Записки русского экстремиста [Политический бестселлер] - Игорь Шафаревич

Крик о русском фашизме пошел сразу же, как только начало пробуждаться русское национальное самосознание, русское национальное чувство. То есть важен не сам фашизм — его используют для того, чтобы бить по национальному сознанию, привить ему комплекс неполноценности. А вообще-то этот крик был услышан еще раньше: когда у нас все голоса были приглушены, уехавшие из России эмигранты чрезвычайно эту версию развивали. Вот был некий Янов — советский коммунист, кандидат философских наук, печатался в журналах «Коммунист», «Молодой коммунист», а потом уехал на Запад и сделался там советологом. Его постоянная тема: как бы ни начиналось русское национальное духовное движение, в каких бы благородных формах оно ни представало, всегда кончается одним — фашизмом. Единственный способ избавить мир от опасности русского фашизма — это полностью уничтожить вот этот зловредный корень, из которого фашизм родится, — русское национальное самосознание.

А каков же признак фашизма? В законе читаю: чувство превосходства, исключительности одних рас и наций и дискриминация других. В России этого никогда не было. Русские заселяли громадные пространства, селились рядом со многими народами и никогда не смотрели на них сверху вниз. У них не было того, что у западноевропейцев, что воспел Киплинг: белые должны, как непослушных детей, воспитывать другие народы и вести их к цивилизации. Русские легко вступали в смешанные браки. И никогда никаких оснований для зарождения фашизма в России не существовало и не существует. Поэтому рассмотрение закона против фашизма является чисто идеологической акцией. Для чего-то нужно такой закон провести, а не потому, что это реальная жизненная потребность.

Он и сформулирован, как мне кажется, нарочито неопределенно, так, чтобы с этим и спорить нельзя было бы, и так, чтобы можно было под это подвести что угодно. Это то же самое, что в советское время обвинение в антисоветизме. Антисоветчик — что это значит? Под этим можно подразумевать все, что угодно. Закон внесен депутатом Государственной думы Зоркальцевым, членом партии КПРФ, коммунистом. Программа коммунистической партии начинается с заявления, что она основывается на идеологии марксизма-ленинизма. Положение Маркса основывается на том, что насилие есть повивальная бабка истории. И вот коммунист предлагает закон, в котором пропаганда насилия запрещается. Да не просто пропаганда, а «культ» — совершенно безграмотное выражение, в правильном смысле надо понимать как некое религиозное действие: молиться насилию нельзя, кадить вокруг него, ритуалы какие-то совершать…

И еще здесь есть один интересный пункт. В соответствии с этим законом запрещается изготовление, сбыт и использование символов фашизма. Но все мы знаем, что свастика была изобретена не немцами, что на многих православных храмах есть свастика, это очень древний знак.

Так вот каким образом решить, как человек использовал этот символ: в качестве символа фашизма или в качестве символа вечного движения? В такой ситуации закон, конечно, действовать не может.

Кстати, план «Ост», план завоевания на Востоке, у немцев был задолго до национал-социализма. Он вынашивался еще где-то в недрах идеологии прусского дворянства. Гегель уже писал, что славяне не могут рассматриваться как самостоятельная движущая сила истории, они должны быть под влиянием германских наций. А такой же план, совпадающий с планом «Ост» и с тем, что сейчас происходит, был разработан довольно загадочным человеком, Гельфандом-Парвусом, который финансировал большевистскую партию из фондов немецкого генерального штаба, о чем опубликованы документы. И план именно такой: расчленение России на отдельные страны, подчинение ее экономическому контролю Германии, чтобы Россия никогда не поднялась. И еще есть один пример: когда Вторая мировая война шла к концу, министр финансов Соединенных Штатов Моргентау предоставил Рузвельту план, как надо поступить с Германией. Рузвельт его не принял, он показался ему слишком страшным. Германия нужна была в качестве союзника в борьбе с Советским Союзом. А Моргентау все же так гордился этим планом, что опубликовал его сам как книжку. Когда я его читал, то у меня было впечатление, что это описание того, что с нами происходит: разделить Германию на ряд земель, уничтожить тонкие технологии, уничтожить высокий уровень образования, поставить всю прессу под контроль. Желательно, чтобы все это осуществлялось руками самих немцев, а не американскими оккупационными войсками.

Но обратимся все же к теме фашизма. Интересно, что законопроект о борьбе с фашизмом, который не смогли провести демократические лидеры в 89-м, 91-м годах через первую демократическую Думу, сейчас пробивает один из представителей КПРФ. А ведь оппозиция могла бы препятствовать этому. Здесь возникает загадочный альянс самых крайних антигосударственных, антинационально настроенных демократов и коммунистической фракции. Думаю, что обе стороны ставят себе разные цели. Общая цель может быть такая, что крик об опасности фашизма всегда нравится на Западе. Но дальше они ставят себе разные цели. Когда такой закон будет принят, то им можно будет пользоваться, создавая атмосферу опасности, назревающего кризиса, катастрофы в стране. И какая угодно партия, та, которая будет иметь в это время власть, средства информации, может им манипулировать. Но боюсь, что это будет использовано против русских, потому что это всегда сводится к русскому национальному самосознанию, представлению о том, что Россия имеет какой-то собственный путь развития, какие-то свои цели. И это всегда будет под ударом в случае принятия такого закона.

Я лично ни разу не читал публикацию о том, что есть татарский, башкирский, еврейский фашизм, всегда речь идет только о русском. В законе об этом не говорится — о русском непосредственно, но всегда подразумевается.

В законе в этом смысле написано или уж очень простодушно, или уж очень непростодушно, как говорил Достоевский. Конечно, фашизм может быть только национальным. Это коммунизм интернациональный и может быть интернационалистским. Это либерализм может быть интернационалистским, но фашизм может быть только какой-то национальности. Если есть угроза фашизма в нашей стране, то какой нации? Здесь об этом не говорится.

Не раз в последнее время я слышал разговор о том, что та всемирная отзывчивость русского народа, которой в свое время так восхищался Достоевский, в настоящих условиях превратилась в порок, в вид душевной слабости и отсутствия средств и желания к самозащите. Действительно, сейчас появилось какое-то чувство слабости в русском человеке, чувство самосохранения, стремления к выживанию, которое присуще каждому народу. Мне кажется, что это результат очень тяжелой истории России в XX веке, отчасти еще и до этого со второй половины XIX века. Когда русское национальное самосознание, чувство того, что русские образуют единый народ, находилось между молотом и наковальней и раздавленным, сейчас каким-то чудом постепенно воскрешается. Можно было бы ожидать, что оно будет вообще затоптано до конца, так что никакого следа не останется. Вот, может быть, результатом продолжающегося этого болезненного периода и является ощущение, которое, конечно, сказывается и в нашей деятельности.

Но вернусь собственно к теме. Вот я беру словарь, открываю слово «фашизм». Написано: латинское слово, пучок, связка, объединение, партия. Значит, это слово, если испоганилось при Гитлере, теперь нельзя употреблять? Почему мы путаем национал-социализм с фашизмом? Конечно, у нас в стране после войны осталось чувство, что мы воевали с фашистами. Но на самом деле был фашизм итальянский, испанский, румынский. И он не оставил бы следа в мире, если бы не было немецкого национал-социализма. В законе о фашизме иногда появляется вдруг нацизм, иногда национал-социализм, и эти понятия нарочно остаются неразъясненными, неразделенными.

Кстати, сами немецкие нацисты не называли себя фашистами. Они подчеркивали: «Мы национал-социалисты, мы — нацисты». А в законе это все подменяется, и специально создается зыбкое такое понятие, которое можно использовать как угодно. Я уже писал об использовании термина «антисемитизм», который нигде не раскрывается.

Ну, по крайней мере, под русским фашизмом понятно, что подразумевается, и вроде ясно, что такое явление нам не угрожает, а угрожает принятие такого закона, который, с одной стороны, вроде бессмыслен, потому что борется с явлением, которого нет, а с другой — опасен, потому что создает образ, как говорили про Советский Союз, империи зла. Теперь это переносится на Россию. И принятие Думой, в которой к тому же большинство как будто выступают с патриотической позиции, такого закона, конечно, будет позорным.

«ЭКСПЕРИМЕНТ»[5]

Сейчас обсуждается и одновременно внедряется в жизнь реформа образования. Из всех реформ, обрушившихся на нашу жизнь за последние десятилетия, эта реформа одна из тех, которая, если она пройдет, наиболее глубоко повлияет на жизнь, будет иметь самые длительные последствия. Надо сказать, что лица, пропагандирующие и осуществляющие эту реформу, тонко ощущают изменения в настроении народа. В частности, все привыкли к тому, что у нас слово «реформа» лишь по-другому выражает понятие разрушения: реформа экономики, жилищного хозяйства и т. д. И вы, как правило, услышите, что планировщики этих изменений образования сами являются противниками реформ, они предлагают лишь его модернизацию (сторонники военной реформы, например, до такой тонкости не дошли). Но ведь не в терминах суть, а в делах.