Люди кораблей - Андрей Балабуха

Но все-таки ему было как-то Неуютно и противно сосало внутри — так бывает при неожиданном наступлении невесомости.

Путями космопроходцев

— Пошли на третий, — сказал Болл. Он имел в виду третий виток облета. Поскольку он ни к кому в отдельности не обращался, ответа не последовало. Впрочем, ответа Болл не ждал. Он слегка ослабил пристежные ремни, но оборачиваться не стал: чем заняты остальные четверо, было ясно и без того. Болл отчетливо представил их себе. Штурман Розум, работа которого уже практически кончилась, сидит сейчас с закрытыми глазами и мечтает. О чем? Трудно сказать. Но одно можно утверждать с точностью — мысли его не там, внизу, а на Земле, в Академии Астрогации. Он, наверное, больше всех думает о возвращении. Оно и понятно — годы дают себя знать. И Боллу понять это гораздо легче остальных: он и сам ненамного моложе… А юная троица, которой и после трех месяцев полета все остается внове, мужественно вперила взгляды в экраны и ждет посадки. Сейчас они чувствуют себя героями-космопроходцами. В конечном счете именно они ведь добились организации этого перелета… Неразлучная тройка — Волин, Градов, Беляков. Бортинженер, врач и связист.

— Аварийная связь? — спросил Болл.

— Есть, шеф-пилот! — До чего же Уолт любит уставное обращение, просто диву даешься! Впрочем, играть, так по всем правилам.

— Посадка через пятнадцать минут. Проверить крепления. Беляков — салон, Градов — кубрик.

Болл услышал, как щелкнули застежки ремней. Потом что-то звонко клацнуло — наверное, магнитная подкова о комингс. «Да, — подумал Болл, — невесомость. Будь она неладна, невесомость. Одно дело — сутки на орбитальном тренажере, а другое — три месяца полета. Всю душу вымотало. И хваленые магнитные подковы… Идешь, как по болоту — ногу поставил, а потом приходится вытягивать, только что не чвякает. Нет, все-таки мы многого недооценили на Земле…»

— Инженер, — спросил Болл, — как твои пластыри, инженер?

Волин как всегда ответил не сразу.

— Пластыри… Что пластыри? Выдержат, пластыри, никуда не денутся.

«И это тоже, — подумал Болл. — Пластыри. Хорошо, хоть они не подвели. Не то что противометеоритная автоматика. Пять дырок. Должно быть, снаружи выглядит впечатляюще: термоброня наполовину выгорела, а наполовину изъедена пылью; заплатки аварийных пластырей придают кораблю вид этакого заслуженного ветерана, которому пора на свалку…

— Порядок, шеф-пилот. Крепления проверены.

— Хорошо.

— В кубрике порядок.

— Хорошо. По местам!

Теперь только посадка. Вроде бы все должно быть хорошо. И все-таки… А все-таки главное, конечно, не это. Это мы выдержим. А вот внутренне, психологически оказались не на высоте. Если бы вместо трех месяцев понадобилось полгода — что тогда?

Мелочи, мелочи… Самое страшное — мелочи. Бытовые удобства. Похлебка из хлореллы. Тьфу! Горячая ванна и ионный душ — вот чего нам больше всего не хватало. Кто бы мог подумать, что нас заест быт? Вернее, отсутствие оного…

Пора!

Теперь только бы не уйти с луча. Держать его. В кресте. Вот так. Ну и рысклив же ты, дружок… Ну да ничего… Так.

Сейчас Болл не был пилотом — он был только мозгом, пересаженным в чужое и потому еще непослушное тело, которое надо было заставить подчиняться, потому что от этого зависело все — вплоть до самой жизни. И тело подчинялось — неохотно, трудно, но подчинялось.

И вдруг корабль словно ткнулся в какую-то тугую, вязкую стену. Двигатели продолжали изрыгать пламя, корпус дрожал и стонал, не в силах сдвинуться с места. Амортизаторы противоперегрузочных кресел просели до упора.

— Инженер! — крикнул Болл.

Волин кивнул. И сразу же наступила удивительная тишина. И — легкость.

Болл тыльной стороной ладони провел по лицу.

— Все, — выдохнул он. — Конец…

Внешне здание музея истории Плутона и Харона напоминало первые города планеты: ауропластовый купол, золотисто поблескивающий в лучах искусственного солнца. Купол этот вздымался над широко раскинувшимся парком — елями, лиственницами, пихтами и сибирскими кедрачами, лучше всех прижившимися в новом мире. Центр здания находился в одном из фокусов обширной, залитой габропластом эллиптической площади, а в другом фокусе возвышался пьедестал будущего памятника первооткрывателям — огромная плита, вырезанная из первозданного вулканического плато в том самом месте, где когда-то сел «Аршак».

Вся площадь была уже запружена людьми, но все новые и новые потоки продолжали вливаться из аллей парка; целый рой повис над площадью на гравитрах. Весь воздух был наполнен сдержанным гулом и говором. И вдруг откуда-то раздался перекрывший этот шум возглас:

— Идут! Вот они!

Упала тишина. В зените появились четыре темные точки, образовавшие квадрат, в центре которого яростным пламенем горела маленькая желтая звездочка. Вот она погасла, и на ее месте осталось темное пятнышко — сразу было даже не понять, действительно ли там что-то есть или это только оптический обман. Но темное пятнышко медленно опускалось, постепенно приобретая вытянутую, сигарообразную форму.

— Взяли полем и ведут, — сказал кто-то.

А потом тишина взорвалась фейерверком приветственных возгласов, криков; рой гравитристов пришел в хаотическое, броуновское движение.

Через несколько минут на плите-пьедестале уже стоял, слегка покачиваясь на коленчатых лапах-амортизаторах, корабль, темное веретено, покрытое прогоревшей и изъеденной термоброней, с ясно видными заплатками пластырей и трудноразличимыми буквами — по-русски и на интерлинге — «Аршак». А по выскользнувшей из люка лестнице спускались пять человек в странных, непривычных скафандрах…

Цепочкой шли они через толпу, и та раздвигалась перед ними, пока кто-то не крикнул:

— Качать их! Качать!

Шедший впереди пытался было отбиваться, но это было безнадежно.

Только через час они наконец выбрались из парка и вошли в приземистое здание станции телетранспортировки, чтобы мгновенно выйти из такого же здания дома, на Земле.

— …состоялось открытие музея истории на Плутоне. К открытию музея было приурочено и прибытие атомно-импульсного корабля «Аршак». Этот корабль, являющийся двойником того, на котором четыреста пятьдесят лет назад достигли системы Плутон — Харон первые посланцы Земли, был собран по найденным в архивах Совета Астрогации чертежам и своим ходом перегнан на Плутон-Главный экипажем, состоявшим из преподавателей Академии Астрогации Бориса Болла и Сергея Розума и курсантов Уолтера Белякова, Ярослава Градова и Виктора Волина. Сейчас «Аршак» поставлен перед зданием…