Седьмой Круг. Свой Путь (СИ) - Великолепный Дмитрий

Испещряющие подземелье, не справлялись колдовские приказы, и словно бы напряглись с надрывом. А огонь оторвался от факела, сгустился шаром и проплыл по воздуху, запаливая фитиль.

Он творит! – зашипел кто-то озверело, упиваясь радостью своего безумия. – Он колдует, братья!

И эхом пронёсся одобрительный хор скрежета зубов по мрачному коридору.

Свеча исчезла в двери. Сгусток пламени растворился.

– Не может быть! – обреченно проговорил боевой чародей, вытаращив глаза на второго часового. У обоих затряслись губы.

Весь Дом Скорби ходил ходуном, на полках кабинета бесновались оракулы. Могучее колдовство творилось где-то среди подземелий, и колдовские начертания больше не могли ему сопротивляться.

– Не может быть! – повторил колдун и распахнул оружейный шкаф, доставая заговорённые щиты. Один он закрепил на предплечье, другой отдал сослуживцу, и насторожено посмотрел на того. – Вниз! Мы должны… – Он подбежал к трепещущим оракулам и проорал на них трижды. – ТРЕВОГА!

По ступеням слетели они вниз и отперев коридор тюрьмы, ужаснулись от увиденного и услышанного.

Лязгали двери камер и ломились от безжалостных, напористых ударов. Узники бились в них руками и ногами, плечами и головами, хоть и без особого толка, но до дрожи устрашающе. Свой бунт они приправляли сотнями злобных проклятий, разверзаясь истошными воплями, изливая всю наболевшую за долгие годы заключения ненависть. Как лопнувший нарыв, извергались они магическим ядом, но тут же он увядал, стоило ему лишь на мгновение вырваться из их раздирающихся глоток. Сегодня им не суждено было выбраться, но всё они чувствовали, как ослабли колдовские запреты темницы, и от того не могли держать себя в руках. Безумцы, смиренные и давно утратившие всякую надежду, вновь запылали жаждой сеять разруху и смерть, оголив свои безобразные сущности снова, как это бывало когда-то давно.

Часовые не смели идти дальше, оторопело наблюдая за надвигающимся хаосом. Устав требовал от них ждать подкрепление, и скоро оно прибыло.

За спинами их, теснясь, появился отряд из солдат и магов – вымуштрованных стражей Дома Скорби. Волевые, жесткие мужчины, закалённые магией. Годами они готовились к этому, но на своём веку видели настоящий бунт впервые.

Объединившись под командованием чародея, прибывшего сюда первым, они выдвинулись в глубь тюремного коридора.

Стеной сомкнули солдаты зачарованные щиты и обнажили мечи. За их непреступным заслоном шествовали маги, вооруженные медальонами, что позволяли творить чары даже в недрах колдовской темницы, минуя запреты охранных символов. Каждый без колебаний готов был обороняться и сражаться до самой смерти, и храбро задавить мятеж в самом его зародыше. И только мысль о недавно прибывшем заключённом не давала им покоя…

– Плевать на остальных! – скомандовал старший боевой маг громогласно. – Вперёд! Мы должны пробраться к нему!

Ровным строем, выставляя щиты в сторону камер, в ногу они замаршировали к последней из них.

Страхи их оправдались.

Когда отряд приблизился к заветной двери, стражи увидели, как сочится тонкая прорезь на ней багряным заревом. Заглянуть внутрь никто не решался, опасаясь ослепнуть или вовсе умереть в тот же миг. Но устав требовал решительных мер, бездействие подобно было смерти, а может быть, и сотне смертей.

Следуя установленному порядку, солдаты выстроились у двери полукругом, полностью преградив возможность вырваться внезапно наружу. Каждый их щит – настоящий оплот, выкованный мастером Великой Кузницы Мордгарда и заговорённый лучшими магами Трибунала. Твердыми плечами они подпирали друг друга и в этом единстве чаяли смелость и несокрушимую силу. Мужественно они были готовы.

Старший маг непреклонно отворил железную дверь и резко дернул её, пригнувшись. И все, чьим глазам предстала скрывающаяся за ней картина, окостенели, не в силах больше пошевелиться.

Могущественной алой колонной вздымался яркий свет до самого потолка высокой камеры. Среди сверкающих бешено его лучей зловеще чернел исхудавший, костлявый силуэт. И порывы, какими он пылал и струился, леденящим кошмаром проникали сквозь щиты, пробирая до самых костей, и неподвластны были сломленным в одночасье духу и воле перепуганных стражей. Закалённые магией, гордые войны в миг обратились скулящими щенками. Страх налил в их жилы свинца, и не могли они верить, что способны противостоять этой силе.

Точно оживший мертвец, но какой-то проворный и верткий, черный силуэт развернулся и развел руками. Подземелье залихорадило, откуда-то сверху посыпались камни. Там, где сходились потолок и дальняя стена камеры, бурным магическим потоком прорвало огромную брешь. Стражи согнулись в коленях.

Зловещая фигура склонилась и нечеловеческим рывком выпрыгнула наружу, исчезнув в проделанном ей отверстии. Монстр вырвался на свободу, а солдаты и маги Дома Скорби обмякли, обессилив, и повалились навзничь. Глаза их окутал непреодолимый магический сон.

Глава 7. Марш скорби

Черное Слово – запрещенное во всем мире, темная сторона Изуаморы. Всякий, кто осмелится практиковать его, обрекает себя на вечную ненависть иных обитателей Мирового Круга. И только северяне – жители царства Крокснорт – принимают и любят ее, будучи глубоко благодарными этой темноте за спасение своих жизней и возможности существовать на бескрайних просторах вечной мерзлоты.

Обычно чернословы славятся своими способностями возвращать к жизни уже умерших. Но такая жизнь совсем не походит на настоящую, данную человеку судьбой. Нет. Воскрешенный Черным Словом, отдает свое тело во власть темного кукловода – мага, который после творения своего гадкого обряда может управлять мертвецом, словно марионеткой. Но далеко не все чернословы обладают достаточной волей и силой для того, чтоб подчинить себе остатки человеческой души…

Слабые и начинающие темные колдуны обычно с трудом справляются даже со зверьем. Приручить и заставить двигаться умершую дворнягу – дело уже для многих непростое. Что же касается управления мертвым телом человека, то тут все разительно сложнее.

Во-первых, не всякого человека можно заставить восстать. Воля, которой он был наделен при жизни, способна сопротивляться Черному Слову ещё долгие годы после его смерти. Для начала чернословы должен сломить её, а уж после, заключить душу или остатки таковой в рабство, став полноправным хозяином над её обителью при жизни. Во-вторых, для того, чтоб поддерживать связь с мертвецом и проводить через труп “живительные” потоки Сердца магии, требуется не дюжая концентрация. Обычно после пары часов контроля над трупом, мелкой руки некромант может обессилить и потерять над ним власть. Но существуют и по-настоящему великие темные чародеи, способные управлять небольшим отрядом мертвецов по нескольку дней, не отрываясь при этом от прочих своих дел. В этом темная магия похожа на любую другую, да и темной называется лишь условно, только потому, что была принята таковой среди волшебной элиты цивилизованных стран Мирового Круга. Среди большинства магов такое возвращение к жизни считается неестественным и мерзким. Всё дело упирается лишь в некоторые моральные принципы. Но и взялись они не спроста, покуда обряды и чары чернословов видятся и ощущаются прочим магам, как нечто отвратительное, противное, порой даже вызывающее тошнотные порывы.

Среди темной – иначе называющейся запретной – магии числится не только поднятие мертвых. Некоторые особенно сильные и губительные виды проклятий, порчи и сглазов тоже принято приписывать к ней. Все же подчинение мертвых Черным Словом – отдельная веха в истории магии, признанная самым ужасным и непростительным колдовством.

Всё было бы не так уж страшно, если бы не редкие, но невероятно ужасные последствия ошибок или неудачных исполнений Черного Слова. Жуткие случаи, когда воля мертвого оказывается сильнее воли и могущества некроманта, колдующего над ним, заставили людей страшиться и трепетать перед подобным волшебством.