Партай-геноссе - Альберт Зарипов

А их всё не было и не было…

Постепенно наши вынужденно-бодрствующие мучения переросли в тяжёлые фазы полудрёмы и полусна. Хоть так-то…

На следующее утро всё начиналось во вроде бы нормальном русле течения военно-полевой жизни. После ускоренного завтрака наша группа уже была полностью готова к выдвижению: имущество загружено, оружие проверено, а личный состав занял свои места на броне. Там же расположился и товарищ майор, который по причине всеобщей спешки успел израсходовать только полфляжки воды… Чтобы умыть своё здоровенное «личико», сияющее теперь на всю округу в горделивом одиночестве. Это на общем-то фоне небритых и чумазых образин… Как обычно невыспавшихся и, естественно, неумытых…

Словом, боевая разведгруппа была готова к новым трудностям перемещений по афганской пустыне. И все ждали только соответствующей команды… То есть «Вперёд!»… Однако случилась очень досадная загвоздка. Наш педантичный командир обошёл всю округу и остался крайне недоволен увиденным.

Первым делом он позвал меня. Ведь именно я был его заместителем, и лично на мне висела вся ответственность за бытовое обустройство группы. Я шёл к Веселкову, утопая в рыхлом песке, и уже понимал причину командирского неудовольствия.

— Ну, и что это такое?! — строго вопрошал старший лейтенант, тыча пальцем в небольшую ложбинку. — Как это называется?

Я угрюмо молчал и исподлобья оглядел свободную от растительности низинку. Здесь располагалось отхожее место второй подгруппы. Вообще-то и у первой брони имелся участок пустынной местности, где и полагалось справлять вполне естественные человеческие потребности. Однако мы не забывали того, что находимся на чужой и весьма враждебной территории. И поэтому после нас не оставалось практически никаких свидетельств пребывания в данной местности. Ну, разве что вскопанная кое-где земля.

А тут… Я мысленно ругал себя лично за свою должность замкомгруппы. Но ещё больше я костерил обленившуюся вторую подгруппу. Им уже было трудно вырыть сапёрной лопаткой подходящую по размерам ямку, чтобы в добровольном порядке заполнить её чем получится, туда же закинуть использованную бумажку и после всего этого добросовестно засыпать всё песком. Вторая же подгруппа посчитала себя высокообразованным конгломератом полит-экономиков и апологетов самой передовой научно-социальной теории. И потому особо так не утруждалась… Ни выкапыванием персонально-отхожих ямок, ни вообще какой-либо маскировкой продукции своей личной жизнедеятельности.

— Что это такое? — уже успокоившимся тоном спросил Веселков.

— Туалет второй подгруппы, — ответил я.

— А он здесь должен быть? — полюбопытствовал командир. — Именно в таком виде?

— Никак нет! — отчеканил я.

Мне было очень понятно раздражение Весёлого. Ведь после полного убытия нашей группы из этого района пустыни Регистан, на месте днёвки должны остаться только гусеничные следы. По которым довольно-таки трудно определить то, когда же именно мы отсюда уехали. Ведь афганский песок — это не липкая глина или же жирный чернозём. По гусеничным отпечаткам на этих видах почв можно определить время, когда были сделаны эти следы. Высыхающая кромка гусеничной колеи способна многое подсказать… Особенно тому, кто разбирается в следопытстве…

А в нашем конкретном случае о времени пребывания разведгруппы могли рассказать… Нет… Не полностью засыпанная яма наблюдательного поста и даже не стёртый с лица земли наш походный очаг. Нас могло выдать обыкновенное человеческое дерьмо. Не убранное за собой кучкой опухших балбесов-бездельников. Окажись здесь душманы, они не побрезговали бы собственноручно поднять использованные бумажки… Чтобы учуять вполне явственный запашок людских экскрементов. И они не поленились бы потыкать палочки в эти кучки, чтобы определить плотность людских выделений… Вот тогда бы духи поняли то, что «шурави» здесь были совсем недавно. А если прошло мало времени, то советские солдаты всё ещё находятся где-то поблизости. И останется моджахедам только пройтись… Вернее, проехаться по нашим гусеничным следам… И, в конце-то концов, мы окажемся ими обнаружены…

А превращаться из охотника в чью-то добычу — этого никому не захочется. Не хотелось этого и командиру разведгруппы Љ613. Потому-то он и вызвал меня… Чтобы устроить мне такую головомойку, чтобы я на всю жизнь запомнил этот пункт в моих обязанностях на боевом выходе.

Затем мы пошли обратно. Никаких указаний Веселков мне так и не выдал. Но этого и не требовалось.

— Вы чего за собой своё дерьмо не закопали? — со злой решимостью спросил я всю вторую подгруппу. — В первый раз, что ли, на войне?

Солдаты уже давным-давно поняли, в чём же собственно дело, и поэтому мой вопрос их ничуть не удивил. Зато сразу же взъерепенился товарищ майор…

— Зарипов! В чём дело? — грозно нахмурившись, спросил Болотский.

— После себя надо всё убирать! — отрезал я. — Это же ваша…

— Что-о? — взревел парторг.

Все солдаты второй подгруппы вместе с майором уже давным-давно сидели на своих местах. Может быть, их тоже злила невольная задержка… Однако вся вина лежала только на них…

И поэтому я говорил очень спокойно и твёрдо:

— Это вся ваша подгруппа ходила туда. И надо убрать за собой! Нельзя всё так оставлять! Все слезайте и идите закапывать!

Больше мне нечего было им сказать. И я развернулся к своей броне. Но когда я взялся рукой за фальш-борт, то увидел…

— Ну, чего вы сидите? Я, что ли, буду убирать за вами? Вперёд!

Вторая броня всё сидела и сидела… Солдаты о чём-то переговаривались меж собой, однако с БМПешки никто не спрыгивал… И с лопаткой наперевес не бросался в сторону отхожего места…

Когда я уселся в своём люке, то есть сразу же позади Луки, то не удержался от нового выкрика.

— А что? — возмущённо ответил Сальников. — Кто-то нагадил, а я буду убирать?

Видимо, в результате своих внутренних переговоров именно его кандидатура была выбрана в качестве вселенского чистильщика. А может быть, и нет. Ведь они всё ещё продолжали о чём-то спорить.

— Ну, и чего вы там языками треплетесь? — повысил я свой замкомандирский голос. — Все слезайте и все идите закапывать.

На мой взгляд, я предлагал им вполне честный выход из сложившейся ситуации. Понятное дело, что первым подал дурной пример товарищ парторг, которому не доводились под роспись сведения о порядке бытового самообслуживания в условиях афганской пустыни. А может быть, Веселков что-то и говорил ему, но партийному лидеру явно не хотелось пачкать свои белы рученьки. Вот он и начал там гадить по полной программе, да ещё и использовать в неподобающих целях ту самую газету… Которой совсем недавно так зачитывалась вся вторая броня.

Однако майорскому примеру быстренько последовали все остальные солдаты. И теперь вся ложбинка была усеяна характерными кучками. А использованные газетные обрывки рассеялись по всем близлежащим кустам. Так что… Даже нечего им пытаться свалить всю вину на товарища парторга. Он, конечно же, тоже принимал непосредственное участие… Однако отнюдь не в одиночку!

Мне уже надоело слушать слишком уж приглушенные голоса бойцов второй подгруппы, и я хотел было выругаться покрепче. Однако командир группы решил кое-что уточнить…

— Зарипов! — обратился он ко мне. — А ты назначь одного человека. Он всё и уберёт.

Такой поворот военных событий мне совершенно не понравился. Ведь я придерживался честных принципов: все гадили — все и убирайте! А тут меня принуждали выбрать кого-то одного и сделать его самым крайним.

Но я всё же попытался выкрутиться из этой ситуации:

— Вы слышали? Тяните спичку!

Однако вторая броня продолжала тормозить. Они отлично слышали новое приказание командира группы, но никто из них даже не потянулся за спичечным коробком. И тянуть справедливый жребий они не собирались.

— Зарипов! — начал злиться Веселков. — Мы время теряем! Назначь одного человека!

Я всё медлил… Легко сказать «назначь»!.. Если бы на второй броне имелся хоть один солдат, который числился младше нас по срокам призыва… То данная проблема была бы решена в кратчайшие сроки. А в существующих условиях я даже и не знал, как мне следует поступить. Ведь все солдаты второй подгруппы были моего же призыва. И мало того, со всеми из них мне приходилось ходить на боевые выходы. А стало быть, дежурить с ними на одной и той же фишке, хоть и по очереди. И есть из одного общего казанка солдатскую кашу. Даже спать рядом с ними, укрывшись одним куском брезента… Я уж не говорю про совместные облёты и прогулки в пешем дозоре… А тут…

— Тяните спичку! — выкрикнул я вновь. — Х_ли вы сидите?

Однако они продолжали тянуть резину.

— Зарипов! — ещё строже заявил Веселков. — Я сказал, назначай!