Невиновный - Джон Гришэм

Ада настороженно наблюдала за ним. Ее жителям было внове видеть в своей среде настоящего писателя, копающего, присматривающегося, готовящегося написать бог знает что. Правда, со временем Мейер завоевал доверие большинства «игроков». Он взял большое интервью у Билла Питерсона. Он присутствовал на совещаниях команд адвокатов. Проводил часы в обществе полицейских. Во время одного из совещаний Деннис Смит упомянул о том, какое давление испытывает полиция в таком маленьком городе, имея на своем счету два нераскрытых убийства. Он достал из стола фотографию Дебби Картер и показал ее Мейеру. «Мы знаем, что ее убил Рон Уильямсон, – сказал он, – просто пока не смогли это доказать».

Затевая свое предприятие, Мейер полагал, что вероятность виновности двух парней – пятьдесят на пятьдесят. Однако очень скоро методы Смита и Роджерса, равно как и суд над Уордом и Фонтено, возмутили его. Никаких улик, кроме «признаний» подсудимых, не существовало, и те, какими бы шокирующими они ни были, настолько изобиловали несоответствиями, что в них просто невозможно было поверить.

Тем не менее Мейер постарался дать сбалансированную картину преступления и суда. Его книга «Сны Ады» была выпущена издательством «Викинг» в апреле 1987 года и в городе встречена в высшей степени враждебно.

Реакция была мгновенной и предсказуемой. Некоторые не приняли книгу из-за дружеского расположения автора к семье Уильямсонов. Другие были уверены в виновности парней, потому что те «сами признались», и ничто не могло поколебать их в этой уверенности.

Широко было распространено, однако, и мнение, что полиция и обвинение состряпали дело, послали в тюрьму невинных людей, а настоящих убийц оставили на свободе.

Уязвленный критикой – прокурору из маленького городка редко выпадает «честь» стать героем книги, посвященной одному из его дел, притом весьма нелицеприятной книги, – Билл Питерсон с бешеной активностью принялся за дело Дебби Картер. Ему были необходимы доказательства.

Материалы следствия давно устарели – бедная девушка была мертва уже более четырех лет, – но в свете последних событий стало необходимо кого-нибудь по этому делу «прижать».

Все эти годы Питерсон и полиция были уверены, что убийца – Рон Уильямсон. Вероятно, причастен и Деннис Фриц, а может, и нет, но в том, что Уильямсон в ту ночь был в квартире Дебби Картер, они не сомневались. Доказательств у них не было – просто интуиция.

Рон вышел из тюрьмы и вернулся в Аду. Когда в 1985 году умирала его мать, он находился в тюрьме, ожидая постановления о недееспособности и имея впереди еще два года заключения. Аннет и Рини вынуждены были продать маленький домик, в котором они все трое выросли, поэтому, когда Рона отпустили из тюрьмы отбывать срок условно, жить ему было негде, он поселился у Аннет, имевшей мужа и сына, и несколько дней добросовестно старался приспособиться к их домашнему укладу. Но старые привычки дали о себе знать: он ел по ночам, с грохотом готовя себе еду, все ночи напролет смотрел телевизор, включив звук на полную мощность, беспрерывно курил, пил, а днем беспробудно спал на диване. Спустя месяц или около того нервы у Аннет сдали, у остальных членов ее семьи тоже иссякало последнее терпение, и она попросила брата съехать.

Два года заключения ничуть не способствовали укреплению душевного здоровья Рона. Он кочевал из одной государственной больницы в другую, где разные доктора испытывали на нем разные сочетания препаратов. Зачастую случались периоды, когда он вовсе не принимал никаких лекарств. Некоторое время он жил в гуще тюремного народца, потом кто-нибудь замечал-таки странности его поведения, и его в очередной раз направляли в психиатрическое отделение.

Накануне освобождения Департамент исправительных учреждений организовал его встречу с социальным работником городской Службы психического здоровья. 15 октября Рон впервые был на приеме у Нормы Уокер, которая отметила в своих записях, что он принимает литий, наван и артан. Она нашла его вполне приятным в общении, способным контролировать себя, хотя и немного странным, «порой не менее минуты молча глядящим в одну точку отсутствующим взглядом». Рон собирался поступить в Библейский колледж и, возможно, стать священником. Или основать собственную строительную компанию. Большие планы, пожалуй, чересчур грандиозные, подумала Уокер.

В течение двух недель, продолжая курс медикаментозной терапии, он приходил на такие встречи в очень приличном состоянии. Следующие две недели пропустил, а когда объявился 9 декабря, потребовал консультации с доктором Мэри Сноу. Он прекратил принимать лекарства, потому что познакомился с девушкой, которая в них не верила. Доктор Сноу пыталась убедить его вернуться к приему таблеток, но он заявил, что Бог велел ему завязать и с выпивкой, и с любыми таблетками.

18 декабря и 14 января он прием пропустил. 16 февраля Аннет позвонила Норме Уокер и сообщила, что брат стал неуправляем. Она описала его поведение как «психически ненормальное» и сказала, что он время от времени грозит застрелиться из пистолета. На следующий день он явился очень нервный, но с проблесками здравого смысла, и потребовал, чтобы ему изменили курс лечения. Еще три дня спустя Уокер позвонили из часовни Макколла: Рон устроил там дикую сцену – громко кричал, требуя, чтобы ему предоставили работу. Уокер посоветовала быть с ним предельно осторожными, а в случае необходимости вызвать полицию. В тот вечер Аннет с мужем все же удалось доставить его к ней на прием. Они были страшно расстроены и отчаянно молили о помощи.

Уокер отметила, что Рон, не находясь под защитой медикаментов, дезориентирован, подвержен маниям, оторван от реальности и совершенно не способен позаботиться о себе. Она сомневалась, что он сможет жить один, даже если снова начнет принимать лекарства, и рекомендовала «длительное пребывание в стационаре, необходимость чего вызвана снижением его интеллектуальных способностей и неуправляемостью поведения».

Вся троица вышла из кабинета, не имея ни плана действий, ни лекарств. Рон слонялся по Аде и наконец пропал. Однажды вечером, когда Гэри Симмонс сидел у себя дома, в Чикасе, с двумя друзьями, в дверь позвонили. Он открыл – в дом ворвался его зять и рухнул на пол в гостиной.

– Мне нужна помощь, – без конца повторял Рон. – Я сумасшедший, и мне нужна помощь. – Небритый, грязный, со спутанными волосами, он даже не понимал толком, где находится. – Я больше так не могу, – жаловался он.

Гости Гэри не знали Рона и были шокированы его появлением и его отчаянием. Один тут же ушел, другой остался. В конце концов Рон затих и впал в подобие летаргии. Гэри пообещал Рону, что придумает, как ему помочь, и они с другом посадили его в машину. Первую остановку Гэри сделал возле ближайшей больницы, откуда их направили в Центр психического здоровья. Оттуда их послали в Норман, в Центральную клинику штата. По дороге Рон почти впал в ступор, в какой-то момент он лишь выдавил из себя, что умирает от голода. Гэри знал местечко, славившееся тем, что там подавали огромные порции свиных ребрышек, но когда они подъехали к нему и остановились, Рон спросил:

– Где мы?

– Мы собираемся здесь поесть, – ответил Гэри. Рон поклялся, что совершенно не голоден, поэтому они поехали дальше, в Норман.

– Зачем мы там останавливались? – спросил Рон.

– Затем, что ты сказал, будто очень голоден.

– Я этого не говорил. – Видно было, что действия Гэри его раздражают.

За несколько миль до Нормана Рон снова объявил, что хочет есть. Гэри увидел «Макдоналдс» и остановился.

– Где мы? – спросил Рон.

– Мы собираемся здесь перекусить, – терпеливо объяснил Гэри.

– Почему?

– Потому что ты сказал, что голоден.

– Я не голоден. Нельзя ли поскорее ехать в больницу?

Они снова тронулись в путь. При въезде в Норман Рон опять заявил, что проголодался. Гэри терпеливо отыскал другой «Макдоналдс», но Рон, что уже никого не удивило, опять спросил, зачем они все время останавливаются.

Последняя перед больницей остановка была на заправочной станции «Викерс», что на Мэйн-стрит. Гэри вышел и вернулся с двумя шоколадными батончиками, которые Рон тут же схватил и проглотил, почти не жуя. Гэри и его друг поразились тому, как мгновенно он их слопал.

В Центральной больнице Рон то выходил из ступора, то снова впадал в него. Врач, который его осматривал, ничего не смог сделать – Рон был не способен к общению. Как только доктор вышел из кабинета, Гэри принялся отчитывать шурина.

Рон стоял напротив него, застыв с согнутыми руками, в нелепой позе культуриста, и слушал с безучастным выражением лица. Гэри пытался достучаться до него, но Рон словно бы отсутствовал. Прошло десять минут, Рон не шелохнулся. Вперив взор в потолок, он не издавал ни звука, ни один мускул не дрогнул на его лице. Минуло двадцать минут, Гэри едва сдерживался, чтобы не взорваться. Полчаса спустя Рон сменил позу, но по-прежнему молчал.