – Тут же возразил я. – Что делать с разницей масс?

– Да? – Удивился Миша. – Вот уж никогда б не подумал… А ведь верно! Откуда?..

Я задумчиво посмотрел на него.

– Столб… Столб… Где ж я это слышал?

– Слышал что?

– Про столб.

Голубых пожал широкими плечами.

– Да откуда я знаю… Ты много за последние годы, видно, слышал. Вот и вспоминай.

Я вздрогнул. Ну конечно!

Стих! Пророчество!

– Пророчество! – Произнес я. – Помнишь те стихи? Ну, те, которые этот клон с рукой оторванной читал?

– А что он читал? – искренне удивился Миша. – Я вообще ничего не помню такого…

Он что, далеко стоял? Или странный блондин изъяснялся на том наречии, которого не прокачанный божественными частицами организм Михаила Голубых не смог интерпретировать? Впрочем, лезть в тонкости было лень.

– Тот тип, – терпеливо стал объяснять я Мише, – перед тем, как двинуть кони, стал стихи читать.

– Да ну? – Поднял бровь тот. – С чего это? Предсмертная эйфория?

Я нетерпеливо махнул рукой.

– Ну, и о чем же сей пиит поведал на смертном одре?

– Щас…

Я быстренько достал ноут и в ожидании, пока он проснется, нетерпеливо пошевелил пальцами.

– Чего кулачки сжимаешь? – поинтересовался Голубых, с любопытством глядя на оживающий экран, с надписью «заблокировано».

– А чего ты занервничал? – в тон ему отозвался я, входя в систему. – Боишься, что невзначай шею сверну?

– Боюсь. – Неожиданно сказал Миша без всякой иронии. – Вот честно, боюсь.

– Да ладно… – стушевался я. – С чего вдруг?

– Ты изменился. Сильно. Так не бывает. И это настораживает. Ты хоть сам-то это понимаешь?

– Да я ж тебе говорил сто раз: за пять лет