Дрозд и малиновка - Марианна Красовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спать мне почему-то уже совсем не хотелось. Хотелось разговаривать. С Мэй беседы не вышло, лея Ши ложится рано, с учительницами дружбы я не водила. И снова оставался только Тайхан, бедняга, как же я ему, наверное, надоела за последние дни! Ладно, я только загляну на конюшню, вдруг он еще не спит? Если спит — пойду и я. Одним глазком загляну… Как старательно я убеждала саму себя, что иду именно к сыну!
На конюшне тихо и темно, к каморке Тая света нет. Но раз уж я пришла, не могу не заглянуть. Тихонечко, почти на цыпочках, я крадусь, но напрасно сдерживаю дыхание. Спокойный голос разбивает тишину:
— Тебя легко узнать по шагам.
— Как это?
— Юбка. Она шуршит совсем иначе, не как шелк.
— А… ну да.
— Я ждал, что ты придешь.
Пришлось все же приблизиться к стойлу, где разместился Кейташи. Ужасно неудобно разговаривать с невидимым собеседником. Свет луны проникал сквозь щели в дощатой стене, глаза привыкли к полумраку, и я уже отчетливо видела силуэт сидящего мужчины.
— Я не к тебе, мне нужен Тайхан.
— Среди ночи?
— Ну… да.
— Его нет.
— Как это нет?
— Ушел. Он часто уходит ночью.
— Куда?
— Откуда мне знать, я за ним не слежу. Иди ко мне, Мальва, ты вся дрожишь. Я согрею.
Тут я и в самом деле осознала, что меня немного трясет — от волнения ли или от ночного ветра, не знаю. Но мне страстно хотелось, чтобы Кей меня обнял. Я нерешительно потеребила юбку и вдруг сказала:
— Мне сегодня негде спать.
— Это как?
— Мы с Мэй решили, что я перееду в кабинет. Она останется в спальне.
— Глупо. Она младшая, должна уехать сама. Что это она выдумала?
— Нет, это мое решение. Завтра попрошу Тая перенести мою постель на второй этаж. И вещи.
— А сегодня ты пришла спать ко мне?
— Я уже ухожу.
Конечно, мне очень хотелось, чтобы он меня остановил. Вот просто подскочил и заявил, что никуда не отпустит. И поцеловал еще. Но Кейташи поступил проще: спокойно поднялся, подхватил меня на руки и уложил на одеяло, брошенное на солому. И сам улегся рядом. Мысли он, что ли, читает? Ну и пусть дальше тоже читает, зря я что ли амулет приобрела?
— Ты негодяй и хам, — нежно шепнула я, откидывая волосы и поворачивая лицо так, чтобы ему было удобно целовать мою шею.
— Не слишком-то тебя это печалит, — тихо усмехнулся он, обжигая нежную кожу дыханием. — И все же замерзла.
Не стала говорить ему, что дрожу не от холода, а от уверенной мужской ладони, безошибочно нашедшей грудь. И от второй, что пробиралась сейчас под юбку.
Я повернулась к нему и сама поцеловала в губы. Никакого страха или смущения я не испытывала, мне очень нравилось его трогать, исследовать, изучать. Поцелуи были не такие, как утром: неспешные, сладкие, длинные. Пальцы Кейташи поглаживали голое бедро под моей юбкой, мои руки зарывались в его чёрные гладкие волосы. Торопиться нам было некуда.
Кейташи закинул мое колено на своё бедро, рвано выдохнул и принялся расстегивать пуговки блузки. Нижнее белье у меня особой изысканностью не отличалось, но он и не заметил, просто расстегнул очень быстро и ловко крошечные крючки и обнажил грудь. Никогда не думала, что эта часть тела у меня такая чувствительная! Пальцы, губы, язык, острые зубы пробовали меня на ощупь и на вкус, а я сладко постанывала, лишь прогибаясь, чтобы ему было удобнее. Но когда я попыталась стянуть с него рубашку, Кей вдруг воспротивился.
— Нет, Цветочек, так не нужно. Тай может вернуться в любую минуту. Не стоит ему видеть лишнего.
— Мы его услышим.
— Оборотня, который не желает никого потревожить? Боюсь тебя расстроить, но нет. Ты точно не услышишь. А я… буду слишком увлечён. Поэтому даже не думай. Нет.
Мне стало обидно. После таких поцелуев все тело горело, желая его рук. Да и он тоже дышал прерывисто, и взгляд был тяжёлым, горячим, жадным. Но — остановился. Значит, не так уж и хотел.
Я попыталась было вскочить, убежать, пристыженная и злая, но не позволил. Поймал, прижал к себе, застегнул обратно все крючочки и пуговки, поцеловал в лоб и велел:
— Спи.
— Да пошёл ты…
— Не будь ребёнком. Мы ещё наверстаем.
— Даже не мечтай, больше такого не будет, — пробурчала я недовольно.
— Спи, уже очень поздно.
Я хотела немного полежать, дождаться, когда он уснёт, и сбежать, но, разумеется, уснула первая. И проснулась уже, когда солнце было высоко. В одиночестве и укрытая одеялом Тайхана.
Браво, Мальва! Теперь точно никто не узнает, где и с кем ты провела эту ночь! Что ж, зато выспалась. Кто бы мог подумать, что спать на сене с мужчиной так спокойно и удобно?
А и плевать. Кто посмеет мне что-то сказать? Упрекнуть? Усомниться в моем праве? Пусть попробуют. Вообще-то я тут хозяйка.
Подбадривая себя и надеясь все же, что никто меня не заметит, я прикрыла лицо шляпой Тайхана (глупо, конечно, меня по юбке уже даже чужой человек узнавал) и осторожно прокралась в дом. Судя по времени, я безнадёжно проспала свои уроки. Почему меня никто не искал?
Умылась, скинула мятую юбку, выбрала солому из непослушной шевелюры, затянула волосы в узел на затылке, а потом нервно распустила, вспомнив про серьгу. Любой знающий человек все поймёт с первого взгляда. Я ведь раньше не носила серьги. Не считала нужным. Кольца, браслеты, сережки — это лишняя трата денег. Я лучше куплю пару новых стульев или редкую книгу. Теперь я жалела: уж серьги-то могла бы и носить.
Сам артефакт был довольно скромным: простой белый камушек в обрамлении серебра. Беда была в том, что он один. Одна серьга — это непременно бросится в глаза. Надо вторую. К счастью, в Ильхонне модницы нередко носили и по две, и по три серьги в одном ухе. Могли надеть и разные, никого это не волновало. Надо, наверное, мне проткнуть и второе ухо, да?
