Квадратные метры хитрости - Мария Мусина

– Иди к нам! – окликнул Дэн диджея, слонявшегося по залу.

Диджей подошел и церемонно раскланялся со мной:

– Артур, разрешите представиться. Для всех Рур.

– Рур, – Дэн похлопал диджея по плечу, – не расстраивайся. Успеешь еще.

– А я и не, – сказал Рур, но было видно, что он чем-то расстроен.

Выступлением Поли?

– Рур у нас музыку сочиняет, – сказал Дэн, – насочинял. Теперь не терпится поделиться с публикой прекрасным.

– Почему мы не танцуем? – возмутился Рур.

И мы пустились в пляс всей компанией. Отжигали по полной. Особенно отрывался диджей Рур. Выкидывал замысловатые коленца, совершенно не попадая в ритм и такт. Но в этом и была свобода. От всего! Его тело – повышенной вытянутости – ломалось в острые углы, улыбка не сходила с уст, глаза чуть прищурены, казалось, он мурлычет про себя песнь восторга.

И вот посреди этого безудержного веселья и радости меня опять посетила мысль о трупах. Черт, оставят они меня когда-нибудь в покое?!

Я подумала, что в клубе-то прекрасно знали, что Тимофей Поднебесный уехал надолго из страны. Знали, кто-то ведь наверняка знал, что у него в Москве большая, хорошая квартира… Как раз удобный предмет для мошенничества.

Я остановилась, развернулась и пошла к столику.

Вот было бы весело, если бы все эти люди узнали, что меня подозревают в убийстве Тимофея Поднебесного! То есть вся их веселость тут же схлынула бы. Они смотрели бы на меня тревожно и настороженно. И с изрядной долей брезгливости.

– Вам плохо? – наклонился надо мною Дэн.

– Почему?

– Мне показалось… Вина?

– Вина.

Я имела в виду вино. Дэн – тоже. Но прозвучало это слово двусмысленно. Вина. Да, и вина тоже. Я была совершенно не виновата во всей этой истории. Тем более в убийстве Тимофея. Но чувство вины – было. За что? Почему?

Мы сдвинули бокалы. Диджей Рур пил чай. Мало ли людей на планете пьют чай?

Поли закончила выступление под бурные аплодисменты.

Я пошла в гримерку. Обняла подругу. Выразила ей свой респект, нежность и любовь. И не я одна. В гримерку набился народ.

– Брависсимо!

– Шедеврально!

– Талант!!!

Полина компания отправилась продолжать кутить. А я поехала домой. В тот дом, в который мне не хотелось возвращаться.

– Что такая грустная? – спросил таксист.

– А надо веселиться?

– От грустных мыслей характер портится.

– У меня – ангельский.

– Да? – таксист внимательно посмотрел в зеркало заднего вида. В нем отражалась я – во всей красе своей остервенелой решительности. Да, видок. А ведь когда-то я беззаботно порхала по жизни. Была добра и мила.

Надо срочно что-то предпринимать! Как известно, все идет от головы. Сознание определяет бытие, что бы там ни внушали нам классики марксизма-ленинизма. Немедленно примусь за чистку своего сознания!

Я вошла в дом непреклонно лучащаяся доброжелательностью и радостью бытия.

Антон посмотрел на меня и ушел в кабинет.

– Ты с собакой гулял? – со счастливой улыбкой спросила я спину мужа.

– А ты как думаешь? Ночь на дворе, – пробурчала спина.

– Да? Уже?

– Она еще и издевается!

– Кто?

Антон сумеречно уставился на меня.

– Антон, я хочу с тобой поговорить. Мне очень нужно с тобой поговорить, – голос мой дрогнул, – я не могу больше жить в таком напряжении. Мы с тобой так давно знакомы…

– Ах, мы знакомы? – Антон стоял напротив и внимательно меня рассматривал.

Я даже попятилась от этого непримиримого взгляда.

– Но было же что-то хорошее, – умоляюще сказала я.

– Было. Давно.

– Да что случилось? Можешь ты мне по-человечески объяснить?

– А смысл?

– Смысл?

Я абсолютно и искренне незлопамятна. Но есть что-то не зависящее от меня. Отрезает – и все. Вообще – это мне совсем не свойственно, и было-то всего пару раз в жизни. Но я узнала это состояние. Это была она – точка невозврата.

Глава 9

Не терпелось узнать подробности у Вовы про пятую спорную квартиру. Спустилась к Поли.

Поли мне обрадовалась.

– Зря ты вчера с нами не поехала. Зажигали до утра. Вова обещал скоро прибыть. Сейчас по делам мотается. По твоим, кстати, тоже!

– Хороший он у тебя, – сказала я.

– Замечательный! Все же надо людям все прощать! Вот если бы у меня были всякие там замшелые предубеждения – не было бы такого друга, как Вова.

Я кивнула. Но как-то без энтузиазма. Потому что вспомнила в этот момент про Антона. Прощу ли я ему когда-нибудь теперешнее его поведение? В такой серьезный и важный для меня момент?

– Ты об Антоне думаешь? – все-таки Поли очень тонко чувствует эмоции людей. Все всегда понимает.

Я опять кивнула.

– Думаешь, безнадежно все? – спросила Поли, внимательно меня разглядывая.

– Не знаю, – честно призналась я.

– Может быть, у Антона кто-то есть?

– Не знаю, кто у него есть. Меня у него точно нет. Допустим, я даю Антону поводы для ревности. Но если бы он меня ревновал – выяснял бы отношения. Расспрашивал бы. Пытался узнать, кто соперник… Но Антон просто обижен. Лелеет свое обиженное эго. Ему себя жалко. Себя! Ему не жалко меня потерять – досадно только за себя! Огорчается, а злобу на мне вымещает.

И я вспомнила, как когда-то, года два назад Антон меня убил. Мы в компании друзей играли в Мафию. И Антон меня убил. Я тогда ушла от веселой компании и плакала. Я никогда бы не убила Антона – даже в шутку, даже в игре. А он меня убил. Но потом это забылось. Вытеснилось. Напрасно.

И Антон никогда не читал моих переводов. Я не обижалась – думала: не интересны ему итальянские любовные романы. А Тоше просто я была неинтересна. И вот теперь этот неинтерес встал во весь рост.

А когда мы ездили в Италию – не давал мне по-итальянски говорить. Перебивал и со всеми говорил по-английски. На своем плохом, простом английском. Я это списывала… Не знаю, на что я это списывала. Старалась не замечать. Напрасно. Надо было каждое лыко в строку.

А шутки эти его пошлые: «Вижу, вижу твой пушок сквозь дырявый лопушок», – ну, фу же. Тошнотворно. Отмахивалась. Зря.

И еще, еще…

Говорят же в народе: «Он мне кажется» – он мне нравится. Не казался бы – наша совместная жизнь долго бы не протянулась.

Такие воспоминания посыпались, как из рога изобилия. Стоит только подумать о человеке плохо – и вот – он таким и становится, как ты о нем думаешь. Неужели и обо мне можно припомнить так много гадостей? Неужели Антону есть что вспомнить?

Я поделилась этой мыслью