Мода на невинность - Татьяна Тронина

Иногда на Инессу нападал особый стих – она вдруг переставала быть подругой и начинала разыгрывать из себя добрую тетушку, которая жизнь положить готова на то, чтобы сделать счастливой свою племянницу.

– Обрати внимание на помощника Владимира Ильича, – шептала она мне, когда мы появлялись в ресторане с компанией. – Не женат и смотрит на тебя с таким умилением...

– Ты что, меня сватаешь? – тайком возмущалась я. – И это он не на меня, а на ветчину на блюде смотрит с таким умилением!

– Нет, на тебя!

– Я забыла, как его зовут... Не Никита ли Сергеевич, или Леонид Ильич?

– Гадкая девчонка – а вдруг мой жених услышит! – притворно сердилась она. – Ты что, хочешь, чтобы я осталась без жениха? Нет, хватит в нашей компании одного Ильича... Это Паша Хвостов.

– Ужасно, ты хочешь сделать меня мадам Хвостовой!

– Оленька Хвостова – очень мило... – смеялась она, и я видела, что она шутит, желая только одного – чтобы я могла говорить о любви и прочих с ней близких вещах без того ужаса, который шел из моего прошлого.

Однажды она спросила меня серьезно – поздним вечером, когда мы вышли на балкон – она курила, а я просто любовалась летними звездами. Это было накануне показа мод, когда все только об этом показе и говорили, а Инесса вдруг подумала совсем о другом...

– Ты смогла бы влюбиться? – спросила она.

– Не знаю. Я тебя люблю, тетю Зину люблю, этот вечер, завтрашний день...

– Ты иногда бываешь очень скрытной, – обиделась она.

– Тебе ли это говорить! – возмутилась я, но сумела вовремя сдержаться. – Вернее, ты сама говорила, что я еще ребенок! Твой вопрос... Как-то еще не получалось – так, по-настоящему, чтобы даже немного сойти с ума...

– Я хотела бы немного сойти с ума, – вдруг мечтательно произнесла Инесса. Я хотела напомнить ей о Владимире Ильиче, но вовремя промолчала. – Неужели ты никогда не влюблялась?

– Нет, в детстве был один мальчик, который мне нравился, но это совсем детская, совсем короткая история.

– Короткая? Так расскажи сейчас!

– Нет, потом. Завтра тяжелый день.

– Ты придешь?

– Да, я же обещала.

– И попытаешься написать потом?

– Да...

Я еще не знала о том, что завтра будет совершенно безумный день и мне не будет никакого дела до литературного творчества и вообще – ни до чего, потому что... но это будет завтра.

А сейчас я неожиданно вспомнила о том мальчике, в которого была влюблена когда-то, и даже пожалела о том, что не рассказала эту историю Инессе.

Его тоже звали Пашей, Павликом – как помощника Владимира Ильича, наверное, я именно потому вспомнила сейчас о нем. Нет, не только поэтому – я часто вспоминала о Павлике, своем школьном товарище, в последний раз тогда, когда ехала в Тишинск...

Ничего особенного в той детской истории не было, но перелистывать страницы тех лет приятно и немного грустно, приятно потому, что не было еще в моей жизни Вадима Петровича, болезни мамы, того страшного дня, когда от колена до середины бедра выжгли мне огненный шрам.

Ведь, если задуматься, я была совершенно нормальным человеком раньше, самым обычным ребенком – любила смеяться и играть, и никогда мне не снились по ночам кошмары, никаких надломов в физическом и душевном здоровье. Если бы природа не произвела на свет Вадима Петровича, я была бы сейчас нормальной девушкой, я, может быть, училась, или работала бы... или любила кого-нибудь!

А так...

Славный мальчик Павлик с юношескими яркими прыщами и комплексом Печорина, которым страдали многие в его возрасте, почему он вдруг обратил внимание на меня, почему я вдруг благосклонно ответила на его робкие ухаживания?..

Нам было лет тринадцать-четырнадцать, мы сидели за одной партой и, одинаково ненавидя математические науки, шепотом обсуждали модного, но исключительно непонятного Борхеса, экзистенциализм Сартра, Бермудский треугольник, египетские пирамиды, тайны внешней политики, причины алкоголизма, существование загробного мира, мистицизм Булгакова, концепции в современной архитектуре, влияние итальянской эстрады на нашу, сорта древесины, вкус мороженого, многообразие красок заката, китайскую медицину, болезнь Паркинсона, огни святого Эльма...

Вспомнив это сейчас, глубокой ночью, в полной темноте, я не могла не рассмеяться.

Тетушка в соседней комнате заворочалась и пробормотала что-то невнятное. Я его любила, я сходила с ума от любви!

От всех этих мыслей, веселая, встревоженная, взбудораженная, я даже подскочила на кровати, сон окончательно ушел.

Целый год, целый год чудесного пубертата – под конец было так мучительно хорошо болтать обо всем на свете, что стало необходимым чем-то сгладить это, и мы не смогли придумать ничего лучше, как поцеловаться. И неизвестно, чем бы наши отношения с Павликом закончились, если бы... но они вдруг закончились, и закончились потому...

Я сидела на кровати, обхватив руками голову. ...Они закончились потому, что Вадим Петрович разрушил их!

Он их разрушил. Он убил мою первую юношескую любовь.

Я продолжала постигать логику событий, прежде мне недоступную. Как я могла забыть, как могла не обращать на это внимания – во всем и даже в этом был виноват злой гений моего отчима!

Это было так – Вадим Петрович уже появился в нашей с мамой жизни, но я его еще не воспринимала всерьез, мы с Павликом часами болтали о мировых проблемах на последней парте, в четверти мне грозила двойка по алгебре, потом... что же было потом? А потом Вадим Петрович женился на моей маме, и я стала ощущать неловкость в его присутствии, он преподавал мне алгебру, но все еще было хорошо, мы с Павликом сидели по-прежнему рядом, чувствуя горячее дыхание друг друга... а дальше?

Поцелуя нам с Павликом было мало. Он как-то зашел к нам домой. Вадим Петрович морщился, мама умилялась и любовалась мной, любовалась моей любовью... наверное, уже тогда в воздухе витало какое-то электричество, уже тогда было ясно, что у нас с Павликом все серьезно. И что все это должно закончиться тем, чем кончается всегда, – только мама этой опасности не чувствовала, она просто любила меня и не верила в грубые законы природы, она даже предположить не могла, что нам с Павликом, двум первопроходцам, уже мало одного дыхания друг друга, мало случайных прикосновений, мама не знала, и я тогда не знала... а Вадим Петрович знал. Он потому и морщился, потому и протестовал против моей дружбы с Павликом, он видел, что скоро уже ничем это юношеское желание не обуздать.

Ужасный человек, он все испортил. Если б не он, были бы у меня сейчас прекрасные воспоминания. Конечно, можно предположить, что все могло закончиться как у Инессы, но я не верю... хотя все равно. Хоть сколько-то я могла быть счастлива. (А вдруг дети Инессы – от какого-нибудь одноклассника? Но об этом я подумаю потом, сейчас я могу думать только о своем прошлом...)