Вторая попытка - Екатерина Тильман

Он покривил душой, говоря Юле, что не спрашивал Тонечку о прошлом. Спрашивал, и не раз! Поначалу она пыталась молча избегать вопросов, потом, устав от настойчивости Сэма, отвечала всегда одно и то же: "Любопытному на днях прищемили нос в дверях! Отцепись, Семка, я же сказала тебе: я марсианский лазутчик!" (Части тела и планеты варьировались в зависимости от настроения, прочее оставалось неизменным...) Впрочем, скоро Сэм перестал быть назойливым: обстановка "Лотоса" исподволь отучала от плебейских привычек. Высший пилотаж доверия - не лезть друг другу в душу, оставаясь при этом друзьями...

Тонечка стала для него больше, чем другом, больше даже, чем любовницей. Иногда Сэм поражался: что она нашла в нем? Почему не обижалась, не раздражалась, не стала презирать, а терпеливо поднимала до своего уровня? Буквально заставляла тренировать дар предсказания, учила логике, теории вероятности... К сожалению, Сэму так и не удалось стать примерным учеником!

Может быть, поэтому Тонечка и оставила его? Не позвала с собой, когда собралась уйти из общины, почти не писала - так, приветы-поздравления...

...Он помнил, как Тонечка решила уйти - хотя поначалу казалось, что она шутит, он даже не сразу встревожился... ("Тебе не казалось неправильным, Сэм, одно обстоятельство, - спросила она, как-то в совершенно неподходящей для серьезных бесед обстановке, впрочем, к такому он уже привык, - а именно: чем сильнее касается предсказателя какая-то ситуация, тем менее точны предсказания? Если подходить с точки зрения классического здравого смысла, это совершенно нелогично!" Сэму вопрос казался раздражающе простым, и он ответил не задумываясь: "Ты же сама говорила о рефлексии! Вечные "а если", на которые не хватает энергии..." Ему показалось, что взгляд подруги стал разочарованным, она отвернулась от него, но все же объяснила: "Предположим, у нас имеется бесконечный источник энергии - может быть, так оно и есть, мы же ничего толком о себе не знаем! Или более печальный вариант: перерасход энергии вызовет коллапс, сжатие времени - то есть узнавший о себе слишком много погибнет сразу..." "Что?! - подскочил Сэм, уловивший наконец суть разговора. - Ты что такое говоришь?" "Я говорю, - со вздохом пояснила Тонечка, - что истина, как водится, лежит где-то между этими крайностями. И мне очень хочется узнать, где именно!")

Лишь тогда он понял, что разговоры о развитии дара предсказания вовсе не были теоретическими. Но когда Тонечка заявила, что ей для этого нужно остаться одной... ("Что за глупые фантазии! - кричал он ей тогда. - Чем тебя не устраивает "Лотос"? Почему надо ехать неизвестно куда... где ты будешь работать, как ты будешь жить?!" "Ну-ну, - отмахнулась Тонечка. Хватит шума! Сказано: для серьезного труда требуется удалиться от женщин. То есть, в моем случае, от мужчин! И не паникуй: я не навеки уезжаю, и не за тридевять земель..." "Но ты говорила что-то о возможной быстрой смерти? - вспомнил Сэм. - А если..." "Ты предупредишь меня, - парировала Тонечка, - если увидишь в будущем мою гибель! Кстати, будет тебе, лентяю, лишняя тренировка...")

...Да, это действительно была тренировка! Поначалу он разглядывал десятки вероятностей, и каждую неделю посылал ей такой "календарь". В письмах она благодарила его, но на все просьбы приехать отвечала отказом. Потом переписка затихла, но "смотреть" в будущее Тонечки Сэм продолжал все равно...

Незадолго до ее смерти он почувствовал опасность: автокатастрофа на Северном шоссе. Он тут же кинулся в поселок - позвонить, предупредить! Тонечка посмеялась, однако обещала весь день сидеть дома, и после ее слов он буквально ощутил, как отпускает страшное напряжение трагической вероятности...

Нет, она не должна была умирать!!! Мелькни в будущем хоть малейшая возможность несчастья, он почувствовал бы это и нашел способ изменить предопределенность!

Но в том-то и дело, что не было никакой предопределенности... А что было? Игра случая, роковое смещение вероятностей, излишнее усилие воли? Кто знает, да и какое это теперь имеет значение! Сэм почувствовал, что не может больше сдерживать слез - слишком больно было вспоминать то, что никогда уже не повторится...

...Тогда, придя в себя после известия о ее смерти, он не подумал о дневнике. Впрочем, вряд ли его отдали бы сразу: СБ не упустила бы случая удовлетворить свое любопытство, хотя сейчас он не держал на них зла: все же нашли, вернули... А может, зря вернули?! Сэм вдруг почувствовал: не надо ему открывать эту тетрадь! Ощущение было неожиданно острым, как во время предсказаний... но оно мелькнуло слишком быстро, и осознать его не удалось. А потом, пытаясь отличить чувства от предчувствий, а предвидение от мнительности, он окончательно запутался - так всегда бывает, когда пытаешься рассматривать собственное будущее. Нет, к черту! Все равно он прочитает дневник, просто не сможет не прочитать! И Сэм, уже не раздумывая больше, решительно откинул картонную обложку...

Какие знакомые записи... Надо же, оказывается, он помнит их наизусть, может с закрытыми глазами продолжать с любого места! Воспоминания оживали вслед за словами - и резко обрывались: в какой-то момент Тонечка перестала давать ему дневник, видимо, сочтя его адаптацию в "Лотосе" законченной...

С некоторым внутренним сопротивлением он перевернул страницу. В общем-то, ничего нового, Тонечка описывала вполне знакомые события и была весьма сдержанна в оценках, не допуская излишней откровенности даже в дневнике. Сэм, преодолевая искушение сразу заглянуть в конец и узнать, чего она сумела достичь в своем "одиночном полете", быстро проглатывал страницу за страницей - и вдруг замер, пораженный...

За месяц до ухода из "Лотоса" записи менялись. Тон их оставался почти прежним: к обычному - скупому, без особенных эмоций - стилю Тонечки добавилось лишь некоторое недоумение... но этому недоумению была причина!

"...Лиза и Инга уговорили меня не принимать участие в "майском хороводе": сказали, что я недостаточно красива, и тем самым нарушаю общую гармонию обряда - энергия чужой эстетики тратится на меня. В чем-то они несомненно правы! Вот только странно они вели себя, говоря мне это: как будто Лиза позаимствовала у Инги ее высокомерность, а та, в свою очередь, одолжила непосредственность... Впрочем, какая разница? Переспорить я их не смогла, хотя и пыталась. Что же, скажусь больной - полежу, почитаю..."

Сэм прекрасно помнил, что Тонечка болела во время "майского хоровода". Она никогда не отличалась крепким здоровьем - часто простужалась, уставала на работе... Но кто мог подумать, что дело вовсе не в болезни!

"...Юрген высказал интересную мысль: хорошо бы общине иметь "внешнего предсказателя", тогда жизнь оставшихся в ней будет гораздо спокойней. Возможно, только тяжело придется этому внешнему предсказателю! Ведь он будет вынужден как можно сильнее отдалиться от остальных, сделаться сторонним наблюдателем; суровое одиночество..."