Сложенный веер (сборник) - Сильва Плэт

Лисс, раскрыв рот, смотрела на промелькнувшие перед ней руки. Неужели это все на самом деле возможно? Хьелль между тем, снова присев на край стола, продолжал:

– Так это выглядит, скажем, в верийском исполнении. А вот так – у нас.

То, что он сделал дальше, последовательностью движений назвать было нельзя ни с какой натяжкой. Одно движение, неразличимое и неразложимое на составляющие его части.

– И так умеет каждый дар?

– Абсолютно.

Он вдруг смущенно почесал тыльной стороной руки макушку:

– Извини, я увлекся и не ответил на твой вопрос.

– Я, вроде, об этом и спрашивала.

– Нет, речь шла о том, почему я могу убить любого дара на Аккалабате за пять минут.

– Ты объяснил…

Он упрямо покрутил головой.

– То, что я тебе рассказал, не имеет к Дар-Халемам никакого отношения. Я не знаю, как это сложилось исторически. Но, во-первых, у нас неограниченная мышечная память. Это значит, что мне не надо заменять старые приемы на новые и сосредотачиваться на отдельных видах оружия. Стоит мне взять в руки любой клинок, тело само мгновенно выбирает из всего, что я когда-либо делал или видел раньше, те позиции, удары, захваты, отбивы, которые оптимальны для данного вида оружия. То, чему меня научили однажды, я уже не забуду никогда. Поэтому лучший способ победить хорошо знающего тебя соперника, который наша семья всегда использовала в бою и на турнирах, это…

– Просто сменить оружие, – догадалась Лисс.

Хьелль кивнул.

– Верно. Обычно мы носим два прямых меча – покороче для левой руки и длинный для правой. Но возможны варианты.

– А внутреннее время?

– Мы воспринимаем происходящее не просто с такой скоростью, с какой нам удобно. Мы видим вперед, – сделав это неоднозначное утверждение, Хьелль замолчал, будто подыскивая слова для того, чтобы объяснить Лисс его смысл. Подходящих слов в языке Конфедерации, по-видимому, не нашлось, поэтому он просто пожал плечами и еще раз повторил:

– Мы видим вперед.

Как будто это все объясняло.

– Тогда у тебя не должно быть проблем с этим… каруном.

Лисс впервые попробовала на вкус гадкое слово – оно оставляло горький, металлический привкус на языке.

– Дойе не имеет права сражаться с каруном. Регламент, статья четвертая.

Хьелль стянул с подоконника орад, прижал к спине крылья, набросил на них тяжелую ткань и остался стоять, уставившись куда-то наружу. Лисс встала, подошла. Обнимать его за плечи не хотелось. Все эти дуэмы, дойе, каруны вдруг словно обрели плотную, зримую массу, отделяя его от нее. Ей казалось, что, если она протянет руку к находящейся в полуметре закутанной в плащ спине, ее придется с силой просовывать через клубящуюся между ними преграду из чужих мыслей, слов, желаний, правил. По сравнению с тем ощущением чуждости, которое создавала эта невидимая преграда, подицепсы и желейные галлинаго казались детскими игрушками. Лисс решила сделать последнюю попытку:

– В вашем Регламенте, что, вообще не предусмотрен никакой кастинг? Бери, что дают, и будь доволен?

– Регламент был написан девятьсот лет назад, когда на планете почти не осталось деле. Никому не было дела до того, что чувствуют дойе. Речь шла о выживании даров как таковых. Именно поэтому карун должен быть старше – чтобы защитить своего дойе… свою деле. Это целесообразно для сохранения расы.

– Хорошо. А качество передаваемого генофонда вы не учитываете? Если более слабые каруны вовремя подсуетятся и расхватают всех симпатичных мальчишек, пока настоящие герои будут на войне?

– Во-первых, во время войны дуэм запрещается. И отменяются все взятые, но не исполненные обязательства по дуэму. Мне это не светит, так как в настоящий момент у Империи на планете остался только один серьезный противник – Виридис, город-государство на юге, населенный религиозными фанатиками. Они поклоняются демону Чахи и чему-то еще в этом роде. Но без поддержки извне им не тягаться с Аккалабатом. А какая поддержка извне… у нас никто никуда не летает.

Ну вот, он опять расстроился. Уперся длинным носом в оконное стекло и тихо с ним разговаривает.

– Во-вторых, я же не говорил, что бой между двумя карунами за перспективного дойе невозможен. Я сказал, что ни мой отец, ни я не можем в этом участвовать. Другой дар может заявить на меня право… только лезть на Дар-Акилу… это себе дороже. Вряд ли кто-то решит, что я стою таких хлопот. Вот если бы Сид был постарше и умел нормально фехтовать…

– Почему именно Сид?

– Он мой лучший друг, каш. Я тебе рассказывал. У нас это не просто отношения между людьми. Это определенный статус. Лучший друг – этот тот, кому ты доверяешь свою спину во время альцедо. При прочих равных он имеет на тебя преимущественное право каруна. Из нас двоих Сид старше на полгода. Значит, он потенциально, когда мы достигнем совершеннолетия, может заявить на меня право. Помню, как наших отцов ломало, когда мы впервые чистили друг другу перья. Но только он этого не сделает. Ему нужен я, а не деле.

– А фехтовать, значит, он не умеет…

Хьелль раздраженно пошевелил крылом под орадом.

– Тебя как будто тут и не было, когда я все объяснял. С четырьмя здешними инструкторами он справился бы точно так же, как я, не сходя с места. Но по нашим меркам… он средний фехтовальщик. Хороший тактик, много умеет. При этом никакая скорость и провалы в концентрации. Ты видела, что у меня почти нет шрамов. При ежедневных тренировках с трех лет. У него их уже с десяток. Там не успел, тут не закрылся. Мой отец сам пытался его исправить. Бесполезно. Главное, что у него нет желания совершенствоваться. Дар-Эсили – дипломаты и царедворцы. Они больше работают языком и мозгами, чем ногами и плечами. Последний из них, кто отличился на поле боя, был тот самый Корвус, который первый освоил дуэм.

– Девятьсот лет назад, – тихо сказала Лисс.

– Девятьсот лет назад. Я пойду. Буду теперь часто таскать тебе цветы и пирожные. А скоро, глядишь, и до умбренских самоцветов дойдем. Обалдеешь, какие красивые. Серьги, подвески… у нас лорды носят.

– Хьелль…

– Брось, Лисс, не надо. Самое главное, знаешь, что? Я обязательно успею тебя покатать в сентябре.

Глава III. Все не отвечают на вопросы

Лисс тринадцать лет назад

– Дядя Леша, почему ты разрешил его забрать?

Гетман готов провалиться сквозь землю, чтобы не смотреть на всхлипывающую Лисс. Руки ее сжаты в кулаки, на щеках красные пятна гнева.

– Они не должны были. Они же сами просили – на четыре года.

– Лисс, ты соображаешь, о чем ты говоришь? Родители сдали ребенка на обучение, родители забрали ребенка. Это их право.

– У него только отец. И он не хотел его забирать. Его заставили. У них там совершенно отвратительная королева, и совершенно феодальные порядки, и…

– Лисс, я ошибаюсь, или передо мной будущий специалист по феодально-монархическим обществам? И тебе уже не четыре года.

– Вы же сами говорили, что в первую очередь меня должны интересовать люди. Которые смеются и плачут. И вы же не просто так просили меня позаботиться о Куре… А чтобы я поняла. И ему нравилось на Анакоросе.

– Если тебя хоть немного это утешит, Лисс, могу со всей ответственностью гарантировать, что больше всего ему нравится на Аккалабате. Так же, как тебе на Земле. И в феодальных порядках, так страшно тебя напугавших, когда ты столкнулась с ними вживую, а не на страницах учебника, он как рыба в воде. И с королевой, какая бы она ни была отвратительная, твой Кур, то есть наследный лорд Дар-Халем, поладит, как многие поколения Дар-Халемов до него… и еще будет маршалом или адмиралом.

– Не будет.

– Почему? Дар-Халемы – военный клан, насколько мне известно.

– У него дуэм. Вы не знаете, что это такое.

– Я знаю, что такое дуэм. Лорд Дар-Халем потому и отправил сына на Анакорос, что хотел избежать этого.

– Вы знакомы с отцом Хьелля? – Лисс хватается за соломинку.

– Нет. Никогда в жизни с ним не разговаривал. Мне все это рассказал человек, через которого он передал свою просьбу. Просьбу, кстати, не вполне законную. Вероятно, зная, что этому человеку я не могу отказать.

– Но вы же можете поговорить с этим человеком…

Командор Разумовский начинает орать совершенно неожиданно и без всякой артподготовки. Он просто вскакивает, во весь свой немаленький рост нависает над Лисс и гремит так, что ей становится страшно.

– Да не могу я ничего! Я вообще ни-че-го не могу в этом секторе! Мне нельзя близко там появляться! Я там такого наворотил!.. Я удивляюсь, как меня еще за это…

Замолкает он так же неожиданно, опускается на бревно рядом с онемевшей Лисс, прячет от нее глаза за загорелой ладонью и хрипло шепчет:

– Я там такого наворотил, Лисс, что мы еще десять лет не расхлебаем… а ты просишь. Просто зараза какая-то этот сектор… что они с нами делают… что они излучают такое, что человеку нашему, земному с этим не справиться. Закрыть бы их для контактов к чертям собачьим. Не могу, даже в Совет выйти не могу ни с одним предложением по этой язве вселенской… опухоли галактической…