Квадратные метры хитрости - Мария Мусина

Потом растерянно бродила по квартире. Несмотря на «почищенное» помещение – все казалось чужим. Я попыталась представить, что это с Антоном случилось что-то непонятное, тревожное. А я вот так смотрю на него – со злорадством – и молчу. Не получилось этого представить.

Антон собрался и ушел на работу. Даже не выразив мне сочувствия!

Я расплакалась.

Заехала адвокат Наташа. Поддержала меня морально. Говорила, что это еще счастье – подписка о невыезде. А могла бы быть и тюрьма. Я заплакала еще горше – дожила! Теперь мое счастье – это не тюрьма.

– С Антоном еще постоянно на ножах. От этого еще страдаю. Грустно, когда уходит любовь. И даже не любовь. Просто человеческое чувство симпатии.

Наташа посмотрела на меня внимательно.

– В моей жизни было: хожу я по дому в черной шелковой пижаме и страдаю.

– Неужели ты страдала? В черной шелковой пижаме?

– Еще как страдала. А сейчас мы с ним, по ком страдала, созваниваемся иногда, разговариваем. И я всякий раз недоумеваю: по ком страдала? Все же это – гормональное.

– Ты думаешь? – с надеждой спросила я.

– Конечно. Не плачь, – сказала Наташа, – все пройдет.

Я воспряла духом! Даже обвинение меня в убийстве не может прервать процесс движения к справедливости!

И тут мне снова пришла в голову замечательная мысль! На пути к справедливости надо задействовать канал дезинформации, основательно забытый мною. Что неудивительно, при таком развитии событий! Да! Знать бы еще, кто копался в моей машине! Правоохранители? Вряд ли. Кто-то копался в машине еще до убийства Тимофея, в котором меня теперь ошибочно подозревают. Злоумышленники! Больше некому – они. А если не слушают? Все равно можно попробовать!

Пока, правда, никакой значимой дезинформации у меня в загашнике не было. Но – не суть. Она может появиться в любой момент!

Я поделилась этими соображениями с Наташей.

Наташа, прямо сказать, не воодушевилась этой идеей.

– Ты бы сворачивала свою бурную деятельность. Хотя бы на время.

– На какое? – прямо спросила я.

– На неопределенное, – честно ответила адвокат.

– Почему Красавина хотя бы не вызывают на допрос? Как меня, например? Ведь ясно, что он мошенник. А меня вот даже подозреваемой назначили. В убийстве, между прочим!

– Вот именно. Убийство – оно особо тяжкое.

– Но я абсолютно убеждена, что убийство Тимофея связано с попыткой завладеть его квартирой. Теперь-то это будет очень легко сделать Красавину. И его никто не остановит!

Наташа посмотрела мне прямо в глаза:

– Знаешь, почему иногда адвокаты выглядят в судах полными идиотами? Потому что не могут войти в коллизию со своими подзащитными. А те упрутся рогом на какой-нибудь идиотской версии – и стоят. Так вот. Я так не работаю. Либо ты меня слушаешь – либо я тебя не защищаю.

– Я слушаю, – без энтузиазма кивнула я.

– Ирины Осокиной тоже касается, – жестко сказала Наташа, – ладно, мне надо бежать. Будем на связи!

Ушла. Сказала на прощанье:

– Все будет хорошо! То есть все движется по плану – не переживай.

Мне стало очень одиноко. Только Матильда и Одя скрашивали мое уединение. Грустные мысли не покидали меня.

Пришел Кика. Безмерно удрученный. Из роскошного, ироничного метросексуала Кика стремительно деградировал в неказистого, неухоженного мужичка.

Как-то даже неловко было на этом фоне говорить о себе. Но я все же на вопрос «как дела?» ответила развернуто – рассказала другу детства о допросе и беспочвенных подозрениях. Пусть знает, что не он один страдалец на этом свете!

Кика слушал меня, но как-то невнимательно. Иначе непременно заинтересовался бы: какого черта меня понесло в квартиру неведомого Тимофея Поднебесного, и кто он вообще такой? Посмотрев на эту Кикину реакцию, я не стала даже упоминать об убийстве Леонида. Знает ли Осокин о том, что накануне убили Иркиного сотрудника? Если знает – то почему не говорит об этом? А если не знает – то как ему это удалось – не знать? Все это меня навело на мысль, возможно, непоследовательную:

– Уж, не ты ли, друг мой ситный, натравил на меня правоохранительные органы? – поинтересовалась я. – Это только тебе в голову могла прийти и засесть эта дурацкая мысль, что я знаю, кто похитил Ирку!

– Ты с ума сошла? – растерянно спросил Кика.

– Я-то нет, не сошла.

Кика посмотрел на меня как-то напряженно и сказал:

– Я к тебе как к другу пришел, – и посмотрел беспомощно.

Я напоила Кику чаем. Стараясь отвлечь, щебетала при этом о взаимоотношениях кошки Оди и таксы Моти. Делала вид, что не замечаю Кикиного напряженного взгляда.

– Как ты можешь? – наконец взорвался он. – Как ты можешь так веселиться?! Когда Ирка, когда она…

Черт. Да, неделикатно при Кике, который пребывает в неописуемом горе по случаю потери (пусть и временной – на это есть надежда) любимой жены. Как же это гнусно с моей стороны! Но я же не со зла. Исключительно по глупости. Вот правду говорят: 90 % всех гадостей в мире делается по глупости!

– Кика, – залепетала я – вполне честно, – ты себе не можешь представить, до какой степени я тебе сочувствую! Клянусь! Я извелась вся, наблюдая твое неведение! По поводу местонахождения Ирочки. Ты так же не можешь даже вообразить, как мне ее не хватает!

Я даже всплакнула. Так мне стало вдруг жалко себя! Еще бы! Если бы Ирка не втянула меня в эту свое авантюру – я сейчас бы… ого! Да, я сейчас бы…

Что делала бы? Хоть бы даже роман очередной переводила. Да! И то лучше, чем быть под подпиской о невыезде, подвергаясь допросам! Уничижительному отношению со всех сторон!

Кика успокаивал меня, как мог. Но я была безутешна. Однако все же вскоре перестала хлюпать носом.

– Как движется дело о похищении?

– А никак, – зло сказал Кика, – хожу к ним каждый день. Они уже бегать стали от меня. Нанять что ли частного детектива? Только одно останавливает меня от этого шага – вдруг попадется такой же детектив, как Ирка, – будет только голову морочить.

– Как ты можешь так неуважительно говорить об Ирине? – возмутилась я вполне искренне.

Кика, пристыженный, ушел. А я не без горечи отметила, что люди в основном заняты самими собой, своими делами и своими неприятностями. Кика никак не отреагировал на подозрение меня в убийстве! А это все же не фунт изюма, согласитесь! Одна я, как дура, мотаюсь по чужим квартирам. Уже вон – на статью себе намотала.

Набрала Иркин телефон.

– Ира, – сказала я строго, – меня подозревают в убийстве!

– Кого? Тебя подозревают?! – изумилась Ирка.