Хочу быть с тобой - Майкл Мар

– Когда я приехал домой, то на столе меня уже ждал завтрак, кофе, сверхполезный салат, куча безвкусных овощей и прочее. Мы разговаривали так, словно ничего не случилось. Так что её наплевательское отношение только подтвердилось. И знаешь, впервые это меня устраивало.

– Хорошо. Расскажи, пожалуйста, что происходило с того момента и по сегодняшний день с тобой. Твои встречи продолжались?

– Да. Все эти годы. Не всегда это были мужчины, кстати. Были и девушки. Но Лили, прошу, пойми одну вещь. Со всеми я встречался не из-за того, что не мог удержать член в штанах. Я виделся и спал только с теми людьми, с кем был какой-либо духовный контакт. Где-то в подсознании я чувствовал, что это именно мой человек, и я могу чем-то наполнится от него. Он может мне что-то дать, чему-то научить. В общем, те люди были чем-то вроде батареек для меня. С ними я чувствовал себя живым и нужным, а не простой мебелью, как дома. Я, конечно, понимаю, что это может выглядеть, как типичная отмазка мужчины, который захотел пойти налево, но даю тебе слово, это не оправдание.

– То есть ты увидел в себе что-то, чего не замечал раньше. Так?

– Именно так. Жизнь и вправду заиграла новыми красками. Я по-настоящему радовался каким-то вещам, которые раньше у меня вызывали в лучшем случае безразличие, а в худшем – гнев. Самое интересное, что я даже стал больше проводить время с семьёй. Точнее, с детьми. Марта по-прежнему была безучастной, как только мы оставались наедине. Но в целом, мне просто стало интересно жить, а не существовать, как раньше.

– Ну, общая картина показывает, что ты счастливый человек. Но что пошло не так? Что тебя стало тревожить?

– Да, кое-что пошло не так. Несмотря на большое количество этих интрижек, у меня всегда было железное правило – не заводить романов. Потому что, как бы то ни было, у меня есть семья и несмотря на то, что я веду двойную жизнь, я ни за что не хотел бы их обидеть или причинить им боль. Но несколько месяцев назад я познакомился с приятным и очень интересным парнем. Как и всегда, я сразу обозначил рамки отношений и твёрдо дал понять, что будущего у нас быть не может. Он услышал меня, и всё было в общем как обычно. Приятные редкие встречи, много общения, куча совместных интересов и много всего остального, что так радовало меня. Как-то я даже соврал Марте, что у меня командировка, а на самом деле мы полетели с ним во Флориду и провели там невероятные выходные. Но по возвращению из этой поездки меня стало преследовать чувство, которого я до этого не знал. Я стал очень скучать по этому парню. Не просто думать о нём больше чем пять раз в день, не банально желать секса с ним, а на самом деле мне его не хватало. И встречи стали чаще и дольше. Как-то мы были у него дома, и он издалека завёл тему о том, чтобы я оставил семью и переехал к нему. Но в отличие от меня, он был открытым геем и у него не было второй жизни. Он принимал себя таким, какой он есть, и был ещё более свободным, чем я. Он приводил различные доводы, что так будет лучше для всех и что я особенный в его жизни. Сначала мы просто обсуждали это, я выслушивал его, он меня. Но потом я резко сказал ему, что об этом не может быть и речи, как бы мне этого ни хотелось. Это был последний вечер, когда я его видел. Напоследок он сказал мне, что я душу себя своими же руками и никогда не стану сам себе хозяином. За меня всегда будут решать другие. После этого я ушёл. Это и стало главной причиной всех моих тревог, самокопаний, депрессии в конце концов. Сама мысль, что я так и буду до конца жизни рабом общества, сводила меня с ума. Я просто устал притворяться, у меня нет на это больше сил. Но и бросить семью я не могу. Марта, если честно, мне безразлична. Думаю, когда я наконец выговорился, мне даже уже плевать, что скажет общество. Но дети, Лили, дети. Они краеугольный камень и преграда тому, чтобы я жил так, как хотел. Я многократно прокручивал мой с ними разговор на тему, что я ухожу от них и всем будет от этого только лучше. Но когда я представлял, как пройдёт несколько лет и они вырастут и узнают, что я не просто так ушёл, а ушёл к мужчине, меня пронзали словно тысячи ножей и окутывал небывалый до этого страх. И идея отпадала сама собой. Я просто не смогу им признаться сейчас. А через несколько лет, когда они узнают, они возненавидят меня. Так что тот парень оказался прав. Я в своей собственной ловушке.

Да уж. Я, конечно, была готова к обнажению души и рассказу о внутренних проблемах, но чтобы это было настолько глубоко, я не ожидала. Единственное, о чём я могла думать, так это о том, сколько же вокруг нас живёт людей, с которыми мы дружим или поддерживаем знакомства, которым приходится скрывать себя настоящих от общественности и своих близких. Неужели нам и правда так страшно обнажить себя, что мы готовы врать до последнего и сковывать себя петлёй общепринятых норм? И чем больше и дольше мы врём, тем сложнее нам приходится жить.

– Ты отчасти прав. – Я всё же нахожу в себе силы и начинаю говорить: – Ты и правда обременил себя слишком большим количеством лжи и самообмана. Но это же не конечная точка. Верно? В любую минуту ты можешь обратить всё вспять. Главное, тебе необходимо решить, хочешь ли ты этого? Хочется ли тебе обнажить свою душу для общества и показать им, кто ты на самом деле. И я не говорю о твоей ориентации. Это скорее о свободе выбора. Но если я правильно тебя поняла, то тебе уже наплевать на общество и одобрение или запрет твоей жены. Всё упирается в детей. Точнее, именно в них, но лет через десять. Райан, скажи, ты боишься, что они не поймут тебя? Или ты уверен в этом?

– Я не могу быть уверенным. У меня сын и дочь. Вполне возможно то, что они повторят мою судьбу. Кто, в конце концов, от этого застрахован? Но дело в том, что я боюсь того, что они посчитают, что я их бросил. Это меня убьёт. Я всю жизнь отдал на то, чтобы им жилось лучше, чем мне. Лили, вряд ли ты знаешь, но я из очень бедной семьи, мы жили на пособие, и я жил в гетто. Но так уж вышло, что я сумел разбогатеть и позволить себе всё это, что я имею. Моя главная задача, цель, да и весь смысл жизни в том, чтобы мои дети не возненавидели меня и не презирали. Это меня точно добьёт. Пожалуйста, умоляю, помоги мне с этим. Я хочу, чтобы они гордились мной и при этом понимали, что у каждого человека есть свой выбор.

– Райан, – говорю я после непродолжительной паузы, – а скажи, как бы ты сам отнёсся к этому, если бы твой отец сказал бы тебе то же самое, будь ты в возрасте твоих детей?

– Мой отец? – Он задумался на секунду. – Он бы так не сделал.

– Просто представь. Гипотетически.

– Ну если так, то думаю, что я бы его не понял и был бы всячески против его решения и выбора.

– Хорошо. А если бы он тебе это сказал, когда бы ты уже стал взрослым?