Небесный корабль - Софус Михаэлис

Он был прав. В ту минуту, как исчез последний луч луны, «Космополис» сел. Судорожно содрогнулся и глухо заскрежетал корпус корабля. Задребезжали все его стальные и стеклянные части, затрещали все швы.

Все в паническом страхе искали точки опоры; кто упал на колени, кто растянулся пластом на месте, где стоял. Крафт уцепился за штатив подзорной трубы. Аванти широко расставил ноги, словно на зыбкой палубе. Большинство ожидало, что «Космополис» расколется, треснет или взорвется.

Но все обошлось без видимых повреждений! Ничего не упало, ничто не расшаталось. Ядро «остановилось» — на суше или в воде было пока неизвестно.

Стало заметно темнее, хотя никто не мог понять причины. Аванти в сопровождении Крафта поспешил к выходу, чтобы захлопнуть наружную дверь в случае, если они упали в воду. Но в отверстие двери по прежнему глядело смарагдовое небо, только темнее прежнего. Аванти подошел к порогу и высунул голову.

Нет, это не вода внизу, на глубине нескольких саженей, а широкая желтоватая поверхность, на которой не заметно ни признака движения. Вглядевшись пристально, он различил в тусклой мгле отдельные искры, словно крупинки инея во мраке зимней ночи. Для инея однако температура была слишком высока. Скорее же это были блестки слюды на почве Марса.

Аванти преодолел искушение сразу спуститься на эту новую почву. Чересчур это было опасно: кто знает, какие неведомые земным мозгам тайны и западни скрывались под покровом мрака? Следовало дождаться рассвета прежде чем отважиться на исследование новой «terra incognita», погруженной в беззвучный покой.

Аванти тщательно запер дверь и созвал товарищей в камеру Земли, которая тоже не имела другого освещения, кроме отблеска прозрачного, темно-зеленого неба и сияния звезд.

Под этим светящимся звездным куполом, навевавшим воспоминания о земной весенней ночи, все почувствовали какое-то успокоение, как-будто вошли в надежную гавань после долгого, полного ужасов плавания по мраку вселенной. Воздух Марса вдохнул в них новую бодрость, новые надежды. Все моторы были остановлены. Стало тихо, как в опочивальне. И Аванти в первый раз снова угостил всех кианти.

Товарищи подняли стаканы кверху, и звездный блеск заиграл в рубиновой влаге.

Аванти заговорил тихо и задушевно:

— Друзья! Товарищи! Братья! Мы стоим у порога нашей цели. Никто не знает, что скрыто за ним. Быть может, ужасы, превосходящие все ужасы Тартара, измышленные земною фантазией. Быть может, диковинные приключения, которых не постичь нашим чувствам. Мы знаем только то, что впредь каждый шаг наш будет приводить нас к неожиданностям, какие нам, пожалуй, и во сне не снились. Теперь скоро конец гаданьям. Мы сами переживем все то, о чем земные умы так много сочиняли. Покров тьмы еще скрывает от нас арену, на которую мы скоро отважимся ступить. Единственное, что нам пока известно, это что воздух здесь живительный. Значит, здесь возможны те же формы жизни, что у нас на Земле. Этот воздух обусловливает и возможность существования здесь живых одухотворенных организмов, функции которых доступны нашему пониманию. Но ничья фантазия не в силах предугадать самые формы, какими в действительности встретит нас здесь жизнь. Пока-что рискованное предприятие наше увенчалось успехом, хотя бы в том смысле, что мы не разбились, как это могло бы случиться. Наше прибытие сюда приносит честь не только нашей маленькой Земле и ее населению, но и тому духу, который объемлет и проникает всю вселенную. Он должен господствовать и здесь. Пусть наша попытка завязать межпланетные сношения лично нам принесет гибель, — все же мы останемся пионерами бессмертных устремлений. Пусть нам суждено умереть, — мы приветствуем дух Космоса с новой планеты! Он должен царствовать и здесь. И здесь мы найдем его во всем живущем. Я не боюсь сложить свои кости на Марсе, потому что вслед за мной прибудут сюда другие и предадут мой прах погребению. Мы пришли в новый мир не как завоеватели и стяжатели. Мы не собираемся присоединять новую страну к какому-либо государству. Не собираемся истреблять те или иные жизненные формы или расы. Не собираемся грабить здесь золото или другие ценности. Поэтому с нами нет оружия. Духовные вожди не идут в поход с огнем и мечом. Мы ступим за борт нашего корабля вооруженные лишь нашими пятью чувствами да пылом естествоиспытателей. Что защитит нас от нападений чудовищ, хищных зверей, ядовитых гадов? Нас всего тринадцать против целой планеты! С рассветом новый мир либо уничтожит нас, как враг, либо примет с родственным приветом. А пока подкрепимся недолгим сном, быть может, последним в нашей жизни. Мы снова можем уснуть в условиях планетной ночи, почти такой же продолжительности, как земная. Окружающее безмолвие сулит нам невозмутимый покой. Через несколько часов мы увидим восход солнца на Марсе. Невообразимые видения предстанут нам, наполнят нас надеждой или ослепят, уничтожат. Давайте же рука об руку мужественно пойдем навстречу жизни или смерти! Покойной ночи! Да хранит нас рок!

XIX

Летуны Марса

На «Космополисе» смолкли все звуки. Каждый остался наедине с собою. Аванти не спалось. Он лег, не раздеваясь, и скоро вновь поднялся — его томило непреодолимое желание узнать, что будет дальше. По темным переходам прокрался он к заповедной двери, разделявшей два мира. Воздух снова казался удушливым и спертым в герметически закупоренном шаре. Из всех помещений веяло сонным дыханием. Он один стоял в преддверии нового мира. Бесшумно отпер он обе двери и присел на пороге, свесив ноги вниз.

Снова легкие его стали упиваться чистым и приятным, как игристое вино, воздухом. Один прыжок — и нога его ступит на неведомую почву. Но он не мог точно определить расстояние, отделявшее дверной порог от поверхности Марса. Кругом стояла полная тишина. Он сидел в зеленом сумраке, словно замуравленное в сгустке янтарной смолы насекомое. Взгляд его всюду натыкался на тени, которых он не мог исследовать.

Под ним, на изжелта-темной неопределенной поверхности, поблескивала при свете звезд слюда. Время от времени в вышине над нею порхали какие-то темные пятна; как живые, чертили зигзаги в воздухе и напоминали своим ломаным полетом летучих мышей.

Аванти спрятался в дверном углублении и, не двигаясь, исподтишка, наблюдал за ними. Порханье стало слышным, один из маленьких летунов приблизился, и на одну минуту Аванти почудился силуэт распяленной летательной перепонки.

Глаза его увлажнились при этом первом летучем знаке жизни на чуждой планете. Он был до глубины души взволнован видом этого маленького ночного созданьица, одиноко порхавшего вокруг залетного гостя. Большой закрытый шар, по видимому, привлекал к себе внимание этих молчаливых летунов. Да, вокруг порхала жизнь; и здесь приветствовала его, земного дезертира, единая, всеобъемлющая жизнь, подчиненная всеобщим законам и выражавшаяся в доступных его чувствам формах, хотя эти маленькие летуны и были как-будто совершенно не похожи на все известные ему породы животных на Земле. Видом они скорее всего напоминали летающих ящериц, а полетом — летучих мышей. И самое порханье их производило на Аванти впечатление доверчивой ласки, от которой он странным образом чувствовал себя здесь, как дома.