Сталь и Змея (=Конан-Варвар) - Лайон де Камп

Конан, гораздо менее склонный к философствованию, бросал любопытные взгляды направо и налево, когда их вели через вереницу залов и мраморных лестниц, стараясь запомнить дорогу на случай, если им придется сражаться за свою свободу. Он мало обращал внимания на резные балюстрады из слоновой кости и алебастра, дорогие настенные ковры, обтянутые шелком скамейки и необычные светильники — словом, все, что создавало роскошь, превосходящую самое богатое воображение. Но в конце концов это великолепие подействовало и на него, несмотря на то что даже в приглушенном свете ламп и свечей было видно, что прекрасная обстановка находится далеко не в лучшем состоянии. В гобеленах зияли дыры, на коврах виднелись потертости, золото на роскошной мебели потускнело; по-видимому, все здесь давно уже было в небрежении.

В главном зале дворца, украшенном скульптурами, эхо отзывалось, словно в склепе, во мраке гулко раздавались шаги, и пыль густым слоем покрывала половицы. Когда искатели приключений и их эскорт приблизились к королевскому трону Заморы, их взору предстала фигура, затененная балдахином. Рука поддерживала подбородок, а глаза выдавали воина, давно уже опустившегося из-за вина и лени. Около высокой фигуры стоял одинокий слуга и шепотом переговаривался со своим повелителем.

Король Осрик, уже по тому, как он обратился к капитану стражи, показался Конану человеком уставшим и потерявшим интерес к жизни. Годы тяжело легли на его согбенные плечи, а худое лицо говорило о постоянных заботах и разочарованиях.

Солдат сложил к ногам короля оружие пленников, а капитан опустился на одно колено и доложил:

— Воры, о которых вы спрашивали, государь.

Саботай и Валерия, знакомые с этикетом, низко поклонились. Конан же спокойно смотрел на короля. Стражник толкнул Конана под ребро и прошипел:

— Кланяйся, дурак!

Конан бросил на него прищуренный мрачный взгляд, но при этом все же слегка нагнул голову.

Монарх смотрел на пленников отсутствующим взглядом; чувствовалось, что мысли его были далеко. Наконец он встал и пальцем показал, что офицер может подняться.

Чтобы нарушить затянувшееся молчание, слуга попытался напомнить королю:

— Это воры, ограбившие Башню Змеи.

Монарх заговорил глухим, дрожащим от негодования голосом:

— Знаете ли вы, что вы наделали, воры? Вы заставили его, Яро, предстать передо мной, перед моим троном, чтобы угрожать мне. Да, чтобы запугивать Осрика, великого короля всей Заморы! Какая дерзость! Какое высокомерие! Эти жрецы Черной Змеи ставят себя выше монархов мира! И это произошло из-за вас, троих воров, негодяи!

Конан украдкой посмотрел на своих товарищей. Валерия нервно облизывала губы; умные глаза Саботая, как у загнанной в угол крысы, метались в поисках хоть какого-то выхода. Киммериец был напряжен и в любой момент готов к взрыву неповиновения. Он был безоружен, а потому у него не было никаких иллюзий относительно исхода событий. Но лучше дорого продать свою жизнь, чем послушно подставить шею под топор или самому вдеть ее в петлю. Уж он-то попытается прихватить с собой в мир теней одного-двух стражников.

Король продолжал говорить, не отрывая взгляда от воров, но теперь улыбка тронула уголки его рта. Отбросив бархатное одеяние, он поднялся и воскликнул:

— Воры, я приветствую вас! Вы совершили великое дело!

Король коротко рассмеялся.

— Видели бы вы лицо черного жреца! Он был так зол, что бешеная пена летела с его губ! Я не получал такого удовольствия, пожалуй, с той самой ночи, когда женился!

Затем, повернувшись к своим телохранителям, он добавил:

— Придвинь скамейки для моих друзей-воров, капитан Кобадес. Ты останься, а остальные пусть возвращаются к своим обязанностям. И принесите вина, лучшего вина!

Паж принес серебряные кубки и чашу отличного красного вина, и вот уже все трое стояли возле трона Заморы и пили за здоровье короля, и Осрик поднимал свой кубок в ответ. Саботай, смущенный таким неожиданным подарком фортуны, жадно глотал вино. Валерия и Конан, больше привыкшие к лести и славе после успеха на гладиаторской арене, старались вести себя более изящно.

— Вы можете сесть, — наконец сказал король.

В задумчивости он не отрывал взгляда от своего кубка. Когда же он заговорил, его слова были отрывочны, а голос дрожал:

— Этот человек Тулса Дуум — меня уже давно раздражало присутствие этого дьявольского бога в моем бедном королевстве. Змеи в моей прекрасной столице! На западе, на юге, в Бритунии, Коринфе — везде змеи! Везде черные башни и жрецы с черными сердцами! Они крадут наших детей и делают из них чудовищ — рептилий, таких, как змеи, которым они поклоняются. Наши развращенные дети оскаливают свои отравленные зубы на своих собственных родителей…

Дрожа всем телом, Осрик закрыл лицо руками. Трое друзей переглянулись, а затем уставились на капитана Кобадеса. Король перехватил их взгляды.

— Мои собственные стражники не устояли против них. Мои храбрейшие воины, мои самые свирепые бойцы ушли от своих обязанностей, нарушили клятву верности. Вы — отбросы общества — в одиночку осмелились открыто выступить против Яро в его цитадели!.. Всех, кто противостоит змеиным жрецам, атакуют и убивают. Смерть в ночи… видели ли вы что-либо подобное?

По сигналу монарха слуга подал ему тонкий бронзовый нож. Его клинок изгибался, как тело змеи. Держа его в вытянутой руке, король продолжал:

— Вот зуб змеи, вонзенный в сердце моего отца его младшим сыном, моим братом, который был одурманен их колдовством. И моя собственная дочь, бриллиант моего королевства, радость моей старости, также попала в лапы Тулса Дуума. Она отвернулась от меня и верховных богов. Бережет ли она такой же нож, направленный в мое сердце? Ждет ли меня такая же судьба?

Конан нахмурился, вспоминая редкую красоту молодой женщины в паланкине с занавесками. Саботай тогда сказал ему, что она дочь короля. Варвару было трудно поверить в то, что такая прекрасная девушка может однажды убить своего отца-государя, но в то же время он знал, что она жрица змеиного Бога.

Во внезапном взрыве ярости король Осрик швырнул змеиный нож на мраморный пол. Там он и остался лежать — видимое всем орудие зла.

— Каждое новое поколение слабее предыдущего. Сегодняшняя молодежь погрязла в этом культе — этой ложной религии. Они стремятся стать рабами и бродягами, живущими в наркотическом сне. Когда я был молод, мальчики стремились стать героями, а не паразитами и разрушителями.

Король опустил голову. Это был слабый старый человек, раздавленный проблемами, которые он не мог разрешить. Задрожав, он сказал: