Сборник " " - Борис Иванов

— Ну что же, прекрасный случай дедукции, мистер Холмс. Поздравляю. Что касается навигационных знании, то и тут вы правы. Как говорил мой лучший программист — Мойша Дольштейн, «их есть у меня».

— Нет, тренажеры, гипноаппаратура и мнемотехника тут ни при чем, — доктор поставил свой загадочный кейс перед собой, чуть заметным движением открыл потайной шифрозамок — оказывается, никаких ключей чемоданчику и не требовалось — и стал, прикрыв глаза, набирать код. — Вся эта машинерия не дает человеку знания. Она помогает ему — помогает, не более — с-о-з-д-а-в-а-т-ь их. Ибо знание, навык — это не картинки и не буковки. Это с-п-о-с-о-б р-а-б-о-т-ы мозга. Даже не структура его, способ ее работы. Сама работа…

Чемоданчик открылся. В нем не было волшебной палочки. Не было и других чудес. Только стандартная клавиатура переносного компьютера и уложенные в пазы детали довольно причудливых очертаний. И в отдельном гнезде — шкатулка. Черный Ларец.

Колдун коснулся матово-черной, массивной крышки ларца и с легким усилием поднял ее. Потом один за другим стал вынимать и расставлять перед Федеральным Следователем плоские лотки с покоящимися на них тускло окрашенными кристаллами неправильной формы. Протянув руку, Маддер нащупал выключатель и погасил в каюте свет.

Кристаллы светились. Каждый — чуть заметно, но все вместе — вполне ощутимо, делая видимыми очертания окружающих предметов, отбрасывая волшебный отблеск на низкий потолок…

— Хотите стать врачом? Или химиком? Монтажником-водолазом, на худой конец? Но я рекомендую эти — янтарные. Это обучающие программы по космонавигации. Их у меня ровно шесть.

— Можно потрогать? — спросил Кай. — Так это что — спрессованные, так сказать, знания и навык? Записанные на кристаллах?

— Я только что объяснил вам, что знания — это работающие нейронные сети. Функциональная голограмма части нервной системы человека. Мы просто переводим пространственное распределение возбужденных участков мозга — не только его коры — в возбужденное состояние различных точек поля Ланга. Затем поле сворачивается в минимальный объем и «встраивается» в синтетический кристалл. И так хранится. Продолжая функционировать. Вот обратная операция — наложение этой сети возбуждений на адекватные структуры мозга-реципиента — сложная и деликатная процедура. Но и с ней мы справляемся… Вот этот блок…

— Поле Ланга… — задумчиво пробормотал Кай — Это то, что называют «электронной пеной»?

— Да, разумеется. Система ячеек пространства, в которых циркулируют самоподдерживающиеся вихревые токи… В обычных условиях макроаналог такой ячейки — шаровая молния. Страшно нестабильная штука. И потребляет массу энергии на свое самоподдержание. Но зато прекрасно «запоминает» внесенные возмущения. Принцип голограммы… И продолжает их помнить в наиболее энергетически выгодном — «свернутом» состоянии. В таком виде поле можно «привязать» к кристаллической решетке определенного типа и сохранять довольно долго…

— А-а обучаемый? Его мозг не страдает, когда в нем генерируют такое поле?

— Вообще-то «развернутое» поле Ланга слабо взаимодействует с материей… А те возбуждения, которые оно вызывает в мозгу реципиента, можно уподобить микроожогам… Опасность тут как раз минимальна — при инсталляции голограммы знаний мы используем гораздо меньшую мощность поля, чем при ее первичной записи у донора…

— А как же мозг этого донора? — слегка ошелом-ленно спросил Кай. — Он-то?

— Мозг донора, разумеется, сильно страдает. Поэтому мы вынуждены работать только с умершими… Пока они еще находятся в состоянии клинической смерти…

— Но ведь клинически умерших в наше время благополучно оживляют? — Кай осторожно положил на место похожий на кусочек янтаря кристалл — так, словно это было что-то ядовитое.

— Именно поэтому нам приходится работать с теми, кого уже нельзя вытащить с того света… Наши агенты бессменно дежурят в травматологических пунктах, плетутся в обозах воюющих армий… И все такое… Мало того, что надо успеть перехватить перспективного покойничка. Надо еще и твердо знать, является ли он ценным специалистом, чтобы избирательно активировать соответствующие структуры его мозга. Целиком его содержимое мы «списать» не можем, но это тот рубеж, к которому…

— Да, ваш метод еще заметно недоработан, — ошалело пробормотал Кай. — А что же чувствует тот, у кого вы «избирательно активируете соответствующие структуры»? — живо поинтересовался он тут же. — Боль? Надежду? Горе? Или просто необычайно ярко вспоминает азы своего дела? На сон грядущий…

— Не знаю, — пожал плечами Маддер. — Но надеюсь узнать…

— Вы имеете в виду… — Кай поднял на него взгляд.

— Я имею в виду то, что я — на случай — гм… соответствующей кончины — составил и заверил по всем законам завещание, в котором прошу использовать мои бренные останки именно для такого рода целей…

— А это… — Кай кивнул на разложенную перед ним коллекцию минералов, помнящую и умеющую столь многое, — на ярмарку, что ли, возили?

— На тестирование. Самая лучшая аппаратура для этого находится на Земле, в Рокфеллеровском центре. Что до ярмарок, то в них мы не нуждаемся… Товар весь продан. Продан и сам центр на Брошенной.

— И кому же, если не секрет? — Кай постарался уловить в лице Колдуна хоть малейшее изменение.

— Пожалуй, я не смогу ответить на этот вопрос… Это уже секрет «Дженерал Трейдс». Сама фирма продолжать эти разработки не собирается… Подействовал тот публичный скандал и…

Кай выдержал паузу, сделанную собеседником, не задавая ожидавшегося от него вопроса.

— И, — нехотя закончил Колдун, — так или иначе, но за долгие годы работа не достигла цели… Мы имеем не столько способ обучения, сколько способ сохранения знаний… Поле Ланга не поддается копированию. Проблема считается принципиально неразрешимой. Исходя из высоких соображений теории информации… и устройства Мироздания вообще.

— Так что же, — прикинул Кай, — эти ваши функциональные голограммы могут существовать только в одном экземпляре на одного носителя? Как бессмертная душа? И вы научились всего-навсего такой вот кусочек души…

— Только не называйте это пересадкой душ! Эти слова Маддер почти выкрикнул.

— Уберите отсюда, Бога ради, эту тварь, — в голосе Борова звучало искреннее отвращение, — она перегрызет какой-нибудь провод, и мы останемся — вдобавок ко всему — еще и без электроэнергии, — он вопрошающе поднял взгляд на вошедшего в бокс связи Русти.

— Мне Марго не мешает, — в пику Борову, не пользующемуся доверием ни у кого из собравшегося на борту «Леди» народа, тут же довел до общего сведения Питер. — Смотрите, чтобы она не проглотила ту дрянь, с которой играет… Она ее вот уже битый час катает по рубке… Откуда только вытащила…

— Тогда почему вы не даете мне отобрать у нее эту гадость? — раздраженно спросил Эрни.

— Потому что она к вам все равно не подойдет, а отстегивать вас от кресла я не собираюсь… — резонно объяснил Питер.

— Вы это… — задумчиво оборвал разгоревшуюся было дискуссию Русти. — На минуточку оставьте нас вдвоем с мистером Бишопом.

Пит понял его буквально, с несколько обиженным видом подхватил под брюшко зазевавшуюся Марго и вышел. Марго только и успела, злобно глянув на Борова, ухватить зубами предмет своих развлечений и, извернувшись самым дьявольским образом, задеть Борова по уху когтями левой задней.

Когда дверь за Питером закрылась, а Боров, чертыхаясь, закончил оказывать себе первую помощь, Русти, сидевший на рукояти кресла напротив, сурово глянул на пленного и протянул ему изжеванную распечатку.

— Восьмая строка снизу, — хмуро прокомментировал он. — Прочти и вникни.

Вник Боров довольно быстро. Минуты три он выражал свое мнение о капитане Чикидаре и о тех идиотах, что выдали ему лицензию, потом перешел к делу.

— И много времени у нас в запасе? — осведомился он.

— Меньше суток, — утешил его Русти. — Так что переходим в режим строгой экономии кислорода. И начнем с тебя. Сейчас я запру тебя в твоем блоке и перекрою крантик. Есть предложения?

— Есть, — быстро ответил Боров. — Я… прилагаю все усилия для того, чтобы радио заработало… Для этого вы запираете меня здесь. Один на один с аппаратурой. Когда радио зафурычит…

— А оно точно зафурычит? — строго прервал его Русти.

Боров тяжело вздохнул и подтвердил:

— Зафурычит… А вот когда оно зафурычит, я требую после посадки на Брошенную предоставить мне респиратор, запас кислорода на шесть часов, выпустить меня на все четыре стороны и не устраивать погони…

— А кофию в постель вам не желательно? — зло осведомился Русти.

— Больше разговоров не будет, — сухо обрубил Боров и замкнулся в гордом молчании.