Седьмой Круг. Свой Путь (СИ) - Великолепный Дмитрий

– Не понимаю, чем ты таким озабочен, – осуждающе развел руками кузнец.

– Я доверял Мортимеру. Он служил при замке Мордаграда ещё при моём отце. Отчасти мы были даже дружны, а теперь… – правитель часто моргал, глядя в пол. – Теперь я не могу никому верить. Я уже проявил слишком много внимания к этому делу и сейчас опасаюсь за себя, за своё положение!

– Уж кому-кому, а тебе точно переживать не о чем, – презрительно глянул на старого приятеля Бьерн. – Значит, просить тебя о помощи нет смысла?

– Увы, нет, – печально пожал плечами герцог. – С горяча я отдал уже слишком много приказов, касаемо твоего ученика и Трибунал ясно дал мне понять, чтоб я не вмешивался. К слову, теперь у меня новый советник, направленный лично ими…

– Разве ты не можешь связаться с королём?

– Трибунал настоятельно рекомендовал мне не совершать опрометчивых поступков, – герцог стал шептать совсем тихо. – Я уверен, они следят за мной. Поверь мне, я знаю кое-чего о верховных магах. Они не станут церемониться, если я буду слишком назойливой помехой.

– Не может этого быть… – Бьерн не хотел мириться с этим, тем более, позволять отчаянию завладеть им. – Мы всё же должны сделать хоть что-нибудь…

– Лучше из того, что мы можем сделать – не лезть во всё это. Ты даже не представляешь, какими коварными и безжалостными могут быть маги, – неспокойные глаза герцога убедительно рассказывали о том, как удалось им понаблюдать один другой-раз за ретивой работой палачей Трибунала. – И если здесь бессилен даже я, то ты, Бьерн… Прошу, успокойся. Ты знаком с этим мальчиком всего лишь полгода.

– И это были лучшие полгода в моей жизни, забери меня пустота! – рыкнул Бьерн.

– Мне жаль, друг, – герцог искренне сочувствовал. – Мне правда жаль…

Маг в черном шёл по коридору смутно освещенного факелами подземелья, тщательно кутая своё лицо капюшоном даже в этом полумраке. Одна за другой чередовались железные двери тюремных камер со всех сторон.

Когда маг достиг нужной ему – самой последней, – то обратился к сопровождающему его надсмотрщику:

– Новости?

– Нет, господин, – часовой вытянулся во весь рост. – Не ест. Пьет редко. Постоянно спит. Иногда что-то бормочет себе под нос, но что именно – не разобрать.

– И говорить ни с кем не пытался?

– Никак нет. Всё по-прежнему.

– Никто так и не осмелился зайти к нему?

– Никто. Только наблюдаем, – тюремщик помялся. – А вы не желаете?

Глазами он сблизился с робкой прорезью в кованной двери и прищурился. Там, за ней, на полу, среди кучи рваных, засаленных одеял неуютно спал узник в грязной тунике. Субъект определенно был не в себе. Болезненный и изнеможённый, он вздрагивал и издавал протяжные, бессвязные звуки, не выказывая никаких признаков вменяемости. Хоть и слабым, и безобидным казался он со стороны, маг в черном знал, что это лишь напускное представление, за которым кроется нечто поистине зловещее и непредсказуемо опасное.

Внимательно разглядев заключенного в худой полоске мерклого света и немного подумав, он ответил надзирателю:

– Продолжайте наблюдать…

– Будет исполнено!

– И если что-то изменится…

– Докладывать вам немедленно! – громко оповестил часовой.

– Верно, – маг злорадно ухмыльнулся где-то в глубине своего капюшона. – А теперь, выведите меня обратно из этой дыры.

Глава 6. Тень из прошлого

Возвращаясь к вопросам о магии, стоит упомянуть ещё несколько вариаций ее исполнения. Например, магическое начертание. Начертателем быть чуточку сложнее, нежели чароплетом. Дело в том, что такая форма творения магии требует гораздо больше времени и не всегда может применяться моментально. Изуамора, как и полагается, имеет и письменный вид. А значит, символы этого древнего волшебного наречия можно не только проговаривать словами, но и нарисовать, написать или даже вычеканить. Чем лучше и искуснее выведены символы, тем сильнее колдовской приказ или обращение, кроющееся в их смысле. Естественно, в момент начертания совершающий его волшебник тратит немало сил, на концентрацию и на передачу символам энергии Сердца Магии через себя, но зато в последствии может быстро пользоваться заготовленными им заранее рисунками для колдовства.

Пользоваться чужими письменами – дело редко успешное. Лучше всего они подчиняются тем, кто их написал. Для того, чтоб стать выдающимся начертателем необходимо не только уметь мало-мальски колдовать, но и обладать навыками художественной каллиграфии, чему не каждого легко и просто обучить. Тем более, что часто после применения магического приказа таким образом, символы на пергаменте могут исчезнуть, а при колдовстве достаточно могущественном, предмет, на который письмена были нанесены может попросту испепелиться. Посему, начертание редко используется, например, в кузнечном деле: в таком его применении кроются большие сложности, подвластные лишь нескольким мастерам на всем Мировом Круге.

Зато среди опытных начертателей в почете изготовление медальонов – круглых кусков редких, волшебных металлов, способных переносить магические воздействия длительное время. На таких они могут заранее выгравировать нужные им заклинания, а после довольно долго использовать, изредка реставрируя медальоны, пользующиеся особенной популярностью в их практике. Единственный значительных минус начертанных медалей – немалый вес из-за которого дохляки маги могут таскать их при себе не слишком уж много, тем более, что один медальон может нести на себе только одно заклинание. Не многие волшебники доверяют колдовству подобного рода, стремясь оттачивать умение колдовать голосом, движениями или жестами. Тем не менее, мир знает немало начертателей достойных и способных, распределяющих свои силы и умения так, чтоб позволить себе переплюнуть кого угодно. У всего в этой жизни есть свои нюансы, увы, от этого никуда не деться. И только тот, кто осмелится идти до конца, не сворачивая со своего пути, достигнет истинного могущества, вне зависимости от методов им избранных.

Эриус Ллойд. “Пути магии и их тайны. Часть I”. Школа Рассветной Росы. 388 год.

Леонард не знал, сколько прошло времени с тех пор, как он попал сюда.

Голова кружилась. Зловещим хороводом его обступали поганые, недобрые стены темной, сырой камеры. Тяжелым удушьем давили на горло и угнетали, пленяя волю незримыми цепями. Здесь было отвратительно мерзко и трудно даже дышать, не то чтобы колдовать…

Маг ещё не успел набраться сил. Мысли давались с трудом, конечности слушались неважно. Инстинкты подсказали ему ползти к двери, туда, где на полу он нащупал деревянную чашку с кислой водой. Он помнил этот вкус. Ни раз, и ни два он уже просыпался здесь и этой горькой, леденящей влагой смачивал глотку. А дальше снова забвение. Небытие бесполезного, болезненного сна.

Лео осмотрелся. Глаза его успели привыкнуть к темени: последние дни он только её и видел, если что-то видел вообще. И слабый лучик томного света теперь лишь мешал, прорываясь через узкую прореху в двери. Его он тоже припоминал. Но больше – ничего.

Исполненные небрежной кладкой крупных камней стены то здесь, то там поросли мхом и плесенью, но под ними можно было разглядеть и нащупать выщербленные символы колдовского наречия. Лео не понимал их значений. Но чутье подсказало, что это запреты. Магические повеления, что не позволяли творить и чары, и ворожбу.

– Дом Скорби, – обреченно снова рухнул Лео на грязные тряпки. – Неужели…

Едва билось сердце. Не смог он отчаяться с полна, покуда сил не хватило даже на это. Всё, чего Лео сейчас желал – поскорее оправиться и вспомнить или разобраться, почему он здесь и как долго его собираются тут держать. Будет ли Трибунал? Или конечный вердикт уже вынесен? И как там Бьерн?..

Ответов не было, а стучать в эту проклятую дверь и спрашивать совсем не хотелось. Лео попытался было собрать мысли и волю в кулак, но…