Фаранг - Евгений Шепельский

Кратчайшая дорога на Кустол пролегает по долине Алистена, но идти через нее — это все равно, что сунуться в пасть тигру. Значит — нужно в обход. Ну-ка, Джорек, подскажи — куда и как мне топать? Закрыл глаза. Рука поднялась, указав направление. Вдоль холма по бездорожью? Ладно, я не барин, который везде требует карету, справлюсь.

Я отправился в путь, закинув мешок с камнями на плечо, и вскоре снова выбрел на дорогу.

22

Город остался километрах в пяти, я изрядно устал. Есть, пить, спать — эти желания сейчас подавляли все остальные. Тело ломило, икры и бедра налились тяжестью. Моя регенерация явно не хотела работать без доброго куска мяса, жбана пива и десятичасового отдыха.

Я оглянулся.

Холмистый горизонт начинали затягивать сумерки. Ночь подбиралась к Корналии, к Сумрачью, к моей жизни. Я вдруг осознал: никакое убежище меня не спасет. Ночью оно придет по мою душу. И, скорее всего, это будет не родственник собачки Баскервилей, а кое-что похуже, хотя куда уж хуже, а?

Оно придет. То самое, что смотрело из бойницы.

Оно…

Это будет бесформенное, безымянное нечто без имени, без названия. То, что гнездится в тайниках души каждого человека и никогда… почти никогда не выплескивается наружу.

Я выдал залп жутчайших ругательств, русских и местных, перемешав их в одном забористом коктейле.

Снова обернулся.

Дорога. Я поднял взгляд выше.

С холмов, клубясь, катилась волна тумана. Серовато-желтая мертвая волна, чуть подкрашенная багровыми лучами заходящего солнца.

Боги, до чего она широка!

Меня сотрясла дрожь.

Как быстро она надвигается… Бурля, клубясь, вздуваясь… С обычным туманом не бывает такого. Да никто и не скажет, что это — обыкновенный туман. Глейв. Порождение Чрева.

Катится… прямой дорогой от Алистена.

Вскоре глейв будет здесь. Окутает холмы, запутается в ложбинах… и принесет запах тлена.

А что придет вместе с ним?

Страх захлестнул меня. Бросив мешок на плечо, я рванул по дороге, превозмогая ноющую боль в икрах.

В затылок подул слабый ветер. Это волна тумана гнала перед собой воздух.

В какой-то момент я свернул с дороги — чутье Джорека отказало, включился не рассуждающий страх Тихи Громова, — и, не разбирая пути, как слепой, понесся сквозь ольшаник, полусогнувшись, грудью ломая ветви. Дыхание рвалось со свистом, ноги едва гнулись, да еще кололо в боку.

Да уж, любого коня можно загнать.

Вверх!

Впереди наметился просвет, я заслышал плеск воды. Не в силах сдержать бег, выскочил на край широкой и глубокой промоины, по дну которой струился ручей.

Я метнулся в отчаянном прыжке, перемахнул промоину, и рухнул в мешанину кустов.

— Умгму-у-у!

Вот такой бычий рев, оказывается, я способен издавать.

Встал и вломился в кустарник — слепо, быком, используя все силы. Пологий подъем… Ветка в глаз!.. Едва не достала!

— Черт! Черт, да пошли вы все, мать вашу! Ой! — Когда бежишь, лучше не трепаться: я прикусил язык.

Дурак. Сбился с дороги. Конечно, это мой, Тихи Громова, страх. Дрянной липкий страх застилает глаза и мысли. Но что теперь горевать? Скачи вперед, зайчик. Скачи, чтобы выжить.

Пологий подъем сменился ровным участком: я взбежал на плоскую верхушку холма. Здесь деревья стояли реже, но все так же закрывали обзор, и я не мог разглядеть, насколько близко вал тумана.

Может, он обтечет холм, не затопит макушку?

Угу, надейся и жди.

Я остановился немного отдышаться.

Кроны деревьев тронуло ветром, зашумела листва.

— Blin!

Я снова сорвался на бег. Нет, бег это напоминало не слишком — скорее, усталое ковыляние марафонца.

Рубаха прилипла к спине, сердце трепыхалось где-то у самого горла, даже ругаться не было сил.

Спуск превратился в настоящую пытку. Последнюю треть пути великий герой Джорек-Лис скатывался между кустов. Я собрал богатый урожай ушибов и царапин, оставил на сучках ошметья ткани и пару клоков своей дорогой кожи.

Скатившись к подножию, с размаху ударился ребрами о котомку. Камни внутри оказались жестковаты. Мать же вашу!

— Ох, чтоб вас всех! Мой бок…

Я заохал, как тот Вини-Пух, что сверзился с дерева прямехонько в колючий куст. Где этот чертов Пятачок, чтобы сорвать на нем свою ярость? Пущу на жаркое, и пусть не вздумает молить о пощаде!

Внизу раскинулся пустырь. Покрытое кочками место шириной метров в двести, ограниченное с трех сторон скосами холмов. Здесь был выход красновато-коричневой глины, на которой жухли полынные кустики. У крутого, одетого лесом западного склона (инстинкты Джорека, снова очухавшись, безошибочно указывали стороны света) я увидел остатки деревянной конструкции, похожей на примитивный подъемник. Когда-то тут добывали глину. Вот и дорога рядышком — обе колеи размыты дождями и заросли полынью, я едва разглядел их.

Упрямо выставив подбородок, я подобрал мешок и, хромая, поплелся было к дороге, но приступ слабости заставил согнуться вдвое, а потом и вовсе упасть на колени.

Перед глазами заплясали цветные чертики, в груди разлилась жгучая боль.

Я сплюнул кровью на сизый куст полыни.

Отличный получился забег по пересеченной местности, да.

И чего, спрашивается, было нестись? Я хоть и супермен, но от тумана мне все равно не уйти: у него скорость электрички, а я, в лучшем случае, даю километров двадцать в час, да и то с горем пополам.

Я выругался — громко и грязно.

И услышал в ответ приглушенный смех.

Я бы много дал за то, чтобы увидеть себя со стороны в тот момент. Такого раззявленного рта и широко распахнутых глаз наверняка не видел еще этот мир.

С грозным возгласом я перехватил мешок с камнями. Где вы, монстры? Подходите!

— Государь? — откликнулся высокий голос. — В-е-е-еличества! Уже явился, да? Вшивая задница ты! Лекаэнэ файн! Ларта! Измавер!

Лекаэнэ файн… Слова были смутно знакомы, но я не мог вспомнить их значения. Язык… тайный, как будто. Только почему — тайный? Кто использует его? Попытка воскресить воспоминания отозвалась головной болью — резкой, будто огненный штырь вбили в виски. Я застонал.

Послышался хохот:

— Вой, вой, голодающий… Тля! Нобла тикле аутр!

Я поискал взглядом, чувствуя, что меня начинает трясти. Нервная дрожь, слишком всего много навалилось, слишком много!

— Кто здесь? — шепнул я. И громко: — Кто здесь? Выйди, покажись?

Новый взрыв смеха оборвался.

— Эге-е, — сказал тонкий голос. — Никак, человек. Знаешь что? Ты точно человек. Ну-ка, брякни еще что-нибудь?

Голос звучал со стороны подъемника. Но рядом с ним нет высоких кустов, а деревья на склоне начинаются метрах в тридцати. Где же ты, невидимка?

Тут меня осенило. Я метнулся к подъемнику. У стоек валялись обглоданные кости — много костей с остатками посеревшего обветренного мяса. Почти все расколоты вдоль, из них высасывали, выковыривали мозг. Островки полыни вокруг ямы и земля стали охристыми — добычу убивали прямо тут, щедро обрызгав растения кровью.

— Эй, ты, никак, смылся? Ну и урод! — донеслось снизу, из черной дыры глиняной шахты. Голос принадлежал, кажется, подростку, либо женщине, либо человеку исключительно хлипкому.

Я оглянулся на север. Деревья на макушке холма раскачивались, сорванные листья кружили стайками вспугнутых птиц.

— Я здесь. Кто ты? Что там делаешь? — Умнее вопроса нельзя было придумать, конечно.

— Здесь? Да? Ну и ладушки. Там моя кобылка… останки! Смотри не споткнись!

Из полумрака колодца на меня взглянули два блестящих глаза. Лицо было скрыто в тени, виднелись только острый нос да выпуклые скулы.

— Э, да ты человек. Волосы рыжие, глаза синие, говор нездешний. Ты что, явился со стороны баронства Урхолио, э?

Я пожал плечами:

— Пришел издалека.

— Совсем, совсем издалека? Ты что, охотник на здешнюю живность? Сдаешь тушки в таверну Йорика или другим факториям, или самому барону Урхолио? Далеко же ты забрался! Твои собратья не ходят дальше Алистена, да и то… Слушай, темнеет, скоро нахлынет глейв. Вытащишь меня, а?

Эти слова сопроводил умоляющий взгляд.

— Твою… — Я медлил. Проклятие. Туман-то нагонит меня в любом случае. Но что придет вместе с ним?

— Прошу тебя, мой новый дивный друг! — Пленник сорвался на крик (и куда только подевался бесшабашный тон?). — Я стою здесь, на приступочке, вот-вот упаду!

Ворча, я попробовал сапогом край шахты, опустился на колени, затем плюхнулся на живот (отбитый бок екнул) и протянул ладонь:

— На!

Человек комично взмахнул руками. Со стены обрушились комья глины.

— Кха, кха! Тьфу, высоко! Я не могут дотянуться! Нужна веревка! Есть у тебя веревка? Канат?

— Откуда у меня канат?

— Тогда цепь! Ты же охотник на монстров! Одиночка, да? Верно, одиночке даже проще, работа опасная, но и Чрево, может, тебя не учует. А вот толпу охотников оно учует обязательно!