Блеск и нищета шпионажа - Михаил Петрович Любимов

— Я ценю ваш профессионализм, — добавил директор, смягчив пилюлю, — однако, как говорится, хорошая винтовка не только стреляет, но и давит на плечи. Изнанка разведывательного профессионализма — это вечная подозрительность.

Самое ужасное, что Гусятникова уже провели и через детектор, и через допросы, и через психологические тесты, решительно ничего не давшие. Можно (и, вероятно, нужно) подозревать любого перебежчика, но как начать ему верить? Позиции у Холмса были явно уязвимыми. Искать новые средства проверки? Но какие? Ничтоже сумняшеся, он предложил подсыпать Гусятникову хорошую дозу психотропного порошка, который ввел был его в полную откровенность, однако директор привел слова Талейрана (из того же сборника цитат) о том, что в любом деле не нужно слишком усердствовать, а заодно и напомнил, что его друг Энглтон в свое время засадил почти на пять лет в тюрягу перебежчика КГБ Юрия Носенко, считая его засланным русскими для развала ЦРУ. Носенко оказался честным предателем и совсем не подставой КГБ, в сенате вскоре разразился скандал по поводу незаконной деятельности ЦРУ (продержать в тюрьме несколько лет без суда и следствия пусть не гражданина США, но не скотину же!), и вообще подозрительность Энглтона вышла боком всей американской разведке.

Холмс пожалел, что затеял этот разговор, а директор напоследок пошутил:

— А вдруг еще остались наивные люди, которые искренне верят, что на Западе очень хорошо? Вдруг Гусятников таков?

— Такое впечатление, что вам Запад опротивел и вы только и ждете случая уйти на Восток, — несколько грубовато заметил раздраженный Холмс.

— Честно говоря, иногда хочется убежать из этого бардака и забраться куда-нибудь в хижину, — бесхитростно заявил директор. — Эх, если бы сбросить десяток лет, можно было бы прихватить и молодую девку! — добавил он (странно, что не нацепил при этом техасскую шляпу). — Ну, пойдем, поковыряемся в загадках славянской души.

Юмор бензоколонщика претил Холмсу, но он пару раз улыбшулся из уважения к президенту, которому не повезло с другом. Они закончили трапезу и двинулись в кабинет директора, где в приемной их уже ожидали Евгений Гусятников и Уэст. В кабинете все удобно расположились в креслах вокруг кофейного столика, отделанного цветной керамикой. Запевал директор, в основном на оптимистические темы славной погодки, состояния и настроения, затем бразды правления по разработанному сценарию принял на себя профессионал Холмс.

— Господин Гусятников, я хотел бы, чтобы вы правильно нас поняли, — начал он как можно мягче. — Мы с вами профессионалы, поэтому поставьте себя на наше место. Что бы вас волновало в первую очередь?

— Естественно, не заслан ли я специально КГБ…

Все засмеялись. Заговорили о демократии. Гусятников рассказал близкий сердцу анекдот: американец и гражданин СССР спорят, где больше свободы. «Конечно, в США! Я могу выйти к Белому дому и прокричать: «Долой президента Рейгана!» И ничего мне за это не будет!» — горячится американец. «Чем ты отличаешься от меня? — ворчит совок. — Я тоже могу выбежать на Красную площадь и прокричать: «Долой президента Рейгана!» Еще посмеялись, но смех как-то внезапно оборвался, директор, спасая положение, разлил в чашки кофе и поднял свои непрофессиональные глаза на заместителя.

— Отличный анекдот, — отозвался Холмс. — И что бы вы предприняли?

Евгений улыбнулся и снисходительно взглянул на Холмса, давая понять, что, по всей видимости, в ЦРУ работают полные олухи, иначе зачем этот вопрос? Будто бы никто не знает, что проверки, тесты и прочая белиберда ничего не значат по сравнению с главным.

— Напрасно вы думаете, что я пришел с пустыми руками. Я отлично понимал, что в подтверждение своей искренности должен буду передать вам серьезные секреты.

Конечно, в ЦРУ трудились не дураки, и даже такой дилетант, как директор, прекрасно знал, что степень искренности перебежчика устанавливается по выданным секретам. Но только каким именно секретам? Состав резидентур? Он и так почти вычислен. Архивные агенты? Это для прессы и историков. Информация о политбюро? Интересно, даже очень интересно, но политические сведения всегда подвержены изменениям. Кровь разведки — агентура, надежность предателя — это выданная им агентура.

Все с интересом следили за каждым словом и даже жестом Гусятникова, Уэст от напряжения вцепился в ручки кресла — ведь он не поверил заверениям Руслановского, он был убежден, что его дело пролистали многие руки, в том числе и проклятого перебежчика, явившегося словно снег на голову. А вдруг нет? Вдруг Руслановский не соврал? Боже, молился мысленно Оливер Уэст, Боже, спаси, Боже, я вечно буду славить тебя, я не сделаю больше ничего дурного. Я пожертвую все деньги, полученные от КГБ, в пользу церкви, прямо завтра, если ничего не случится, отправлю двести тысяч, нет, сто тысяч, двести слишком много, двести выглядит подозрительно, пойду в банк и выпишу чек, нет, несколько чеков по десять тысяч (не слишком ли много?). Боже, спаси, пойду прямо в протестантскую церковь Святого Георга и вручу чек священнику… А вдруг он присвоит деньги себе? Разбросать несколько пачек долларов по разным кафедралам Вашингтона, а лучше для конспирации и в Нью-Йорке, везде есть специальные урны для приношений, что-то дойдет и до Бога…

— Полгода назад, — продолжал Гусятников как ни в чем не бывало, — вы уволили из русского отдела молодого сотрудника Гарри Моргана, который готовился к поездке в Москву. Причина — злоупотребление наркотиками. Так вот: он связался с КГБ в Вене и начал за деньги передавать информацию.

— Боже мой! — вздохнул Уэст совершенно искренне. — Теперь все ясно.

Все было ясно, но не совсем. Гарри действительно работал у Уэста, он знал о Нефедове из научно-технической разведки, даже вел одно время его досье, но понятия не имел ни о генерале, ни о Соколянском, это точно.

— Теперь все ясно, — повторил он, ибо понял, что в его собственных интересах исходить из того, что Морган пошуровал во всех углах русского отдела.

— Это еще не все, — сказал Гусятников. — В вашей шифровальной службе работает Моника Дейл. Она скоро собирается на пенсию. Уже три года она сотрудничает с КГБ.

Наступил шок: проникнуть в эту святая святых… Боже, ведь там не только секреты ЦРУ, но и других ведомств, и всего разведывательного сообщества, и агентства национальной безопасности, и Пентагона, и лично президента.

— Имели ли эти люди доступ к информации о нашей агентуре в Москве? — включился в профессиональную беседу взволнованный директор.

— Это надо проверить по агентурным делам. Но даже если прямого доступа не было, это не исключает, что они могли знать об агентуре косвенным образом… например, из разговоров между сотрудниками, — тонким психологом был