От кобры до медведя гризли - Бернгард Гржимек

«Эти ненасытные твари не переставая едят и из-за своей неуемной прожорливости почти постоянно держат голову под водой [11]; они мало интересуются тем, что делается вокруг, не заботясь вовсе о сохранении собственной жизни и безопасности, поэтому между ними можно свободно плавать на лодке или даже голым в воде, чтобы выбрать себе подходящий экземпляр, какой только захочешь вытащить из воды. В то время когда они вот так пасутся, у них нет других забот, как только через каждые четыре или пять минут высунуть наружу нос и вместе с фонтанчиком воды вытолкнуть из легких воздух. Звук, который они при этом издают, напоминает одновременно и лошадиное ржанье, храп и фырканье. Добрая половина туловища, а именно спина и бока, постоянно высовываются из воды. На спины к ним то и дело присаживаются чайки, которые склевывают с кожи паразитов. В зимнее время эти громадины нередко бывают раздавлены плавающими у побережий льдинами и выброшены на берег. Зимой они бывают такими тощими, что у них можно пересчитать все позвонки и ребра.

Весной они спариваются, причем происходит у них все как-то очень „по-человечьи“. Обычно это бывает под вечер при тихой погоде. Прежде чем спариться, они некоторое время ласкают друг друга, самка не спеша плавает взад и вперед, а самец неотвязно следует за ней, пока ей самой не надоест ждать. Тогда она опрокидывается на спину, а самец тотчас же бросается на нее и оплодотворяет; при этом они обнимают друг друга передними ластами».

Морские коровы, как известно, вскоре после того как их обнаружил Георг Стеллер, были полностью истреблены. Норвежскому исследователю А. Е. Норденшельду, посетившему остров Беринга в 1879 году, трое местных жителей рассказывали о том, что видели таких животных еще в 1854 году. А в 1962 году советское научно-исследовательское судно заметило близ мыса Наварина, северо-восточнее полуострова Камчатки, пасущихся на мелководье, в каких-нибудь ста метрах от борта судна, шесть крупных, темнокожих, необычного вида животных.

Три автора сообщения, опубликованного ими в научно-популярном журнале «Природа», пишут, что на следующий день они еще раз увидели одно из тех странных животных и тщательно описали его внешний вид, и подчеркивают, что и другие люди за последнее время не раз видели подобных животных. И ничего в этом нет невероятного, пишут они, ведь обнаружили же в пятидесятых годах совершенно новый, до тех пор неизвестный вид китов и неизвестный вид морской черепахи. Однако крупный советский зоолог В. Г. Гептнер (ныне покойный), с которым я обсуждал этот вопрос, высказывал сомнение относительно возможности появления стеллеровых коров, считая, что речь тут идет о чем-то вроде лохнесского чудовища… Ведь как-никак прошло уже 194 года с тех пор, как исчезли последние из них.

Но в 1977 году в газете «Камчатский комсомолец», выходящей в Петропавловске-Камчатском, снова появилась заметка на ту же тему. В ней сообщалось, что рыбаки видели морских коров южнее мыса Наварина. Рыбаки заверили директора местного краеведческого музея, что речь идет о животном, которое им никогда прежде не приходилось видеть; это никоим образом не были ни морской котик, ни морской лев.

Каланы весьма общительные животные. Лежа на спине у самой поверхности воды, они нередко затевают друг с другом веселые игры

Описание, которое они давали, полностью соответствовало внешнему виду морской коровы. Когда им показали картинку с ее изображением, они стали наперебой утверждать, что именно такое животное они и видели. Люди эти были очень удивлены, узнав, что это животное уже давно перестало существовать. Но поскольку со времен Степлера никто всерьез не занимался поиском исчезнувшей стеллеровой коровы, то ученые считают, что необходимо в ближайшее время снарядить научно-исследовательское судно, чтобы организовать добросовестной обследование предполагаемых мест ее обитания {3}.

Другое открытие Стеллера — возможно, к счастью описанных им животных — увидело свет только семь лет спустя после смерти исследователя. Речь идет о каланах:

«Калан столь же красивое, сколь веселое, забавное и игривое животное. По натуре каланы очень ласковы и любвеобильны. Тон их шерсти превосходит самый черный бархат. Охотней всего они располагаются целыми семьями — самец со своей самочкой, подростковым молодняком и совсем маленькими сосунками. Самец поглаживает самку своими лапками, а она шутливо его отталкивает. С детишками же она возится, как самая нежная мамаша. Детеныша самка перетаскивает в зубах, однако в воде переворачивается на спину и кладет его себе на живот, придерживая лапами, словно мать, качающая на руках свое дитя. Часто самки принимаются играть с детенышем: они подбрасывают его кверху, словно мячик, сталкивают в воду, чтобы он научился плавать, а когда он устает, снова берут на руки и целуют совсем по-человечьи».

Строго говоря, не Георг Стеллер первым открыл каланов, а один священнослужитель по имени патер Таравал. Он еще в 1737 году описывал, как индейцы у берегов мексиканского полуострова Калифорния охотились на каланов. Однако его сообщение увидело свет лишь в 1757 году, следовательно, четыре года спустя после обстоятельного описания Георга Стеллера.

Команда корабля Беринга сразу же принялась массами убивать доверчивых животных, что в ее бедственном положении и при полуголодном существовании еще можно как-то оправдать. Стеллер пишет:

«Их было такое множество, что поначалу у нас рук не хватало, чтобы всех уложить: стада их буквально покрывали весь берег, поскольку они весьма оседлые животные. Они родились и выросли здесь, на острове. Вначале они не испытывали ни малейшего страха перед человеком, бежали прямиком к огню и не желали уходить, пока не познакомились с нами поближе и после неоднократных потерь от наших рук научились нас избегать: тем не менее нам удалось убить не менее восьмисот, и не будь наш корабль столь маловместительным, мы могли бы взять с собой еще втрое больше шкурок».

Несколько дальше у д-ра Стеллера можно прочесть и такое:

«Я несколько раз старательно отнимал у самок детенышей. Их же самих не трогал. Самки при этом жалобно скулили. Однажды я двух детенышей унес с собой, а их матери бежали за мной следом, словно собачки, и звали их голосами, напоминавшими крик новорожденных младенцев, а поскольку детеныши, услышав зов своих матерей, начали у меня на руках тоже повизгивать, я уселся в снег. Самки подбежали ко мне совсем близко, готовые тут же утащить своих детей, которых я время от времени сажал на снег. По прошествии восьми дней я решил снова отправиться к тому месту, откуда забрал детенышей. Там я обнаружил одну из тех самок. Она была очень печальна и не делала ни малейшей попытки от меня удрать. Тогда я прикончил ее и, сняв шкурку, обнаружил, что от нее остались кожа да кости — так она исхудала. Точно такое же я наблюдал еще много раз».