Хочу быть с тобой - Майкл Мар

– Райан, послушай, прежде чем начать, ты должен знать одну очень важную вещь. Сейчас мы с тобой не соседи и даже не друзья. Да, мы знаем друг друга, но сейчас ты просто клиент с улицы, который может рассказать мне что угодно. Более того, всё сказанное тут тобой не покинет моего кабинета. Я связана врачебной тайной. И даже Ричард ни о чём не узнает.

– Да? – Он испуганно вскинул брови, о чём-то подумал, затем продолжил: – А, ну да. Я понимаю. Хорошо тогда. Ведь как ты помнишь, я тебя попросил об этом приёме при весьма неоднозначных событиях.

– Помню. Но мне, если честно, интереснее поговорить о том, почему ты захотел со мной встретиться? Что тебя тревожит?

– Что меня тревожит? Хм, если бы я сам конкретно знал, то к тебе бы не пришёл. Лили, я действительно не знаю, как об этом говорить и с чего начать. Слишком много всего есть в голове и так мало я могу сказать. Но главное, – он откашлялся, – я хочу, чтобы ты поняла одну важную вещь. Я пришёл к тебе не потому, что я боюсь своей гомосексуальности или стыжусь её. Я тут по одной простой причине: я слишком боюсь свою жену и я в паническом страхе от того, что скажут наши друзья и мои коллеги по работе, когда об этом узнают. А ты уж мне поверь, они обязательно узнают. И когда они узнают, я не представляю, что мне делать.

– А скажи, ты переживаешь за то, что они тебя осудят или за то, что они осудят тебя с Мартой как семью?

– Я боюсь за то, что они нас будут презирать, что мы были какими-то чёртовыми притворщиками. За себя я совсем не боюсь, я давно уже себя принял таким, какой я есть. А вот Марта и дети… Это уже совсем другое.

– А твоя жена знает?

– Нет, скорее всего. Но уверен, что догадывается. Не может же она быть настолько слепой.

– А как ты считаешь, как она к этому бы отнеслась?

– К чему? Что я гей? – Райан грустно улыбается. – Лили, я знаю, что она не подарок и та ещё зануда. Но в её наивной голове у нас типичная американская семья мечты. И даже если она что-то подозревает, то сказанная мною правда убьёт её. И я в этом стрессе каждый день. Порой мне кажется, что никакого выхода нет. Мне так и придётся до конца жизни притворяться, и это сводит меня с ума.

– И давно ты уже так притворяешься? – знаю, что не должна проявлять чувств, но мне так жалко его.

– Примерно шесть лет. Да, где-то так. – Он отпивает воду из бутылки и продолжает: – Однажды мы с Мартой очень сильно поссорились. Я даже и не вспомню уже из-за чего, но скорее всего это было в стиле, что ей не понравилось, как обеденные салфетки сочетаются со шторами. И я не выдержал, выскочил из дома, прыгнул в машину и просто уехал. Зашёл в бар, в котором до этого никогда не был, сел за стойку, заказал себе виски, смотрел в своё собственное отражение и пытался успокоиться. Рядом сидел парень, немного младше меня, мы с ним разговорились, выпили ещё, потом ещё, я ему рассказывал о том, как я живу, а он меня спрашивал, как бы я хотел жить. И так незаметно мы прикончили бутылку, а вместе с ней и добрались до моих потерянных и забытых мечтах, которым уже не суждено сбыться. И знаешь, он меня и вправду слушал, а не делал стеклянные и отрешённые глаза, как обычно это делала Марта. С ней я всегда был в душе очень одинок. Потом уже бармен сказал, что они уже закрываются, и тот парень предложил мне поехать к нему ещё на стаканчик. Сначала я думал отказаться, была уже ночь. Затем я посмотрел на свой телефон и увидел, что там не было ни одного пропущенного звонка и ни одного сообщения от жены. Плюс конечно же когда ты выпиваешь больше, чем полбутылки виски, твой стоп-кран просто отказывает. И я подумал, а почему бы и нет, приятная компания, где можно поговорить и тебя услышат, к тому же хороший способ проучить Марту. И мы поехали к нему. Что было дальше, я помню смутно, так как стоило нам пересечь порог его дома, как он тут же налил нам ещё по стаканчику и предложил раскурить косячок, который, по его словам, нас бы «поправил». И знаешь, Лили, мне кажется, что, если бы он в тот момент предложил бы мне сделать татуировку и понюхать кокаина, я согласился бы. Так как мне надоело жить по чьим-то чёртовым правилам и следовать какому-то неписаному закону. Во что я должен одеваться, что говорить, что есть, сколько зарабатывать, что чувствовать, в конце концов. И вот это чувство юношеского максимализма, которое внезапно во мне проснулось, видимо, и объясняет все последующие события. После дополнительной дозы виски и травки я плавал словно облако. Незаметно для меня мы оказались в спальне и по-прежнему о чём-то говорили. Не помню, как точно, но его рука оказалась у меня на шее, он поглаживал меня одновременно по-дружески, но в то же время это было чем-то большим. Затем его рука начала гладить мою спину, и не успел я оглянуться, как я сам его поцеловал. Да, это я помню хорошо. Именно этот шаг я сделал сам. И нет ответа тому, зачем и почему. Это просто произошло, потому что мне захотелось. Это был чистый импульс. После поцелуя произошло и всё остальное. Думаю, ты понимаешь. Утром, когда я проснулся, во мне бушевали два сильных чувства, не считая, конечно, похмелья, – Райан усмехнулся своим словам, словно заглянул внутрь своего сознания, затем сказал: – Чувство невообразимого стыда перед моей женой и детьми, потому что это, как ни крути, измена. Причём измена не по заезженному сценарию, где в роли партнёра выступает секретарша или стриптизёрша, а тут был парень. Но другое моё чувство всё же перевешивало. Это было чувство не сексуальной удовлетворённости, это было чувство свободы. Мне стало легче дышать, проще думать, да даже самые простые вещи вроде солнца стали мне казаться ярче. Тогда я ещё не понимал, почему мне так хорошо, и списывал это всё на простую похоть в совокупности с алкоголем и марихуаной. Но позже я понял, что дело совсем не в этом. Дело было в том, что меня никто не заставлял что-либо делать. Все мои решения, хоть и в опьянении, были приняты мной и только мной. В этом и есть свобода. Это и есть счастье. Никто не указывает тебе, как жить. И знаешь, Лили, что ещё подтвердило всю мою правоту?

– Что же? – Я даже не сразу ответила, так как была заворожена его рассказом.

– То, что, проснувшись с утра в постели того парня и взглянув на свой мобильный, я по-прежнему не увидел ни одного звонка от жены. Было ещё слишком рано, конечно, но сам факт, что она преспокойно заснула одна, говорил о том, что на меня ей, по сути, плевать. Главное, чтобы картинка для знакомых, коллег по работе и родственников была хорошая и отвечала всем нормативам.

– А что было, когда ты вернулся домой? Вы поговорили?

– Когда я приехал домой, то на столе меня уже ждал завтрак, кофе, сверхполезный салат, куча безвкусных овощей и прочее. Мы разговаривали так, словно ничего не случилось. Так что её наплевательское отношение только подтвердилось. И знаешь, впервые это меня устраивало.