1905 год. Прелюдия катастрофы - А. Щербаков

Получив от петербургского начальства «добро», Зубатов стал действовать. Он начал создавать в Москве «Общество взаимного вспомоществования рабочих в механическом производстве». Интересно, что создавалось оно… незаконно. То есть Зубатов отправил Устав «Общества» на утверждение в Петербург, где документ пошел гулять по бюрократическим дебрям. Эти прогулки могли продолжаться долго, и ускорить их ход не мог никто — ни Бог, ни царь и ни герой. (Про царя — это не шутка.) Но полковник ждать не стал. В конце‑то концов, кто мог доставить неприятности рабочей организации? Охранное отделение или полиция (часто рабочие сходки разгоняли городовые). Но в данном случае всё было схвачено.

Начнем с главного вопроса. Как сказал товарищ Сталин, «кадры решают всё». Для создания массовой рабочей организации требовалась инициативная группа. С этим у Зубатова было все хорошо.

Несмотря на постоянные аресты, московские рабочие социал — демократические группы постоянно пытались возродиться. Но московская охранка работала на высшем уровне и знала о данных процессах чуть ли не всё.

Среди тех, кто шел в эти группы, были очень разные люди. Большинство из них искренне хотели улучшить жизнь рабочих, но в революционных идеях разбирались слабо, если вообще разбирались. Такие несостоявшиеся марксисты были отличными кандидатами в «Совет рабочих» — так назывался руководящий орган будущего «Общества». Должно быть, Зубатову, умевшему перевербовывать и убежденных революционеров, переубеждать этих товарищей было даже скучно. Я подчеркну: Зубатов свой будущий актив отнюдь не вербовал в агенты охранки, так что утверждения, будто «Совет рабочих» состоял сплошь из секретных агентов — пропаганда противников. В чем различие? Агент работает в чужом лагере, он должен маскироваться под тех людей. А эти рабочие совершенно искренне пропагандировали свою новую веру. Получали ли они деньги от Департамента полиции? Наверное. Точных данных нет. Но они стали профессиональными профсоюзными вожаками.

Началась деятельность «Рабочего совета» с многочисленных собраний рабочих, на которых активисты толкали речи, обличая революционеров и капиталистов и развивая взгляды Зубатова. Правда, иногда их заносило. Так, на одном из собраний оратор, высказываясь о своей верности монархии, в конце изрек: «Нам нужен наш царь!» То есть вроде выходило, что нужен новый Емельян Пугачев. Зубатов потом долго и нудно отбрехивался.

Одновременно полковник нашел некоего профессора Озерова, который стал читать лекции об английских тред — юнионах[36]. Народ заинтересовался. Вскоре Озеров начал проводить «собеседования». Они заключались в том, что профессор выслушивал претензии рабочих к администрации предприятий, после чего фабричной инспекции отправлялась грамотно составленная бумага за подписью «Совета» с изложением данных фактов.

В общем, пошла нормальная профсоюзная работа — во Дворце труда и сейчас делают примерно то же самое. За одним исключением. Хотя Трепов, а уж тем более Зубатов, не «светились», те, кому надо, отлично знали, кто стоит за «Советом». Так что фабричной инспекции пришлось работать всерьез.

«Дошло до Петербурга. Тамошние социал — демократические организации стали присылать своих делегатов познакомиться — что такое делается в Москве. Зубатов, зная о приезде этих ораторов, устраивал обыкновенно так, что гость допускался на собрание, ему разрешали говорить, но против него выступал заранее подготовленный более сильный, горячий, талантливый оратор- москвич. Он побивал приезжего на диспуте, и приезжий проваливался на глазах рабочих; революционер пасовал перед реформистом. После же диспутов на обратном пути в Петербург депутатов нередко арестовывали, что было большой тактической ошибкой, очень повредившей делу легализации».

(Генерал Спиридович).

Был такой у Зубатова — Никифор Красивский, оратор от Бога.

Вот что вспоминает о нем очевидец:

«Он зло высмеивал существующие у нас революционные партии: "Продали мне в лавке гнилую селедку, и партии спешат использовать случай, предлагая кричать: "Долой самодержавие!"» С подачи либералов, ненавидящих Зубатова уже за то, что служит в «кровавой гэбне»… простите, охранке, его начинание получило название «полицейский социализм».

Все это было хорошо, но мало. Для того чтобы завоевать настоящий авторитет, «Совету» требовалось решать трудовые конфликты. А как решать? Да просто. Если на предприятии начиналась буча, туда двигался член «Совета», да только не с пустыми руками, а с «открытым листом, выданным московским обер — полицмейстером как представителю московского по фабричным делам присутствия». Это был официальный документ, свидетельствовавший, что к фабриканту явился человек из полиции. С обер- полицмейстером (то есть начальником ГУВД) конфликтовать было, что плевать против ветра. К самым непонятливым обращался лично Трепов. Вопрос решался.

Это очень высоко подняло акции Совета. Рабочие пошли к Зубатову рядами и колоннами. Вся эта деятельность вызывала недовольство у многих. В первую очередь — у революционеров, у которых буквально из- под носа уводили социальную базу. Но что они могли сказать рабочим? Что Зубатов им помогает неправильно? Они‑то при Московском охранном отделении ничего поделать не могли.

Предприниматели, понятное дело, тоже были не в восторге. Но им трудно было предпринимать контрмеры — не жаловаться же на то, что московский обер — полицмейстер заставляет их выполнять российские законы. Стали писать доносы: дескать, Зубатов подрывает устои, а что дальше‑то будет. И ведь многие из этих людей искренне возмущались «полицейским произволом»!

Министру внутренних дел Д. С. Сипягину, являвшемуся просто классическим образцом карикатурного «тупого ретрограда», игры Зубатова решительно не нравились. Но поскольку полковнику покровительствовал великий князь Сергей Александрович, он терпел.

Тем не менее, для солидности и демонстрации своей лояльности Зубатов привлек к сотрудничеству журналиста «Московских ведомостей» Л. А. Тихомирова.

Об этом человеке стоит рассказать особо. Он прошел путь, во многом похожий на путь Зубатова, только вот маршрут был куда покруче. Полковник в революционной среде не пошел дальше дискуссионных кружков, а Тихомиров являлся редактором газеты «Народная воля» — издания, рекламировавшего терроризм. На упоминавшемся уже липецком съезде он голосовал за убийство Александра И. Сам Тихомиров непосредственно в подготовке терактов не участвовал, но и без этого на виселицу нагулял. Впрочем, он не стал ждать, когда за ним придут, и в 1880 году отбыл за границу, где вместе с Петром Лавровым некоторое время редактировал народнический журнал «Вперед».

Но внезапно бывший террорист раскаялся. В 1888 году он написал брошюру «Почему я перестал быть революционером» и попросил помилования — каковое и было дадено. Вернулся он монархистом в духе Зубатова, только еще и очень религиозным (Зубатов к религии относился наплевательски), и с тех пор работал в консервативной газете «Московские ведомости».

Зубатов с Тихомировым друг другу понравились, и журналист стал помещать положительные материалы о деятельности зубатовцев. Тогда к газетам относились не так, как сейчас, — они были силой, тем более проправительственные «Московские ведомости».

В начале 1902 года Зубатов решил устроить массовую акцию — показать свою организацию всему честному народу. Поводом стала годовщина освобождения крестьян. Московский градоначальник марш разрешил. Все прошло хорошо, около 40 тысяч рабочих без сопровождения полиции мирно прошли в Кремль к памятнику Александру II, отслужили панихиду, возложили венок и столь же мирно разошлись.

Это был грандиозный PR власти. И знаете, как отреагировало правительство? Последовал секретный указ цензуре: «Не следует дозволять обобщения этого отдельного факта и сообщения ему характера всероссийского события».

И хотя этот указ кажется полным идиотизмом, со своей точки зрения власти были в чем‑то правы. Они инстинктивно чувствовали опасность. Ведь те же самые рабочие через три года будут сражаться на баррикадах Красной Пресни под красными флагами.

Главной бедой зубатовского профсоюза было то, что он являлся колоссом на глиняных ногах. Он ведь держался даже не на полиции, а лично на Зубатове и Трепове. Что и показали события, начавшиеся всего лишь через три дня после триумфальной манифестации, когда стартовала забастовка на фабрике Гужона.

Началось правильно, с пустяков. Забастовали. Дело вроде бы по тем временам житейское — да не совсем. Все уперлось в личность предпринимателя. Юлий Петрович Гужон был одним из самых богатых и влиятельных в Москве фабрикантов, да и в Петербурге у него связей было достаточно. Очень умный человек. При этом, разделяя взгляды Витте на капитализацию России, к зубатовским играм Гужон относился очень плохо.