Дикторат - Галина Манукян

Отрезав от соседнего кресла ремень, я вернулась к Эдэру.

– Чего суетишься, мелкая? – спросил он.

Выложив находки на столик возле него, я села на поручень кресла, но не ответила, набираясь духу. Пожалуй, ткнуть иголкой в рану было пострашнее прочего. Убить птицу на охоте – это одно, но мучить человека… Я только раз видела, как жрец зашивал плоть наживую. Раненый охотник кричал тогда нечеловеческим голосом, правда, ему горный баран вспорол живот так, что даже внутренности было видно. Воспоминания смелости не придали. Напротив, волнение зашкалило, в висках застучало, и у меня снова скопились искры в пальцах. Да что же это такое?! Сейчас иголка от них раскалится. Я в растерянности уставилась на кровоточащую рану на предплечье.

– Прижечь надо, – будто успокаивая меня, сказал Эдэр и протянул мне кинжал. – Хотя… Постой-ка, чумашка.

Я даже не обиделась. К моему удивлению в его глазах промелькнул интерес, словно ему совсем не было больно.

– У тебя в руках сейчас электричество имеется?

– Да. Зачем? – не поняла я.

Он отложил кинжал в сторону и соединил края своей рваной раны.

– Приложи пальцы или ладонь, из чего там у тебя разряды идут, и шарахни по шву.

Я оторопело посмотрела на гиганта. Он не шутил.

– Давай-давай, – подбодрил меня он. – Я раскаленным металлом раны прижигал, чтобы кровь остановить. Так что своими пальчиками хуже не сделаешь.

Выдохнув, я предупредила:

– Сейчас будет больно.

– Только сейчас? – хмыкнул он, но уже в следующее мгновение громко втянул сквозь зубы воздух и зажмурился, потому что я дотронулась кончиками пальцев до раны и выпустила разряд.

Мне и самой стало дурно при виде его побледневшего лица. Но Эдэр был прав: кровотечение прекратилось. Тогда я провела пальцем по глубокому порезу на его скуле, высвобождая искры. Кровь и здесь запеклась тонкой корочкой. Эдэр поморщился и распахнул веки. Его глаза будто бы стали еще больше, еще синее.

– Спасибо, – хрипло проговорил он, взглянув на припаянные друг ко другу потемневшие края кожи на предплечье. – Ты молодец.

– Сейчас перевяжу, – подхватилась я и принялась завязывать разорванную майку над бицепсом. – Чтобы наверняка.

Свободной рукой Эдэр убрал мокрые пряди со лба.

– Лиссандра… Тим назвал бы тебя многофункциональной: и с луком управляешься, и зверей лупишь разрядами, и штукенции всякие включаешь, и лечишь… – заметил он задумчиво. – Переодеть бы тебя пацаном и брать с собой в рейды. Наши ребята оценили бы, но, – он перевел взгляд с моих рук на болтающийся на голом теле жилет, задержался на груди и шее, а затем, внимательно изучив мой подбородок, щеки, нос, рот, посмотрел в глаза, – пацанов таких не бывает. Красивых.

Я смутилась и попробовала сменить тему:

– Надо глянуть под нагрудником. Тут где вмятина, может, тоже кровоточит. И на ногах… выглядит ужасно.

– Хорошо. Поможешь снять одежду?

– Снять?

При виде того, как кровь прилила к моим щекам, в его глазах тотчас расплескалось лукавое веселье. Будто ему не было плохо секунду назад. Эдэр взял мою руку и положил ее на боковую застежку кожаного нагрудника, но свою ладонь не убрал. Его разгоряченное боем тело было совсем близко. У меня закружилась голова от этой близости, от его мужского, чуть терпкого, слишком притягательного запаха. Сбросить большую ладонь и кинуться прочь, наверное, было бы глупо. Ужасно глупо. Ведь я сама предложила посмотреть, что на животе. Но как раздеть его, когда он так смотрит?! Я замерла, браня себя за это на чем свет стоит.

Эдэр сжал мою кисть, нежно погладил большим пальцем по тыльной стороне ладони и посмотрел так, что воздух в салоне стал обжигающе горячим. Напряжение из груди пронеслось по телу, взрываясь маленькими игольчатыми сферами. Казалось, я вся наэлектризовалась – еще немного, и искры вырвутся из каждой поры моей кожи, заставив сверкать пространство вокруг.

Я мельком подняла ресницы и, вновь столкнувшись со жгучим взглядом Эдэра, опустила веки. Хотелось сбежать и одновременно остаться. В ложбинке между ног что-то запульсировало, разлилось горячей, волнующей влагой.

– Надо набрать воды, чтобы смыть кровь, – чужим голосом сказала я.

– Хорошо, – ответил он, но и не подумал меня отпускать. Наоборот, завладел второй моей ладонью, притянул к себе.

Я съехала с поручня кресла и оказалась у него на коленях. На кончиках моих пальцев заиграли жгучие колючки. Они укололи и Эдэра. Он вздрогнул, но не отпрянул. Я почувствовала, как его тело напряглось, а сама, напротив, обессилела, ощутив слабость в бедрах. Эдэр склонил голову, прошептал:

– Мелкая…

И завладел моими губами. Меня обдало жаром от его поцелуев. Требовательных. Сладких. До головокружения. Он вздрагивал время от времени от жжения искр или от боли, прижав в порыве страсти меня к пострадавшим в сражении участкам, но не останавливался и отрывался от моих губ, только чтобы покрыть поцелуями мое лицо и шею и вернуться к губам. Я растекалась в его руках и прикосновениях, словно сама стала рекой…

Эдэр не спрашивал, чего я хочу, не спрашивал, можно ли, как когда-то Мусто, просто одним движением сорвал с меня жилетку, и моя грудь оказалась в его полном распоряжении. Я подалась назад, но он обхватил мою талию одной рукой, и мы мгновенно поменялись местами. Эдэр навис надо мной, будто хищник над жертвой, заставляя трепетать. Я вжалась в мягкое кресло, случайно нажав что-то на подлокотнике. Спинка опустилась назад, и из-под колен Эдэра выехала широкая подставка, превращая кресло в подобие кровати. Остатки мыслей смешались, у меня перехватило дыхание. А Эдэр не растерялся. Быстро избавился от нагрудника, обнажив рельефный живот и багровый кровоподтек на ребре – там, куда угодил уродливый шип льва.

– Эдэр, не надо, – неуверенно пробормотала я.

– Не бойся, – хрипло ответил он и опять приник к моим губам.

А мне было боязно подчиняться его порывам, то резким, то упоительно нежным. Еще большее смятение вызывало собственное тело. Податливое и возбужденное, оно тянулось к Эдэру, хотело его. И все больше искр вспыхивало в моих пальцах. Вопреки желанию, я подумала, что надо сопротивляться. Выставила руки и попыталась оттолкнуть Эдэра. Вышло так, что ударила его разрядом куда более сильным, чем раньше. Эдэр дернулся и рыкнул не хуже того льва, а затем сцепил мои кисти одной рукой и завел мне локти над головой, лишая последней возможности сопротивляться. Это возмутило меня.

– Я не наложница тебе! – огрызнулась я, страшась уступить его напору и одновременно желая, чтобы Эдэр продолжал.

– Нет, – согласился он и перехватил ремнем мои кисти.

– Прекрати, – запротестовала я.

Но его было не остановить, он сдернул с меня штаны, развел ноги и вошел в меня резкими толчками. Так, как хотел сам. Грубо, причинив боль. Я застонала.

– Моя, – прорычал он, сминая мне грудь.

Под тяжестью огромного тела извернуться и вы-рваться было невозможно. Боль в животе сливалась с чем-то первобытным, лишающим мыслей. Лицо Эдэра стало пугающе диким, неистовым, словно он вот-вот разорвет меня на части… От охватившего меня страха, возбуждения, боли и упоительной сладости, казалось, я вот-вот сойду с ума. Я и сошла в этом бешеном ритме, скоро не контролируя себя, крича и испуская стоны, извиваясь под его мощным торсом.

Когда он перестал и, тяжело дыша, поцеловал и развязал мне кисти, я отвернулась и расплакалась. Глоссы всегда берут все, что им захочется. Не спрашивая. Силой. Проклятый глосс.

– Ты чего, Лис? – он тронул меня за плечо.

Я села и, вскипая яростью, выговорила по слогам:

– Не-на-ви-жу-те-бя!

Взведенный после битвы с мутантом, Эдэр опьянел от близости. Ни с одной женщиной раньше он не чувствовал себя так… Разрумянившееся лицо Лиссы, заалевшие губы, туманный взгляд, то, как она отвечала ему, все говорило, что она хочет его не меньше. Распаленный поцелуями, прикосновениями, он увидел, как Лисса в блаженной полуулыбке облизнула красные, будто накрашенные губы, провела розовым язычком по белым зубам, и будто сорвался с крючка. Остановиться уже было невозможно, им управляли инстинкты. Эдэр пил ее свободу, купался в ней, хмелея все больше, как отпущенный с цепи извывшийся по лугам псидопс, как голодный хищник, учуявший кровь ягненка и, наконец, поймавший его. Это было невероятно хорошо, причем боль от царапин и ран вдруг показалась сладостной и даже… приятной.

Завершив, Эдэр был как в тумане, и не смог вспомнить, что именно делал. Теперь хотелось откинуться в блаженстве на спину и заснуть рядом, прижав Лиссандру к себе, зная, что она – его.

Но почему она заплакала? Что не так?

– Ненавижу тебя! – вдруг гневно сказала она. От неожиданности слова Лиссы ударили больнее, чем лапа зверя, вырвавшая когтями кусок мяса.

Эдэр опешил.

– Я не понимаю… Лисса…

Глупая, она испугалась чего-то… Может, его пыла? Руки сами потянулись обнять, успокоить. Лиссандра отпрянула, словно дикая кошка, которую сбрызнули водой. Вскочила, притянув к себе штаны и жилет.