Стражи Хейвена - Саймон Грин

— Всегда одно и то же, — капризно произнес голос. — Ты желаешь меня, но не позволяешь себе. Ты жаждешь меня, но борешься с собой. Не понимаю, почему. Если ты не хочешь меня, зачем же тогда вызвал?

— Потому что я слаб! — огрызнулся Гонт. — Я настоящий дурак!

— Нет, потому что ты — человек, — возразил голос. — В этом нет ничего ужасного. Ты силен, мой сладкий, очень силен, но у тебя сохранились все человеческие слабости. Проявить их вовсе не стыдно.

— Стыд? — переспросил Гонт. — Что ты знаешь о стыде?

— Ничего. Абсолютно ничего. — Раздался нежный смех, и Гонт вздрогнул. — Взгляни на меня, дорогой. Взгляни…

Гонт посмотрел в дальний угол лаборатории. Там на полу начертана пентаграмма. Голубые меловые линии горели ослепительным огнем. Внутри пентаграммы сидела женщина-демон — суккуб — и смотрела на Гонта своими блестящими черными глазами, насмешливо улыбаясь. Она была обнажена и невероятно красива, с безупречной и чувственной фигурой, с лицом неописуемой красоты. Свет ламп бросал золотые отблески на великолепную кожу. Два маленьких рожка торчали на лбу, почти незаметные под роскошной гривой блестящих черных волос. Она провела языком по губам, и Гонт застонал от охватывающего его знакомого чувства.

— Итак, — прошептала суккуб, — я прекрасна? И я буду твоей, стоит тебе только пожелать. Тебе нужно лишь позвать меня, дорогой, и я приду. Тебе надо только позвать…

— Иди ко мне! — прохрипел Гонт. — Иди ко мне, будь ты проклята!

Суккуб радостно рассмеялась и неуловимым движением поднялась на ноги. Она перешагнула через пентаграмму, голубые линии померкли, подошла к постели чародея, откинула покрывало и села на краешек кровати.

— Проклята, дорогой? Нет, это ты проклят, чародей. Разве это не прекрасно?

Гонт обнял ее, и сладкое безумие снова охватило его.

Кэтрин Блекстоун сидела в кресле возле кровати и безразлично осматривала комнату, которую отвел для нее Гонт. Воздух затхлый, пахло пылью, постель никто не проветрил, но ей было все равно. Слава Богу, комната достаточно далеко от той, где умер муж и где все еще лежит его тело…

Тело… Не муж, не бывший муж, просто тело. Вильям ушел, и то, что от него осталось, не имело даже имени.

Кэтрин взглянула на кровать и отвернулась. Сон освежил бы ее, но у нее нет сил даже раздеться. И надо подождать Эдварда, который уже давно должен был прийти, но все осторожничает. Случившееся не помешает им быть вместе этой ночью и во все последующие ночи.

Он скоро придет. Подскажет, как ей вести себя дальше, что говорить. А сейчас ей хотелось только сидеть и не шевелиться. Она пробыла замужем меньше семи лет — и вот уже вдова. Вдова… Страшная завершенность в этом слове: все кончено, и нечего больше ждать. Кончено… Мысли Кэтрин лениво плыли, старательно избегая смерти Вильяма, но все равно постоянно возвращаясь к ней. Трудно поверить, что великого Вильяма Блекстоуна больше нет. Он был таким влиятельным человеком, примером для множества людей. Кэтрин захотелось заплакать. Может, тогда ей станет легче. Но у нее нет слез — только безмерная усталость.

Как он решился это сделать? Как мог он оставить ее одну? Каким образом Вильям убил себя?

Стражи считают, что это было убийство. И все остальные готовы присоединиться к такому мнению. Но она-то одна знала — Вильям сам убил себя. Стражи уже собирают улики против нее, ищут мотивы убийства. Она уверена — вот-вот они подберутся к ней и Эдварду. Она вспомнила недавний допрос. «Нам сообщили…» Она готова пари держать, что узнает, кто сообщил. Она уже почти знает. Эта сучка Визаж только и дожидается, чтобы выплеснуть свой яд.

Им с Эдвардом следует быть осторожными, очень осторожными. По крайней мере, первое время.

Хок и Фишер сидели в гостиной лицом к холлу, развалясь в своих удобных креслах. Горели только две лампы, остальные они погасили. Царил приятный полумрак. В доме тихо, жарко и душно. Хок зевнул, широко раскрыв рот.

— Не зевай, — пробормотала Фишер. — Меня заразишь.

— Не волнуйся, — ответил Хок. — Я не усну. Слишком много вопросов засело в голове.

— Тогда сам дежурь, а я посплю.

— Договорились. Мне сдастся, что ночью ничего не случится.

— Надеюсь, ты прав, — пробормотала Изабель, устраиваясь поудобнее и втайне мечтая о подушке. — Кто бы ни убил Блекстоуна, на импровизацию это не похоже. Тут холодный тщательный расчет. Меня беспокоит только, был ли он единственной намеченной жертвой или лишь первой ласточкой.

— Послушай, мы ведь даже не уверены, хотели ли убить именно его. Не исключено, что он просто оказался в неподходящем месте в неподходящее время, и его кокнули как свидетеля. Убийца, возможно, охотился за другой жертвой.

— Хватит, — жалобно попросила. Фишер. — И так слишком все сложно.

— Прости.

— Ты еще кого-то подозреваешь?

— Нет. Самыми подходящими кандидатами кажутся Кэтрин и Эдвард Боумен — им эта смерть выгоднее всего, но я все время возвращаюсь к тому, как было совершено это убийство. Меня беспокоит запертая дверь. Тут, понимаешь, есть один момент… он никак не укладывается…

— Просто голова пухнет, — опять пожаловалась Фишер. — Я уже плохо соображаю. Правда, я всегда соображаю туго. Отвлекись, Хок, послушай, что в этой истории меня поражает больше всего. Вот мы все сидим в гостиной, пьем, едим — и вдруг как гром среди ясного неба: Блекстоун убит. Если убийца один из присутствовавших, то нервы у него должны быть стальными.

— Ты права, — согласился Хок.

Они на мгновение замерли, прислушиваясь к тишине. Дом, как и все старые дома, был полон звуков: что-то поскрипывало, потрескивало. По-прежнему нестерпимо жарко. Хок положил руку на рукоятку своего топора, стоявшего рядом с креслом. Слишком много необъяснимого в этом деле. Он чувствовал, что ночь еще преподнесет им немало сюрпризов.

Время шло, и наконец воцарилась полная тишина. Обитатели дома или заснули, или тихо сидели в своих комнатах, дожидаясь утра. Холл и коридор пусты, никаких теней на стенах. Вдруг одна дверь бесшумно отворилась, и из комнаты выглянул Эдвард Боумен. Единственная масляная лампа на стене заливала коридор мягким золотым светом. Никого. Боумен успокоился. Даже если кто-нибудь его и заметит, он всегда может сказать, что шел в ванную, но к чему лишние проблемы? Естественно, ему не хотелось привлекать внимание Стражей. Боумен вышел в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь, прислушался и направился к комнате Кэтрин. Он повернул ручку, но дверь оказалась заперта. Боумен быстро оглянулся и тихо постучал. В тишине этот звук показался ему настоящим грохотом. Наступила долгая пауза, затем он услышал, как в замке поворачивается ключ. Дверь приоткрылась, и Боумен проскользнул в комнату.