Александр Абдулов. Необыкновенное чудо - Сергей Соловьев

В пустой студии перед молчаливым экраном актер вынужден усилием воли и воображения вернуть свой голос в напряженную атмосферу давно сыгранной сцены, оживить отснятый материал… Абдулов делает все это вдохновенно и азартно. По многу раз готов переписывать каждое слово, добиваясь абсолютной достоверности… Да что там слово! Каждый звук, междометие, вздох…

(В одной из важнейших сцен, впервые встретившись с Драконом, Ланцелот закашлялся… При озвучении кашель никак не получался. Что-то прорывалось нарочитое, неестественное… Абдулов уговорил режиссера перенести запись на завтра. Утром я увидел его на заснеженной территории студии без шапки и пальто. «Простудиться немножко надо для роли», — пояснил он, сосредоточенно вдыхая ледяной воздух…

Кашель на записи получился вполне естественным…)

Трудное это дело — писать портрет человека, которого давно знаешь. Еще труднее давать умные советы, не впадая в занудливую нравоучительность. Вроде бы вывод ясен: давай, Саша, взрослей, остепеняйся! А сколько ни напрягаюсь, никак не могу себе представить его солидным Александром Гавриловичем, рационально выстраивающим свою творческую жизнь, не ошибающимся, не делающим глупости… А может, все будет не так? И его неукротимая энергия, азартность в работе, удивительная легкость характера, доброта будут пребывать с ним еще долгие-долгие годы?..

В сорок пять лет мы вклеиваем в паспорт новую фотографию. По-видимому, предполагается, что юношеский и зрелый облик могут так разниться, что человек становится неузнаваемым. Для Абдулова это будет ненужной формальностью.

Уверен, что и через десять лет на нас будет смотреть такое же молодое, веселое лицо…

…Актерское благополучие — это выдумка, и довольно распространенная. Благополучных актеров нет. Всегда что-то проходит мимо, есть несыгранные роли, которые очень хотелось когда-то сыграть. А время уходит, и его не вернешь. Хотя мне, конечно, грех гневить Бога. В жизни пока везет. Что будет дальше — не знаю. Но действительно хочется сохранить свой имидж актера, который может все. Потому что, как только актер затворяется в рамках одного амплуа, он лишается возможности творческого развития и становится неинтересным зрителю…

Невозможно жить в стране и быть вне ее. У меня те же проблемы, что и у всех нормальных людей. Запереться в башню из слоновой кости не удастся даже при самом большом желании.

Я не считаю, что сейчас мы переживаем какой-то особый театральный кризис. Просто театр болеет теми же болезнями, что и вся страна. Семьдесят лет назад мы политизировали театр, а он, по моему убеждению, должен жить вне политики. Постоянная обязанность делать спектакли к красным датам календаря заштамповала наши мозги, закомплексовала сознание. Мы до сих пор не свободны, например, от страха цензуры. Цензор уже сидит внутри нас, превращая нас в творческих импотентов. Это уже в крови, в генах. Недаром, когда в не столь далекое время в театрах появлялось что-то смелое, мы кричали «ура» и возводили режиссера в ранг героя. А теперь искалеченное театральное подсознание, выпущенное на свободу, заставляет кидаться в крайности. Меня уже тошнит от обилия на сцене генералиссимуса Сталина во всех возможных видах. Это противоположная сторона заполитизированности. Скоро, посмею предсказать, театры примутся за путч. Повторяю: театру политика противопоказана… Недавно, например, Марк Захаров принял к постановке «Чайку» и «Женитьбу Фигаро». Пора возвращаться к классике…

А вообще, хочется чего-то принципиально другого. Я бы сейчас с удовольствием снялся в каком-нибудь хорошем боевике. Или в детективе. Или в небесполой любовной истории типа «Мужчины и женщины». А нам, повторяю, грозят экранные и сценические путчи. И то, что уже пережевано прессой, будет повторно переворачиваться искусством. Остается надеяться, что это ненадолго, что и театр, и кинематограф, и, естественно, зритель вернутся к истинному и вечному…

Творческие кризисы бывают у любого человека, занимающегося искусством. Это неизбежно. Я не очень люблю говорить об этом. Думаю, что и читателю интереснее мои взлеты, а не падения. А с чем связаны эти жизненные коллизии? Да с чем угодно: с профессией, с бытом, со здоровьем. Раз на раз не приходится. Что же касается «взлетов»… Тут я тоже не могу ответить ничего вразумительного, потому что не считаю по пальцам, было у меня за последний год три взлета или четыре. Это — достаточно неуловимое внутреннее состояние, а анализировать его — не моя профессия…

На сегодняшний день последняя моя работа в театре — роль в спектакле «Школа для эмигрантов» по пьесе Дмитрия Липскерова. Оценивать свою работу я не вправе. Но мне интересно играть в спектакле, который я считаю громадным полигоном для проявления своих актерских возможностей. Вообще-то, я плохо понимаю, что такое авангард. У меня была интересная роль, над которой было интересно работать. Был характер. А разбираться в теориях — это уже дело театроведов…

Понимаете, настоящий актер — это губка, которая впитывает все хорошее везде, где может. Работа с разными режиссерами и в театре, и в кино — это мой дополнительный профессиональный багаж, который я приношу в родной театр. А по большому счету я актер Марка Анатольевича Захарова. Он мой крестный отец, определил мою жизнь и сделал меня таким, какой я есть. И я ему очень благодарен…

Я ужасно суеверный человек. Если сейчас начну говорить, что бы хотел сыграть, то ни за что это не сыграю. Это уже проверено жизненным опытом…

Ярлык героя-любовника довольно давно ко мне прочно приклеили критики. А ведь у меня были очень разные роли, например, Сиплый в «Оптимистической трагедии». Такие роли мне были всегда по душе, и я работал над ними с удовольствием…

…Хотел бы я посмотреть на человека, который плохо относится к деньгам. Надо иметь деньги для того, чтобы быть от них свободным. И к заграничным поездкам я отношусь замечательно и очень их люблю… Предлагали остаться «там», но я всегда отказывался…

Понимаете, мы ведь люди каменного века. Чтобы работать за границей, надо как минимум знать язык, и желательно — не один. Надо иметь другой уровень образованности. Знаете, я глубоко убежден, что русские актеры — лучшие актеры в мире.

Они могут все. Может быть, наступит время, когда лучшие актеры Запада будут учить русский язык, чтобы играть в наших театрах и сниматься в нашем кино. Пока, к сожалению, такое время не наступило.

Что касается коммерческой деятельности объединения «Ленком» — да, мы ею занимаемся… Собственное дело дает доход, и немалый… Мы не исключение. Известно, что Михаил Барышников, например, открыл магазин, Ален Делон выпускает духи, Софи Лорен держит рестораны. Искусство нерентабельно, на одни гонорары не проживешь, это ясно, тем более в условиях современного рынка…