Амулет (Потревоженное проклятие) - Сергей Волков

Провозился я почти час. Когда, наконец, квартира приобрела более-менее божеский вид, в дверь снова позвонили.

Пришел Витька. Он не ночевал дома — его утащила к себе та самая блондинка, с которой я пил на брудершафт. Выглядел мой сосед помято, но бодро — успел похмелиться, и теперь пришел похмелять меня. Великих трудов мне стоило отказаться от заманчивого предложения: «Серега! Всего по пятьдесят грамм, здоровья, в натуре, ради!» и спровадить Витьку домой, спать.

В холодильнике я неожиданно обнаружил две пачки «Бирюлевских» пельменей, поел, принял душ и почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы поспать.

Около восьми вечера меня разбудил дверной звонок. Я, взлохмаченный и помятый со сна, открыл дверь. На пороге стоял высокий, широкоплечий чернявый парень в джинсовой куртке на меху. Круглые, совиные глаза его некоторое время блуждали по моему лицу, словно оценивая, наконец, он нетрезвым голосом сипло сказал:

— Братан, водички попить не будет?

Сбитый с толку, до конца не проснувшийся, я машинально кивнул, прошел на кухню, налил в чайную чашку воды из остывшего чайника, и вернулся к двери.

Мой визитер стоял, покачиваясь, уже в прихожей. Он принял чашку, глотнул, и спросил, плохо выговаривая слова:

— Один живешь?

— А что? — я уже тысячу раз пожалел, что связался с этим «фанфуриком», недоброе предчувствие овладело моей душой, да и держался гость странно, явно не вода привела его в мой дом.

— Тебя ведь Серега зовут? Мне про тебя Гоша говорил! — парень держал теперь чашку чуть на отлете, криво, и вода проливалась на пол.

— Ты пей, раз просил! — сказал я, и почему-то испугался.

— Мы тут, у тебя, забухаем с пацанами! — не обращая внимания на мои слова, не то спросил, не то объявил мне парень, сунул мне чашку, и сделал движение, намереваясь снять куртку.

— Нет! У меня вы пить не будете! — решительно сказал я, поставил чашку на тумбочку, и твердо сказал: — Все, уходи, у меня не блат-хата! Пока!

— Ты че, козел? — с обидой спросил парень, наливаясь пьяным бешенством: — Да кто тебя, волка тряпочного, спрашивать будет? Да я тебе…

Он приоткрыл дверь и крикнул в тьму подъезда:

— Братва, заходи, мы тут сення бухаем!

— Ты что, охренел? — крикнул я, бросаясь к нему: — Пошел ты…

Он резко обернулся и не сильно, коряво размахнувшись, засветил мне кулаком в правый глаз:

— Сучок! Да я таких, как ты…

Бам! Я отмахнулся, врезав парню в челюсть, но удар пришелся всколзь, и он устоял на ногах.

«Сейчас сюда вломиться братва, а завтра в «Дорожном патруле» появиться сообщение: «В своей квартире, на такой-то улице обнаружен труп молодого мужчины с признаками насильственной смерти. Тело погибшего изуродовано до неузнаваемости, в квартире следы погрома…», ну и так далее…».

Все это пронеслось в моей голове меньше чем за одну секунду, во время которой из подъезда в открытую дверь заходил второй из незваных гостей.

«Их много!», — в панике подумал я, бросился в комнату, сунул руку под матрас, нашарил рукоять и вытащил наружу нож, который купил года два назад специально для таких вот случаев.

Нож мой, изготовленный народными умельцами одного из московских заводов из раскованной клапанной стали, с ручкой из оленьего рога, широким блестящим лезвием, «акулим зубом» на обухе, и глубокой канавкой кровостока, выглядел очень и очень даже устрашающе. От знакомых я знал, что такие ножи милицией почитаются за холодное оружие, и за их хранение дают год, поэтому и прятал тесак от посторонних взглядов.

Я решительно сжал пальцами костяную рукоять, и двинулся к двери, но тут мне на встречу из прихожей шагнул второй «братвец» — белобрысый, в кожаной куртке, с какими-то свинячьими глазками на пухлом лице.

Увидев у меня нож, он побледнел, поднял в испуге руки, словно отталкивая:

— Братан, все! Не надо, только не убивай ни кого! Мы уходим! Все нормально!

— Порежу! — истошно заорал я, размахивая длинным, широким, сверкающим ножом, как мечом. Белобрысый в ужасе шарахнулся в прихожую, я было сунулся за ним, но тут из кухни появился чернявый, с горящими злобой глазами, и с табуреткой в руке.

— Убью! — он замахнулся и швырнул табуретку, целясь мне в голову. Я успел нырнуть обратно, в комнату, и меня не задело. Табуретка с грохотом ударилась о притолоку, посыпалась штукатурка.

«Их всего двое!», — понял я, повеселел, и выставив нож перед собой, шагнул в прихожую:

— Убирайтесь, суки! Порежу!

— Да че ты, гнида! — чернявый, пьяно куражась, двинулся на меня, но второй парень, более трезвый, перехватил его:

— Куда ты, дурак! Он же тебя…

И мне:

— Братан, извини! Мы уходим, все нормально!

— Ни хрена себе — нормально! — присвистнул я, опуская нож.

— Ты, сука, убери нож, и я тебя сделаю! — заорал чернявый, забился в руках своего друга, намереваясь вырваться.

— Я у себя дома! — сказал я ему в ответ: — Хочу, нож возьму, хочу топор!

При упоминании топора белобрысый опять побледнел, и потащил чернявого из квартиры, не переставая извиняться. Захлопнулась дверь, и я остался один.

Поставив табуретку посредине прихожей на ножки, я сел на нее и закурил. Меня трясло — нервы, расшатанные алкоголем, плохо вынесли визит «братвы».

А из подъезда тем временем слышались удаляющиеся вопли чернявого:

— Да я его сделаю, козла! Он, ссыкун, всю жизнь работать на аптеку будет! С ножом вылез! Тьфу!

И примирительный басок белобрысого:

— Да ладно, Колян! Он же прав — он у себя дома! Он же нас не звал! Это Гоша, козел, натрендел: «Там все бухают! Там всегда шалман!»

Голоса удалялись. Я посмотрел на нож, все еще зажатый в моей руке, и с обреченностью осужденного на казнь подумал: «С тех пор, как началась вся эта заваруха с амулетом, мое существование превратилось в какой-то нескончаемый боевик! Как хорошо было раньше! Размеренная, спокойная жизнь! Работа, дом, телевизор. Жена, друзья, уют и порядок. Субботние поездки в гости, рыбалка на Клязьме, пикники на природе. Футбол, кино… Куда все ушло? Словно и не было ничего! Проклятый амулет!».

Вдруг то, что называется «внутренним голосом», сказало мне: «Все началось гораздо раньше! Не обманывай себя! Вспомни, как ты жил еще год назад? Тебя, как комнатное растение в горшке, поливали, удобряли, давали тебе свет… Все в мире подчинено закону равновесия! Если где-то что-то убыло, значит где-то что-то прибыло! Сейчас ты расплачиваешься за растительное существование последних пяти лет! И Катя покинула тебя по этому же!».

Невеселые мысли давили на меня, спать расхотелось, нервная дрожь унялась. Я спрятал нож на прежнее место, подмел мусор в прихожей, прислушался к звукам в подъезде — не захотели ли мои визитеры вернуться?

Все было тихо. Плюхнувшись в комнате на кровать, и опять пожалев об отсутствии телевизора, я выудил из-под кровати чемодан с книгами, которые Катерина оставила, заявив, что: «Они слишком обтрепанные!», порылся и неожиданно наткнулся на тонкую брошюру «Как выжить в этом мире?», написанную неким Юрьевым.

Следующие два часа я читал эту на удивление увлекательную книжку, содержащую массу советов на все случаи жизни — от рекомендаций, как укрыться от дождя в чистом поле, до наставлений, как себя вести в случае нападения насильника.

В одиннадцатом часу зазвонил телефон. Я снял трубку и буркнул:

— Да! — ожидая услышать Витьку или еще кого-нибудь из вчерашней гоп-компании. Но я ошибся — в трубке секунду помолчали, а затем приятный женский голос осторожно произнес:

— Алло! Будьте добры Сергея!

— Он у телефона! — уже полюбезнее ответил я, заинтригованный.

— Ой, Сережа, здравствуйте! Это Зоя, дочь Максима Кузьмича! Сережа! Я понимаю, что уже поздно, но у нас тут… В общем, папа уехал в Германию, а полчаса назад в дверь стали ломиться какие-то типы! Я спрашиваю: «Кто там?», а они не отвечают! И опять стучат! Потом ушли, а потом опять пришли и снова стучат! Мне страшно, Сережа! Я не знаю, что мне делать, нашла у папы в кабинете на столе ваш телефон и позвонила… Может быть, милицию вызвать? Ой, опять стучат!

— Зоинька, не волнуйтесь! — я лихорадочно соображал, что бы посоветовать напуганой девушке: — Это какая-нибудь шпана, хулиганы малолетние! Если станут ломать дверь, вызывайте милицию! А так — ждите меня, я сейчас приеду!

Решение созрело у меня само собой — не бросать же человека в беде! Конечно, где-то глубоко в душе я очень хотел повидаться с Зоей, и упускать такой шанс было глупо!

Мы попрощались, я, как ураган, пронесся по квартире, оделся, побрызгался одеколоном в ванне, захватил в карман тяжелый медный пестик от давным-давно расколовшейся ступки — так, на всякий случай, у дверей, достав ключи, подмигнул косоглазому японскому богу, покачивающемуся на цепочке, и вышел из квартиры.