Узкие врата - Антон Дубинин

Тетенька с красными ногтями пронзительно орала, и из ее речи Филов разум вычленил только два элемента — «полиция» и «убирайтесь». Похоже, незапятнанная честь ее заведения была этой даме дороже, нежели исход гладиаторского боя. Однако мозги Фила уже стремительно перестроились на военный режим — на это хватило секунды, и рыцарь Меча и Креста превратился в смертоносную машину. Он чувствовал обостренно, будто бы видел сразу всей кожей; это помогло ему, перехватывая и заламывая руку господина Второго, одновременно наддать пинка господину Пятому, решившемуся на атаку с фланга. Алан тоже не дремал — он умудрился, невзирая на рюкзак, лягнуть г. Первого в лодыжку и высвободить, наконец, руку; но рюкзак ему явно не помогал в битве — какой-то еще г., возможно, Седьмой, в обход Фила рванул его за этот неудобнейший агрегат так, что бедняга поскользнулся на плитках пола и грохнулся на колени.

А далее, как сказал бы хронист, сие было превеликой жалости достойно. Фил дрался хорошо — если он какое-то умение в себе и ценил, так это именно умение драться; но среди господ нападающих был один добрый сэр в красной дутой куртке, который тоже кое-что понимал в этом искусстве. Кроме того, их оказалось семеро. Ал выбыл из строя довольно скоро — его за шиворот выволок из магазина г. Первый, где и принялся методично пинать во все доступные места. Фил, тоже желая как можно скорее очистить помещение — но не настолько, чтобы стать вовсе недоступными для обетованного полицейского правосудия — рванулся за ним, и драка продолжилась уже под навесом, в голубоватом свете витрины, где под ногами валялся всеми позабытый, похожий на брошенную собаку Филов черный рюкзак.

…Да, неприятная вышла история. И кончилась она неприятно — в полицейском участке. Фил уж было обрадовался своим успехам — он отвлек всех господ от Алана на себя и продержался до приезда полицейской машины — но судьба не была благосклонна: прибывший по продавщицыному вызову полицейский оказался не кем иным, как отцом одного из вышеупомянутых господ. А именно — господина в джинсовой куртке.

Оказалось, что неизвестные бродяги по ночам от нечего делать, упившись пивом «Феникс», нападают на местных беззащитных ребят… Кроме того, оных ребят было совсем не семь, а трое. Растреклятое пиво «Феникс», бутылку с которым в пылу сражения кто-то разбил о косяк, сослужило недобрую службу. К счастью, господин Первый не успел испробовать битое стекло на Аланской физиономии, зато облил его всего темно-желтой жижей, и теперь чистюля Ал вонял не лучше любого алкоголика. Фила после напряжения всех душевных и физических сил слегка трясло; он с трудом соображал, что к чему, пока их сажали в полицейскую машину с зарешеченным задним стеклом. Из разбитого лба текла кровь — кажется, у одного из этих гадов было кольцо-кастет, в глаз, наверное, метил… Однако Фил, как ни старался он в незнакомом городе не запятнать себя чем-нибудь непоправимым, тоже совершил немало. Самым печальным из его свершений была сломанная вражеская рука — сын полицейского инспектора Вильгельма Паула получил сие увечье в первые секунды боя, когда был перехвачен в прыжке с кулаком, нацеленным в Аланское лицо.

…Ждать добра двум узникам не приходилось. Правда, любящий отец, перед тем, как запереть обидчиков отпрыска, напоил их холодным чаем с их собственными бутербродами. Кефир, который им разрешили извлечь из рюкзака по просьбе опять включившего свое обаяние Ала, был выпит, хлеб — съеден. Ночь предстояла, по крайней мере, под крышей — проблема ночлега решилась сама собой. Но самое худшее откровение выбило у Фила почву из-под ног — кошелька у них больше не было.

Ал не мог даже отдаленно припомнить того момента, когда он с ним расстался. Вроде, был в руках. А потом… Потом все это началось, и дальше осмысленная нить воспоминания обрывалась. Конечно, там были не все деньги — умный Фил сразу разделил их на две части, и одну положил во внутренний карман своей куртки. Но и здесь судьба не улыбалась странникам — куртку в процессе битвы с Фила рванули, разодрав молнию сверху донизу, и когда приехали полицейские, ее пришлось поднимать с мокрой земли, где она валялась, как подстреленная ворона. Личную карту Фила — слава Богу, хоть ее не утратили! — один из полицаев извлек из глубокой лужи; остальные же карманы куртки остались пусты. Да, более ста марок и — почему-то — телефонная книжка. Исчезли также шариковая ручка и маленький складной нож, про который Фил давно уже позабыл. Вот так.

…Наутро Фил все-таки задремал. Он сидел, широко расставив ноги и откинув черноволосую голову на деревянную спинку, приоткрыв рот… Во сне ему явились не образы, а какая-то мысль, которую он понял внезапно и очень остро — что-то связанное с Алом, со сломанной рукой того джинсового мордоворота, с Папой, с Примасом Республики, к которому странники и направляли свои стопы, и с Ватиканом…

(как только ты увидел, Фрей, что его сейчас ударят в лицо, ты — потерял себя, потерял мозги — вырвал ручку из стеклянной двери, сломал —)

Но мысль осталась незавершенной, потому что (- и при чем тут брат, чей брат —) за решетчатой дверью оглушительно загромыхал засов, и молодой веселый голос прервал Филов сон на одиннадцатой минуте.

— Эй, выходите, узники контрреформации! Давайте, голуби, просыпайтесь, на казнь пора.

Алан встряхнулся, как щенок. Фил выпрямился, щуря саднящие глаза — всякий раз от недосыпания у него слегка портилось зрение. Шея затекла и ломила, и бок, Темные его побери… Фил чувствовал себя совсем разбитым. Сжал зубы, поднялся на ноги рывком.

…Молодой и веселый полицай, перемалывая челюстями жвачку, проводил их в кабинет младшего инспектора. Это оказался усталый, очень канцелярский дяденька лет тридцати, осмотревший их с головы до ног с жалостливым презрением. Он похлопывал по столу их личными картами, забранными еще вчера, и под глазами у него были синие круги, а в пепельнице дымился окурок.

— Ну, садитесь, что ли… Эрих и Филипп, герои дня.

Они, не сговариваясь, совершенно синхронным движением опустились на край кожаной скамьи. Инспектор скользнул взглядом по разбитому лицу Фила, по всей его потрепанной фигуре.

— Да, парень, здорово тебе досталось… Ладно, давайте оправдывайтесь. Я вас внимательно слушаю.

— Мы же уже вчера все рассказали, вы даже на пленку записывали, — дернул Аланчик плечом, будто муху сгонял. Вчера он долго умывался под краном в туалете, уничтожая липкую пивную грязь, и теперь выглядел даже довольно сносно.

— А-а… По-прежнему выставляете себя как потерпевших?

— Ну, что-то вроде этого, — осторожно высказался Фил, не желая спорить в открытую, но и уступать не собираясь. — Нас ограбили, сэр. Это в самом деле так. Кроме того, все, что мы делали — это защищались.