Корабль-призрак - Сергей Зверев

— Какая тут помощь? — возмутился старший моторист. — Есть у меня контрабанда. Везу с собой кое-что, но это никак не связано с тем, что случилось, и абсолютно ничем не может помочь.

— И все же!..

— Достал ты меня. — Шарапов шумно выдохнул. — Ладно, покажу я тебе свои сусеки. Везу безобидную контрабанду. Рождественские игрушки для детей. Тебе елочные гирлянды помогут? Шарики новогодние?

— Не мне, а твоим товарищам, да и тебе самому тоже. Как я понимаю, ты не только шарики везешь. Но и петарды у тебя имеются, хлопушки.

— Есть немного, — неохотно признался Шарапов. — Только ты это, Виталик… тебе потом отчет писать, если все удачно сложится. Ты уж о моей контрабанде в нем ни слова!.. — Он протянул руку, чтоб скрепить договоренность пожатием.

— Лады, — согласился Саблин.

Шарапов вытащил отвертку и открутил лист пенопласта. За ним оказался еще один тайник — глубокая ниша, сплошь заставленная какими-то картонками, упаковками с мишурой, прозрачными коробками с новогодними шариками.

— Что тут у тебя?

— Сам смотри. — Шарапов пожал плечами.

Саблин стал перебирать коробки. В них нашлись хлопушки, петарды, фейерверки и еще механические игрушки — деды-морозы со снегурочками. Виталий поставил на грузовой поддон деда-мороза, сдвинул штырек выключателя. Дед-мороз мгновенно ожил. Его лицо засветилось изнутри нежным розовым светом, отчего этот персонаж, герой детских мечтаний, тут же стал напоминать алкоголика со стажем. Этакий дед-мороз — красный нос.

Китайская игрушка, двигая руками и поворачивая головой, тут же запела: «Маленькой елочке холодно зимой, из лесу елочку взяли мы домой…»

Саблин дослушал вокальную партию до самого конца, выключил деда-мороза и проговорил:

— Можешь считать, что я купил у тебя этого деда-мороза.

— Зачем купил?.. Все, что есть в этом помещении, можешь использовать для дела.

— Тогда я беру еще пару фейерверков и несколько пачек петард.

— Ничего не имею против.

Слава энергично помотал головой так, словно в уши ему попала вода, и он хотел ее оттуда вытрясти, потом произнес:

— Черт знает что такое. Ведь была у меня возможность не идти в рейс. Денег вполне хватало. Имелось на что жить. А вот со своей поругался и назло ей пошел.

— Твоя — это, в смысле, жена? — поинтересовался Саблин, сбрызгивая водой лицо.

— А кто же еще? — отозвался Шарапов, поднимаясь на ноги. — Интересно, сообщили ей, что нас террористы захватили?

— Честно говоря, не знаю. — Виталий вытер лицо не слишком свежим полотенцем. — Не было времени телевизор смотреть. Обычно о таких случаях не сообщают, только потом — постфактум. Когда освободят или… — Он не стал уточнять. — Ведь террористы никаких требований никому не предъявляли.

— Вот это и хреново. Раз требований не выдвигают, значит, мы для них расходный материал.

— Мы не расходный материал, — тут же возразил каплей. — Мы с тобой можем сопротивляться, нападать. Счет уже три — ноль в нашу пользу.

— Почему же три — ноль? — удивился Слава. — Мы же только одного уложили. Иной раз вспомню, как из него кишки полезли — на душе сразу муторно становится.

— Я и тебя с собой сосчитал. А если сюда прибавить еще и силовую установку танкера, которую ты испортил, то можно сказать, что мы с тобой четыре — ноль ведем.

— А ты меня не подбадривай, командир. Это все слова. У них же вся команда в заложниках. Да и судно в их руках.

— Недолго осталось. — Саблин усмехнулся.

— Мне тоже хотелось бы так думать, но логика подсказывает, что не так-то просто оно будет.

— Продукта своего не желаешь выпить для храбрости? Может быть, такая возможность предоставляется в последний раз? — то ли всерьез, то ли в шутку проговорил Виталий.

— Нет, — протяжно произнес Шарапов. — Я себе зарок дал. Выпью только после окончательной и безоговорочной победы над международными террористами и других угощу. Черт с ним, с моим тайником. Раскроюсь. Представляешь себе картину. Вся команда на палубе стоит, а я из бутыли им свой продукт разливаю. И капитану Ларионову, и врачу Резнику, и механику Петроградскому, и старпому Пархоменко… всем-всем-всем.

— Завидная картина, — согласился Саблин. — А мне плесканешь?

— Прежде всего! За тебя первого и выпьем. Я-то геройствовать не собирался. Думал, зашьюсь в своем тайнике и отсижусь.

Саблин посмотрел на потемневший иллюминатор.

— Пора, Слава. Пошли.

— Даже удачи нам некому пожелать, — пожаловался Шарапов.

— Удачи желать никогда не стоит, — парировал каплей.

— Это почему же?

— Она или есть, или ее нет. Никакими пожеланиями тут не поможешь. Удача как женщина. Убедишь ее, что достоин, понравишься — она сама за тобой повсюду следовать станет.

— Она сейчас здесь, с нами? — Шарапов огляделся, словно бы всерьез собирался увидеть молодую женщину с крыльями, опекающую его и каплея.

— А ты как думаешь? — осведомился Саблин.

— С нами! — Старший моторист заулыбался. — Иначе с тобой мы сейчас здесь не разговаривали бы.

— Ну, тогда пошли. Кого нам бояться?

Саблин подбадривал своего нового помощника, но сам не до конца был уверен в успехе. Против твоей удачи всегда может найтись чужая. У многих за плечами парит молодая женщина в белом с распростертыми крыльями. У каждого есть свои идеи и резоны ввязываться в борьбу. Чья удача окажется сильнее — заранее сказать невозможно. Она и в самом деле как женщина — любит сильных и решительных.

Став на колени, Шарапов припал ухом к слою пенопласта и сказал:

— Вроде тихо. Но про этих басмачей заранее ничего не скажешь — затаиться могли.

— Два патрона у нас есть. — Каплей сжал в руках автомат.

Один патрон был загнан в патронник. Второй он прижимал к ладони безымянным и средним пальцами. Указательный лежал на спуске.

Шарапов с серьезным видом перекрестился, одну за другой откинул защелки, взялся за дверные ручки и выставил люк в коридор.

После чего он осторожно высунул туда голову и сообщил:

— Вроде пусто, командир. Можно идти.

Мужчины выбрались в коридор и первым делом поставили люк на место. Ржавые гайки и болты смотрелись монументально. Глядя на них, и в голову не могло прийти, что они так легко проворачиваются. А вот контур выпуклого люка выглядел по-другому. Пыль, закрывавшая уплотнитель, отвалилась. Если хорошенько посветить, то можно было понять, что его недавно открывали.

— Непорядок, — произнес Шарапов. — Сейчас исправим. — Он провел пальцами под самой стеной, собрал пыль и грязь, аккуратно растер ее по периметру. — Вот теперь ни одна падла не догадается, что мы с тобой его открывали, — заявил старший моторист.

Шарапов хорохорился, но сразу было видно, что боится. Еще бы, ведь Слава был сугубо штатским человеком. Последний раз он держал в руках оружие, когда учился в мореходке. Но ведь там готовили моряков торгового флота, а не матросов для боевых кораблей.

— Тихо как в могиле, — негромко проговорил Шарапов, мягко ступая по настилу ногами в дырявых носках.

Единственным звуком, нарушавшим тишину, было далекое тарахтение дизель-генератора.

— Мне кажется, что ты, командир, более-менее разбираешься в наших лабиринтах. А появился здесь недавно.

— Немного знаком с судовой архитектурой. По чертежам изучал, — схитрил Саблин.

— По чертежам хрен так выучишь, как ты, — справедливо не доверился ответу каплея старший моторист. — Пока все своими ногами не исходишь, руками не ощупаешь, дорога в голове не отложится. Чертежи-то, они ведь плоские.

— Это верно. Даже крыса дорогу запоминает, когда лаборант-испытатель запускает ее в лабиринт, чтобы она дорогу к корму нашла.

— Ну, мы-то не крысы. И не к корму идем.

— В нашем случае это возможность выжить. Точно так же, как для крысы корм. — Саблин остановился у крутого металлического трапа.

Вверху, в открытом люке, чернело ночное небо. Сквозь низкие облака проступала ущербная, размытая луна.

— Ну, вот мы и на месте.

Они поднимались осторожно, стараясь избегать малейшего стука. Останавливались через три-четыре ступеньки, прислушивались, но никаких звуков, кроме шума моря и свиста ветра, не улавливали. Наконец Саблин осторожно выглянул на палубу.

Увиденное его не слишком обрадовало. Он-то надеялся, что возле этого открытого люка будет дежурить один из басмачей, как выражался Слава Шарапов.

Посты были выставлены. Но не здесь, а у входа в надстройку и по бортам судна. Ближайшими к Саблину оказались двое бандитов. Они торчали у леерного ограждения и курили один косяк на двоих, затягиваясь по очереди. За их спинами болтались автоматы. Подобраться к ним незамеченным не представлялось возможным. Пространство открытое. По палубе то и дело проходился луч прожектора.