Смоленское направление 2 - Алексей Борисов

– Аа, защитнички явились. Где ж вы раньше были, когда мою дочку сильничали?

– Тимофей, уймись. Они живота своего не жалели, неужто не видишь? Я староста. – Второй крестьянин подошел к Тимофею, что-то сказал ему на ухо, повернулся к Гавриле лицом, снял шапку и поклонился в ноги. – Спасибо.

– Звать как? Где оружие убитых?

– Никифор. – Староста выпрямился, но продолжал смотреть под ноги. – Боярин, ты не серчай, жёнки сейчас сготовят что-нибудь, накормим вас, напоим, только обождите чуток.

Трофеев в деревне мы больше не увидели. Забрать удалось боевого коня, да доспехи рыцаря. Крестьяне одолжили две телеги для раненых и убитых, после чего деревня словно вымерла. Женщины попрятались по домам, а мужики отправились рыть могилу у холма.

– Напуганы они Гаврила Алексич. Пошли отсюда, монастырь совсем без охраны, не дай Бог ещё один отряд поблизости. – Мне захотелось скорее покинуть это место. Убогость и нищета страшная, как поведал староста: – два топора на пять домов.

– Да Лексей, надо поспешать. – Гаврюша и сам был немного расстроен. Населённый пункт принадлежал монастырю, а качать права в вотчине двоюродного брата было несерьёзно. Полон взяли, кое-какое барахлишко, и то – хорошо.

– У меня тут предложение к тебе есть. Мы как к обители подходить будем, неплохо было б, чтоб впереди воиска полководец на коне ехал. Настоятелю сейчас, помимо веры в Господа, вера в ратников Русских нужна.

– Нет у меня коня. У Сбыслава есть, а у меня – нету. – Бробормотал Алексич.

– Можно на рыцарского сесть. Как раз он белой масти, ещё б накидку красную. – Размышлял вслух, так, чтобы Гаврюше было слышно.

– У меня щит красной кожей обтянут, а налатник цвета вишни. – Обронил боярин еле слышно.

Победители въезжали в монастырь с триумфом. За Гаврилой Алексичем следовали связанные кнехты, за ними остатки рати, телеги плелись чуть позади, с прикреплёнными волокушами, на которые были сложены немногочисленные трофеи. Боярин быстро подружился с конём, подарив тому краюху хлеба, так что, дестриэ вёл себя прилично, не брыкался и не упрямился. Выездке лошадку не обучали, но пиаффе* у самых ворот получилось, что вызвало ликование зрителей.

(Одно из основных упражнений высшей школы верховой езды, крайне укороченная, собранная, высокая и ритмичная рысь на месте. При выполнении П. спина лошади мягко колеблется, круп слегка опущен, задние конечности активны и хорошо подведены под корпус, обеспечивая всему переду лошадки очень большую легкость, свободу и подвижность).

– С победой! – Настоятель приветствовал воиско. – Это ты правильно придумал. Торжественно и величаво в обитель войти.

– Это не я, это…

– Знаю, сам догодался. Не это главное, мирян к нам сбежалось со всей округи, пусть видят, что есть сила, способная их оборонить. – Священник посмотрел на полон, скривился, задумался и сквозь зубы высказал: – Этих, в обитель православную не пущу.

– Мы их на ладью справадим, а завтра Лексей их в Новгород отвезёт. Потери у нас, брат. Шесть воев Богу душу отдали, посечённых целый возок. – Гаврила слез с лошади, торжественная часть закончилась, настало время заняться делами.

– Усопшим воздадим, отпевание с утра будет, а пораненных – выходим. – Настоятель перекрестился и тихонечко, почти в ухо Гаврилы произнёс: – Воеводу немецкого полонили?

– Нет. Лексей его убил.

– Как с полоном разберёшься, зайди ко мне, поговорить надо, и Алексия прихвати. – Священник дал указания лекарям-монахам и направился в свою келью.

На протяжении трёх недель, за стены Юрьевского монастыря свезли утварь и серебро почти со всех окрестных храмов. Приблезительная сумма оценки сокровищ составляла более восьмидесяти тысяч новгородских гривен. За возможность получить подобный куш, орденцы могли устроить бойню. Настоятель был уверен, что информация о богатстве просочилась. Необходим был отвлекающий манёвр, дабы сохранить репутацию и отвести неминуемый удар.

– Думаю, это был передовой отряд какого-то выскочки, что будет дальше – одному Богу известно. Надо что-то придумать. – Настоятель подвёл итог своих размышлений.

– Может в Новгород переправить? – Предложил Гаврила.

– Исключено. Обратно потом вернётся треть, это в лучшем случае, промашку Саввы я допустить не могу*. Если б безопасней было хранить в столице, сюда бы – не возили.

(в 1230 г. Савву лишили игуменства и посадили в келье. Арсений занял его место, не без помощи боярского лобби). Примечание автора.

– На Ореховом острове, Пахом Ильич почти закончил строительство крепости. Гарнизон две сотни. Если повезём ящики с камнями, так, что б многие видели, то сокровища можно оставить здесь. Кому нужна пустая скотница? И ещё, Резуна отпустите, пусть подсмотрит. Чую, душонка у него подлая. – Не успел я досказать своё предложение, как Настоятель подскочил с лавки.

– Ну и хитрохвостый ты никеец, прости Господи. Быть посему. Каменья сыщем, с коробами неувязка, но, что-нибудь придумаем. А согласится ли Пахом Ильич? Тяжко ему придётся.

– Пахомка удачлив, и не из таких бед выворачивался, дай Бог пронесёт. – Гаврила посмотрел на меня, мол, иного выхода нет.

Пленных пришлось отвозить немедля. Снорька разместил немцев в трюме ладьи и вечером был уже в Новгороде, где сдал кнехтов Ефрему. Корсты* пришлось использовать по назначению, два монаха простояли возле усопших всю ночь, читая молитвы и заменяя свечи перед алтарём. (гробы)*примечание автора

– Резун, ходь сюды, будешь грехи свои отрабатывать. Вот тебе топор, помогай короба сколачивать. И смотри мне, чтоб на совесть делал, глаза мои тебя б не видели. – Алексич протянул плотницкий топор смерду и показал в сторону хозяйственного двора, где четверо монахов готовили доски.

К обедне Снорька с ладьёй был уже в обители. Деревенские телеги еле ползли под тяжестью груза. После пятой ходки, из щели между досок выскочил серебряный прутик. Резун, управлявший второй лошадью, случайно споткнулся, тут же поднялся, кашлянул и незаметно от всех спрятал находку за щекой. При погрузке на ладью, Снорька обмолвился с гребцами, что надо спешить к Неве, на Ореховый остров, пока река не встала.

– И в крепость успеем, и обратно в Новгород. Не переживай, Снорри. – Строгий кормчий рукой показывал куда, какие ящики ставить, болтая одновременно, со свеем и с командой.

Когда последняя телега была разгружена, настало время возвращать крестьянское добро хозяевам. Резун был тут как тут. Умудрился привязать второго коня к первой телеге и тронулся в сторону родной деревни. По прибытию на место, придумал про какое-то указание монахов, оставив жену и пятерых детей, дунул на Запад, в поисках новой жизни. В Пскове, к Дитриху Гронингемскому оборванного смерда с телегой даже близко не подпустили, зато его выслушал Ульрих, а вскоре и Фон Виде.

– Далековато казну отвезли. До начала зимы можно не дёргаться. Ульрих, достань подробную карту местности. Торгаши шастают там круглый год, поспрашивай у местных. Если не выйдет, используй Твердилу, но, в самом крайнем случае. – Хайнрик почувствовал запах денег.

Серебро можно было превратить в замки, новых кнехтов, жадных наёмников. Помимо этого, деньги давали право на власть. Рыцарям, безвозмездно оберегающим паломников, место только в песенках трубадуров, ну, может ещё в пустых головах молоденьких сопляков, мечтающих о славе. Настоящие воины Христа дерутся за нечто другое, более осязаемое. Земли захватили много, теперь нужно серебро. Фон Виде мог привлечь под знамёна Ордена около шестисот воинов и десять братьев-рыцарей. На большее рассчитывать не приходилось. Покорённые язычники бунтовали, поговаривали о широкомасштабном восстании в Пруссии. Вармии, Натангии и Барты подчинили свои области Ордену, однако без вооружённого отряда в местные леса лучше не соваться. Святополк Поморский набирал силу, замки Висенбург, Резель, Брунсберг и Хейльсберг ещё не были достроены, и там приходилось держать крупные отряды. Оплотом оставался Бартенштейн, но из его гарнизона не выдавить и солдата, три сотни кнехтов в Копорье, из которых можно привлечь две, двести пятьдесят собственных, остальные наёмники. В принципе – сил достаточно. Оставалось прояснить серьёзность штурмуемого укрепления, а дальше дело техники. Через полторы недели был составлен план кампании. По рассказам купцов, недавно вернувшихся с Ладоги, на острове возвели несколько башен, обнесли периметр деревянными щитами и заняты внутренними постройками. Больше пятидесяти человек одновременно замечено не было. Способный к рисованию ганзеец, даже намалевал картинку, посмотрев на которую, Хайнрик только усмехнулся: – Русские совсем не разбираются в фортификации. Захватим за день, а потом, всё достроим по уму.

На Юрьевский монастырь более не покушались, а с первым снегом, про него вообще позабыли. Гаврила Алексич просидел там до ноября, после чего, с лёгким сердцем отправился в Новгород, дожидаться возвращения Лексея. В конце месяца, когда можно будет двигаться по льду, была запланирована поездка в Торопец, а оттуда в Смоленск. Компаньон Ильича обещал незабываемую санную прогулку в возке, на котором выезжали из церкви молодожёны. Каким образом Лексей собирался ехать на колёсах, когда зимой используют полозья – Гаврюша не уточнял.