Врата Славы. История Ашурран-воительницы - Тиамат

Ничего не отвечал на это Матолви, только хмурился.

С усердием обшаривали воины дома, ища выживших, но не находили никого. Нападавшие будто чуяли жертву, в какую бы дыру та ни забилась, и всегда добивали. Тот, кто не был убит, погибал от огня. Среди жителей Солха много было тех, кто носил оружие и умело им владел, и успели они оказать сопротивление захватчикам. Сражались они до последнего у порогов своих домов, и, верно, кому–то из них удавалось прихватить с собой на тот свет хотя бы одного врага. Но трупы, если они и были, захватчики унесли с собой.

Издалека увидела Ашурран дымящиеся развалины таверны «Пьяный медведь». Словно в насмешку, столб с вывеской уцелел, и она раскачивалась на ветру, жалобно поскрипывая.

Сердце Ашурран будто латной перчаткой сжало, латной перчаткой со стальными шипами. Хоть надеяться было не на что, она все–таки надеялась. Может быть, Кеанмайр с Элатой успели убежать или спрятаться? Или того лучше, задолго до нападения закрыли таверну и уехали навестить родственников?

Сойдя с коня, подошла она к развалинам и у самого порога, под обгорелыми балками, увидела золотые с серебром локоны Кеанмайр. Только по ним можно было опознать ее тело, да еще по щиту и мечу. А рядом с ней лежал Элата, сжимая лук и колчан.

Ашурран почернела лицом и долго стояла, глядя на мертвые тела, и воины не осмеливались к ней приближаться, так ее вид был страшен.

Прошептала она:

—Клянусь отомстить за тебя, о возлюбленная моя, женщина с сердцем льва, с сияющей, как солнце, улыбкой!

Ашурран села в седло и направила коня дальше в скорбном молчании.

Проходя мимо разрушенного дома, воины услышали слабый стон из подпола и нашли там мальчика. Он был весь в ожогах, умирал от голода и жажды, но все–таки был жив.

—Сделай так, чтобы парень смог говорить, — сказала Ашурран войсковому лекарю, бросив ему кошелек с золотом.

Речь мальчика была бессвязной и сбивчивой. Говорил он о своих погибших братьях, об отце, о призраках в зеленой чешуе, с раскрашенными лицами, быстрых и сильных, как лесные звери, и столь же безжалостных.

—Они повсюду, повсюду… прячутся в тумане, вырастают из–под земли, прыгают с неба… глазом невозможно уследить за ними…

—Скажи, откуда они пришли! — потребовала Ашурран.

—Из Великого леса… — прошептал мальчик и потерял сознание.

Ашурран приказала доставить его в безопасное место, и если он, придя в себя, расскажет что–нибудь толковое, немедленно ей доложить.

Обыскав развалины, воины обнаружили тела шести братьев мальчика и его седобородого отца; матери, сестер и невесток. У всех было оружие, даже самая юная девушка сжимала кинжал.

—Доблестные это были люди, а мы даже не можем похоронить их, как подобает! — с горечью сказал Матолви.

У старшего из братьев на тяжелой секире запеклась кровь.

—Нет сомнений, это вражеская кровь, — сказала Ашурран. — Значит, они не призраки.

Наклонилась она и подняла отрубленную кисть руки в окровавленной зеленой перчатке. Ткань перчатки была тонкая, как паутинка, со сложным узором из переплетающихся нитей, нежнее и прочнее шелка. Сама рука была узкой и бледной, с длинными пальцами, как рука очень изящного юноши или девушки, с чуть заостренными ногтями, как носят модники–аристократы, с кожей белой и тонкой, без единого волоска или родинки, гладкой, будто бы светящейся изнутри. Рука была совершенно не тронута тленом, в отличие от мертвых тел жителей Солха.

—Странно, — заметила Ашурран. — Рука вроде бы человеческая, и в то же время нет. Однако вот доказательство, что этих лесных тварей можно убить или ранить. Следует нам решить, что делать дальше.

Были такие, кто выступал за то, чтобы дождаться подкрепления, но большинство горело желанием вступить в бой.

—Мы покажем этим демонам, что такое добрая сталь!

Битва Багряных листьев

Гневом и местью пылали сердца воинов, и если б это пламя способно было зажечь дерево, верно, запылал бы Великий лес, как от лесного пожара. Но людям оставалось полагаться лишь на стальные клинки, ибо не было с ними ни машин метательных, ни щитов осадных, ни чародейских свитков; да и немного пользы было бы от них в лесной чаще.

Грозным и недобрым выглядел Великий лес. Лучи солнца почти не проникали между листьями. Кругом царила тишина: не пели птицы, даже листва не шумела. Кто бы сомневался, что это не к добру! Воины старались ступать осторожно, и многие опасливо прощупывали перед собой дорогу древком копья — не наткнуться бы на медвежью яму или на другую охотничью ловушку. Пальцы людей сжимались на рукоятках мечей и древках копий, и даже лучники вооружились клинками, не полагаясь на стрелы в густом лесу.

Туманная дымка поползла между деревьями, постепенно сгущаясь. Вот она скрыла сапоги воинов; вот поднялась выше, влажными поцелуями касаясь кожи, и мурашки бежали по спинам людей в предчувствии недоброго. Но по–прежнему не было видно врагов, сколько ни вглядывались и ни вслушивались люди. И чтобы сделать шаг, требовалось им больше мужества, чем для того, чтобы одному против пятерых варваров выйти, ибо такова природа человека, что неизвестная опасность страшит больше известной.

Туман сгустился и скрыл воинов друг от друга, и тишина зазвенела, и смерть обрушилась из лесной чащи. Полетели из–за деревьев стрелы, будто сверкающий стальной дождь, и каждая стрела находила цель. Тщетно воины бросались вперед, желая сойтись с врагом на длину клинка. Впустую рубили они воздух, не видя своих противников. С криком падали на зеленую траву, а иные и вскрикнуть не успевали.

Стрелы косили людей, ветви деревьев оплетали ноги и руки, ядовитый туман душил, острые лезвия на длинных рукоятках разили, как молнии. Лишь смутно можно было разглядеть высокие фигуры в зеленой облегающей одежде, которые наносили удар и снова растворялись в тумане. Крик и стон умирающих стоял над лесом, звон клинков, пение стрел, ржание лошадей, в страхе встающих на дыбы.

—Надо уходить! — закричал Матолви зычно, перекрикивая шум боя. — Отступаем! Отступаем!

Он направил коня к Ашурран, которая, укрывшись за своим чудесным щитом, отражала удары.

—Я никогда не отступала, и впредь этого не будет! — огрызнулась она.

Тогда Матолви, недолго думая, ударил ее древком копья в шлем, вскинул на седло и вынес из боя.

Оставшиеся в живых подчинились приказу и стали отступать, не показывая врагу спину, стараясь щитом и мечом прикрыть свой отход. Лесные демоны преследовали людей до границ Великого леса, желая истребить до единого, и даже те, кто покинул лесные своды, падали от копий и стрел, пущенных на невиданное расстояние.

Меньше тысячи бойцов вернулось из проклятого леса, и стали эту битву называть Битвой Багряных листьев: потому что листья в лесу окрасились красным, будто осень пришла, и воинов полегло, как листьев на деревьях, и наконечники стрел, уносивших жизнь, были подобны серебряным листьям, обагренным кровью.