Ночью в дождь... - Андрис Колбергс

— Не глупи — расстраиваться не из-за чего!

— Я так не могу!

— Салаты готовы. Может, мне взяться за окорок?

— Что бы я без тебя делала!

Карина выбрала нож подлиннее и начала резать холодный окорок тонкими ломтями. Прислушавшись к разговору в гостиной, она сразу представила себе, что там происходит. Цветной телевизор включен, но звук приглушили, чтобы не мешал. В одном из двух кресел лицом к экрану сидит Эдуард Агафонович — стройный, преисполненный достоинства мужчина средних лет. Хозяйственный работник, последние десятилетия посвятивший медицине, — авторитетный человек с широкими связями.

— Спулга, ты знаешь, Агафоныч пригласил меня на свидание!

— А ведь он недурен.

— Мой Алп тоже недурен и почти наполовину моложе.

— И ты, бесстыдница, сказала это Агафонычу?

— Нет, притворилась, что не поняла.

— Чего не поняла?

— Что он предлагает свидание.

— Умница.

— Пожалуй, можно раскладывать по тарелкам. Чем украсить?

— Петрушка в кладовке на окне.

Алп расположился в другом кресле — высокий, плечистый, с широким лицом и темными, вьющимися волосами. И все же какой бы костюм Алп ни одел, какой бы галстук ни повязал, он выглядит как деревенщина в похоронном облаченье. Мыслит он односторонне, с трудом закончил политехнический, но давно уже директор.

Конечно, большой завод ему никогда не доверят. Хотя… всякие чудеса бывают. Он послушный — никогда не поплывет против течения. А если срывается, то только на подчиненных.

Виктор с рюмкой в руке стал ходить по комнате. Как всегда немного нервничал, не в состоянии усидеть на месте. Элегантный и изысканный — ни дать ни взять аристократ в четвертом поколении.

— Что бы ты сделала, если бы твоего лесного бродягу Алпа прибрала к рукам какая-нибудь красавица-фея?

— Не знаю, — пожала плечами Карина. — Наверно, ничего бы не сделала. А что вообще в таких случаях можно сделать?

— Я тоже так думаю. Скандалом ничего не добьешься, только осложнишь себе жизнь. Может, попыталась бы в пику ему найти любовника. А раньше… теперь-то я могу тебе признаться… Давно уже, как только вы с Алпом стали бывать у нас… Мне тогда казалось, что у тебя с Виктором роман.

— Что за фантазии у тебя сегодня! Включи тостер, пора делать гренки.

— Честное слово, мне так казалось. Какое-то время я даже была уверена в этом.

— И припасла серной кислоты, чтобы плеснуть мне в глаза?

— Почти. Хотела Алпу рассказать, а потом вместе с ним застукать вас.

— Плохой из Алпа компаньон, он же всегда на охоте.

— Виктор буквально ел тебя глазами. А мне было завидно, потому что на меня он никогда так не смотрел.

— Просто жаль, что я сама этого не замечала.

Тихо, как привидение, в кухню проскользнул Наурис и хотел стащить мясо, но его уличили и начали стыдить.

— Нам с Илгонисом смертельно жрать хочется! — оправдывался он, как плаксивый, обиженный мальчик. Немного сутуловатый, но очень даже симпатичный, мускулистый.

«Илгонису сейчас семнадцать, значит, Наурису уже двадцать один», — подумала Карина.

— Всем хочется! Сейчас сядем за стол, — сказала Спулга.

— Если бы вы из своих яств пожертвовали нам хоть косточку, мы бы удалились и не стали мешать вам.

— У меня же сегодня день рождения.

— Мамуленька, я прекрасно это знаю и еще утром поздравил тебя восемнадцатью поцелуями. Илгонис тоже знает, он же тебя поздравил горшком с георгинами.

— Азалией, — поправила Спулга.

— Ну ладно, георгиновой азалией.

— Куда вы собрались?

— Нам просто скучно будет смотреть, как вы киряете! Илгонис хочет показать мне свою новую гоночную машину, может, по дороге высосем по коктейлю в какой-нибудь кафушке.

— Но чтоб не позднее десяти были дома. У Илгониса утром тренировка, — строго сказала Карина. — И никаких коктейлей!

— Мы же пьем только безалкогольные — молочные.

— Не зли меня, — сказала Карина тем же тоном. — Мама с тобой не справляется, а у меня ты получишь трепку в два счета!

— Я убегаю, я испугался, мне тут угрожают насилием! — Наурис быстро выскользнул из кухни. Он и в самом деле немного побаивался Карины, и ему было неудобно: раза два она видела его на улице изрядно выпившим, но ни отцу, ни матери, видно, не сказала об этом. Если бы сказала, то не обошлось бы без воспитательных бесед.

— Как учится в институте?

— Ленится, мерзавец, — ответила Спулга. — Тянет с зачетами, знает, что из-за Виктора не отчислят.

— Может, лучше было бы, если бы поступил в политехнический?

— Виктор надеется, что Наурис продолжит его работу. Ничего, все в конце концов уладится, он ведь еще совсем ребенок. Такой возраст: уже не мальчик, но еще не мужчина.

— Для тебя он всегда будет мальчиком, так же как для меня Илгонис.

Тема разговора в гостиной переменилась, голоса перекрывали друг друга, значит, говорили о работе и ругали техническое снабжение. Наконец верх взял баритон Эдуарда Агафоновича.

— Надо отдать им должное: коньяк они не признают. Только водку. Но и хлестали ее, простите за выражение. Однако все это зря, профессор! Мы от них ничего не получим. Они только на обещания мастера! Никак не возьму в толк — то ли не могут достать эту аппаратуру, то ли боятся. Если все дело только в боязни, то надо попробовать их заинтересовать.

— Или, как в народе говорят, смазать, — вмешался Алп. И стал напевать на мотив известной песенки: — Смазать, смазать, а кого мне смазать? — всех подряд!.. Виктор, накапай мне еще немного.

Несмотря на свой большой рост, хмелел он обычно быстро.

Эдуард Агафонович, не слушая Алпа, продолжал говорить Виктору:

— Я думаю, что скорее всего они не могут. Чего им бояться подмахнуть и наше заявление — мы ведь устроили все почти официально, в худшем случае можно схлопотать замечание или выговор.

— Но они серьезные специалисты, — возразил профессор.

— Ничего мы не получим, — махнул рукой его собеседник. — Зря я пропивал с ними свое здоровье. Специалисты? Возможно. А вы думаете, специалисту не хочется после московской сутолоки подышать ионизированным воздухом Рижского взморья и покорчить из себя барина? Командировочные ему платят, гостиница и дорога — бесплатные, вдобавок на ваши деньги, профессор, я вожу их по кабакам и все время делаю комплименты. Такая командировка в пять раз приятнее отпуска. Если не больше.

— Стареешь, Агафоныч, видишь все в мрачных тонах.

— Нет, профессор, просто я тертый калач. Поэтому еще раз повторяю: придется ехать и искать деловых людей. Кстати, это и обойдется дешевле — по крайней мере, на все будет твердая цена, а не туманные обещания.

— Ящики и основания я вам сделаю даром, — вдруг выпалил Алп, обидевшись на то, что его как бы исключили из разговора.

— Ты правда мог бы? — растерянно воскликнул Виктор. — Алп, ты настоящий друг! Ты мне очень помог бы!

— Дайте только точные размеры и ищите электронику.

— Электронику нам соберут и смонтируют на уровне мировых стандартов. Быстро не получится, но у меня хоть будет гарантия, что не останусь с носом.

— Мы же не сможем оформить, — хмуро возразил Агафонович. Казалось, что возможность изготовить аппаратуру на месте ему явно не по душе. Должно быть, затрагивала его материальные интересы.

— Нержавеющая сталь вас устраивает?

— Конечно.

— Хотелось бы узнать, как он это провернет, — продолжал ворчать Агафонович.

— У меня, уважаемый, в отличие от вас, всего три маленькие премудрости, — Алп развалился в кресле. Агафоновича он считал гнидой, которой не место в этом узком, избранном кругу. Кроме того, его раздражали очень дорогие подарки, которые всегда приносил Агафонович — это ставило других в неловкое положение. «По крайней мере, к Виктору таким образом возвращается часть его денег», — хихикая, говорил Алп Карине. — Три маленькие премудрости, но с ними можно долго и сытно прожить. Если рабочий недоволен, я ему доказываю, что он сам во всем виноват, чтобы ему не взбрело в голову, что и начальник может быть виновен. Если недоволен мастер, я говорю ему, что он виноват вместе с рабочим, а если недовольны в объединении… нет, там недовольных нет: я щажу их нервную систему и наверх подаю только хорошие сведения. Потому что они любят хорошие сведения, с них ведь тоже спрашивают хорошие сведения, вот ради этого-то они и готовы кое на что смотреть сквозь пальцы. Это моя третья премудрость, а свои основания из нержавеющей стали вы получите, дайте только чертежи! Что, мало премудростей? Пожалуйста! Как многие начальники, и я знаю лучше, как мы будем жить, чем как живем. Еще?

— Алп, а ты не рискуешь? — строго спросил Виктор, но вряд ли он отказался бы от предложения, даже если бы Алп ответил утвердительно. Интересы клиники он ставил превыше всего.

— Бог дал человеку шкуру не для того, чтобы он сам с себя ее сдирал.

— Прекрасно, будем считать, что основания у нас уже есть, — враждебно подытожил Эдуард Агафонович. Он чувствовал себя немного обкраденным, но не очень об этом сожалел.