Раб своей жажды - Том Холланд

- Что именно показалось вам ужасным? Эта женщина?

- Я знаю, это звучит смешно...

- Да, - медленно произнес он, - но и интригующе тоже.

- Вы не считаете меня сумасшедшей?

- Наоборот... Вы можете рассказать что-нибудь еще? Итак, вы все-таки легли спать...

- Да, я приняла лекарство.

- Ага. От нервов?

- Да.

- И что это было за лекарство?

- Настойка на опии.

Доктор Элиот медленно кивнул:

- Простите, леди Моуберли. Вы легли спать...

- Да. И спала хорошо. Я всегда хорошо сплю. Но в четыре часа ночи меня разбудил бой церковных часов. Я снова погрузилась в сон, однако на этот раз мне спалось плохо. И вдруг я вновь проснулась, открыла глаза, и... кровь застыла у меня в жилах. Эта женщина... Я сразу узнала ее, ту самую, с улицы... Она наблюдала за мной, находилась у меня в комнате! На ней был надет тот же плащ, но капюшон был откинут, и на меня смотрело лицо, самое прекрасное из лиц, которые я когда-либо видела. В то же время это было самое ужасное лицо!

- В чем именно заключался его ужас?

- Не могу сказать. Но вид этого лица наполнил меня страхом. И, глядя на него, я была абсолютно парализована.

- Вы заговорили с ней?

- Пыталась, но не смогла. Не могу объяснить этого, доктор Элиот. Боюсь, вы сочтете меня слабоумной.

Элиот вскинул голову:

- Опишите незнакомку.

- Она была... трудно сказать, каков ее возраст... может, молодая, но... нет. - Мой голос почти замер. - Мне показалось, что она - вне времени, любого возраста... У женщины были темные длинные волосы почему-то я так сочла, хотя об этом трудно было судить, ибо локоны ее скрывались под плащом. Лицо ее было очень бледное и будто освещалось каким-то пламенем изнутри. Губы были ярко-алыми, а глаза - темными и блестящими.

- Темными и блестящими одновременно?

- Да.

- И что же делала эта замечательная женщина?

- Ничего. Просто стояла и смотрела на меня. А потом вдруг улыбнулась, повернулась и вышла из моей комнаты. Через открытую дверь я увидела, как она словно плывет к лестнице.

- Вы двинулись за ней?

- Вначале нет. Говорю вам, меня парализовало. Но наконец я собрала всю свою решимость, встала с постели, подошла к двери и вышла на площадку лестницы, спускающейся в холл. Женщина стояла внизу, у подножия лестницы, накидывая капюшон. Затем отворилась дверь кабинета моего мужа, и оттуда появился этот джентльмен-иностранец. Под мышкой у него была пачка бумаг.

- Иностранец - опишите его.

- Крупный, чернобородый, как я говорила, смуглый...

- И что он сделал? Подошел к женщине?

- Да. Она вроде заговорила с ним, хотя я не расслышала ее слов. А потом они оба повернулись и посмотрели на меня. Лица их были какие-то пустые, а глаза горели ужасным огнем.

Доктор Элиот нахмурился еще больше:

- И что же дальше?

- Женщина взяла его под руку. Другой рукой он держал бумаги. Парочка повернулась и прошла через холл. Я бросилась вниз по лестнице и увидела, что они выходят через открытую парадную дверь. Я выбежала на улицу, взглянула в обе стороны, но их и след простыл. Они будто растворились в свете раннего утра. Я вернулась в дом и разбудила прислугу. Мы тщательно осмотрели все комнаты, но следов взлома нигде не нашли. Даже в кабинете моего мужа ни один ящик, ни один шкаф не были взломаны.

- Вы сказали об открытой парадной двери. Ее взломали?

- Нет, насколько я заметила.

- А окна?

- Вряд ли. Хотя точно не знаю.

- Тогда как же они вошли, леди Моуберли?

- Признаюсь, это и озадачивает меня. В первые часы после случившегося я думала, что стала жертвой какой-то галлюцинации, возникшей в моем отягощенном волнениями мозгу. "Может, я схожу с ума?" - спрашивала я себя. А потом принесли утреннюю почту. Среди писем было одно без марки. И боюсь, доктор Элиот, что я совсем не сумасшедшая.

Письмо было у меня с собой. Я вынула его и передала доктору Элиоту. Он прочел его, и лицо доктора потемнело. Да, Люси, это была та самая написанная заглавными буквами записка, о которой я уже упоминала: "Я СВИДЕТЕЛЬ, КАК БЫЛ УБИТ ДЖ.".

Доктор Элиот изучил записку, встал и подошел к лампе на своей конторке.

- Так я и думал, - сказал он, поворачиваясь спиной ко мне, - эту записку явно послала женщина.

- С чего вы это взяли? - спросила я, вставая.

Он указал на какие-то мазки на задней стороне конверта:

- Это пудра, записку писали на туалетном столике, на который, бывает, просыпается косметика. Видите, вот тут следы отчетливее всего. Я бы сказал, что писавшая часто и помногу пудрит свое лицо.

Он повернул конверт к свету.

- Да, - показал он на отметину ближе к краю. - Видите, как лоснится? Это след краски для лица. Доказательство неоспоримо.

Неоспоримо, дорогая Люси. Я была готова признать правоту слов доктора. Но какого рода женщину могла я заподозрить в написании этого письма? Одну я не отваживаюсь упомянуть, другая же - это вы. Люси, я в отчаянном положении и должна говорить напрямик. У меня нет знакомых актрис, кроме вас, и, конечно, я не знаю никаких актрис, которые состояли бы в интимных отношениях с Джорджем. Так это вы написали мне записку? Я понимаю, вы не испытываете ко мне дружеских чувств, но Джорджа вы любите, и от его имени я взываю к вам. Если это не вы писали мне, то я должна опасаться самого худшего - того, что Джордж мертв и что незадолго до убийства он изменял мне. Однако не могу поверить, что он был способен на такое. Не могу! Поэтому взываю к вам. Вы писали это письмо? И если да, то прошу вас, Люси, помогите доктору Элиоту!

Ибо теперь я должна сказать вам, что он согласился заняться этим делом. Я упомянула ваше имя в связи с письмом, и он наверняка вскоре навестит вас. Не бойтесь его. Даже если это писали не вы, уверена, вы сможете оказать ему помощь. Я посвятила вас во все подробности тайны, поскольку считаю, что пришло время открыть вам правду и что вы сможете помочь распутать это дело. Не отвергайте моего призыва, дражайшая Люси, ради Джорджа и себя самой.

Остаюсь, хотя вы и не верите этому, вашей дражайшей подругой.

Розамунда, леди Моуберли

P.S. Дописываю поздно вечером. Только что меня навестил доктор Элиот. Я удивилась, увидев его. Когда я была у него утром, он сказал, что ему нужно некоторое время, чтобы разобраться с делами в клинике, но оказалось, он освободился быстрее, чем предполагал.

- Ллевелин, мой коллега по клинике, уезжал на три недели, - сказал он, когда лакей принял его шляпу. - Но он вернулся и может подменить меня на несколько дней.

Я удивленно взглянула на него:

- Вы думаете, пары дней будет достаточно?

- Увидим, - пожал он плечами и оглядел холл.

Я догадалась, что он хочет осмотреть кабинет Джорджа и показала ему, куда идти. Несколько минут он рыскал по кабинету, словно гончая, вынюхивающая добычу.